Все дьяволы здесь

Эта квартира с ее закутками и закоулками была настоящим раем для любознательного ребенка. Арман ни минуты не сомневался в том, что гардероб с ложными ящиками сделали специально для того, чтобы туда мог спрятаться маленький мальчик. Там были и другие сокровища, с которыми можно было играть, когда Стивен не смотрел.

И мебель, весьма подходящая для того, чтобы запрыгивать на нее.

Пока она не ломалась.

Стивен коллекционировал предметы искусства, и каждый день он выбирал какую-нибудь картину и рассказывал крестнику об этом художнике. О Сезанне. О Риопеле и Лемьё. О Кеножуак Ашевак.

С одним исключением.

Это была крохотная акварелька, висевшая на уровне глаз девятилетнего ребенка. Стивен никогда не говорил о ней, главным образом потому, что тут, мол, и говорить не о чем, – так он однажды сказал Арману. Акварель эта, в отличие от других картин, не принадлежала к числу шедевров. Но в ней было что-то необыкновенное.

После дня блужданий по великому городу они возвращались домой в изнеможении, и, пока Стивен готовил в тесной кухне chocolat chaud[3 - Горячий шоколад (фр.).], юный Арман рассматривал картины.

И каждый раз Стивен неизбежно находил мальчика перед маленькой акварелью – Арман всматривался в пространство, заключенное в рамку, словно в окно. Разглядывал тихую деревеньку в долине.

«Эта поделка ничего не стоит», – как-то раз сказал ему Стивен.

Стоила она чего-то или нет, акварель была фаворитом юного Армана. Эта картинка влекла его при каждом посещении крестного. Он сердцем чувствовал: то, что приносит такое умиротворение, стоит многого.

Арман подозревал, что его крестный придерживается того же мнения. Иначе он бы никогда не повесил ее среди всех других шедевров, находящихся здесь.

Стивен впервые привез девятилетнего Армана в Париж всего несколько месяцев спустя после того, как его родители погибли в автокатастрофе. Они вместе гуляли по городу. Гуляли молча, чтобы маленький мальчик мог предаваться своим мыслям.

Со временем Арман начал поднимать голову и замечать то, что находилось вокруг. Широкие бульвары, мосты. Собор Парижской Богоматери, Эйфелеву башню, Сену. Кафе с вынесенными на улицу столиками, за которыми сидели парижане, попивая кофе, пиво или вино.

На каждом перекрестке Стивен брал его за руку. Держал крепко. Пока они безопасно не переходили на другую сторону.

И постепенно юный Арман понял, что он в безопасности и всегда будет в безопасности рядом с этим человеком. И что он перейдет на другую сторону.

И медленно, очень медленно он стал возвращаться к жизни.

Здесь. В Париже.

Однажды утром его крестный сказал:

«Сегодня, gar?on[4 - Здесь: мальчик (фр.).], мы идем в мое самое любимое место во всем Париже. А потом полакомимся мороженым в отеле „Лютеция“».

Они прогулялись по бульвару Распай и свернули налево на улицу Варенн с ее магазинами и ресторанами. Арман задерживался у витрин, разглядывал пирожные и печенья, pains aux raisins[5 - Булочки с изюмом (фр.).].

У одной из таких витрин они остановились, и Стивен купил им по tartelette au citron и вручил бумажный пакетик Арману.

Наконец они пришли к воротам в стене. Заплатив за вход, вошли внутрь.

Арман, чьи мысли были только о вкуснятине в пакете, едва замечал окружающее, воспринимая его как некий долг, который необходимо выполнить перед вознаграждением.

Он открыл пакетик и заглянул внутрь.

Стивен положил руку на плечо мальчика и сказал:

«Терпение. Терпение. С терпением приходит возможность выбора, а с нею приходит сила».

Эти слова не имели никакого смысла для голодного девятилетнего мальчика, кроме того, что несли запрет немедленно приступить к поеданию сластей.

Арман неохотно закрыл пакет и огляделся вокруг.

«Ну, что ты думаешь?» – спросил Стивен, увидев, как широко раскрылись глаза крестника.

Он понимал, что происходит в голове ребенка. По правде говоря, понять было не так уж и трудно.

Кто бы мог подумать, что подобное место вообще существует, пусть даже втиснутое, практически спрятанное за высокими стенами в центре большого города? Это был целый мир, сам по себе. Волшебный сад.

Если бы Арман был один, он бы прошел мимо, занятый мыслями о несъеденном пирожном, и так бы никогда и не узнал тайны этого мира. Никогда бы не увидел красивого дворца с высокими окнами и широкой террасой.

Отнюдь не пресыщенный, он уже привык к великолепным зданиям Парижа, которым не было числа. Но здесь его восхитил сад.

Ухоженные газоны, деревья в форме конусов. Фонтаны.

Но в отличие от Люксембургского сада, рассчитанного на то, чтобы производить впечатление, этот сад казался чуть ли не сокровенным.

А потом, здесь были статуи. Они стояли там и тут среди зелени. Словно в терпеливом ожидании. Ожидании прихода Армана и Стивена.

Время от времени из внешнего мира до них доносились вой полицейских сирен, автомобильные гудки, крики.

Но для Армана они только усиливали ощущение безграничной умиротворенности, которое он обрел, почувствовал в этом саду. Той умиротворенности, в которой он жил, пока не раздался тот осторожный стук в дверь.

Они медленно двинулись по саду, и Стивен впервые не вел мальчика, а следовал за ним. Арман останавливался перед каждой из роденовских статуй.

Но он продолжал оглядываться через плечо. На кучку людей неподалеку от выхода из сада.

В конце концов мальчик повел Стивена назад и остановился, ошеломленный, возле одной скульптуры.

«„Граждане Кале“, – сказал Стивен приглушенным голосом. – Во время Столетней войны английский король Эдуард осадил французский порт Кале».

Он посмотрел на Армана, проверяя, слушает ли его мальчик. Но понять что-либо по виду Армана было трудно.

«Граждане города оказались в критическом положении. Блокада англичан не позволяла завезти в город съестные припасы. Французский король Филипп мог бы вступить в переговоры, чтобы освободить город. Но он ничего не сделал. Оставил подданных умирать от голода. И они стали умирать. Мужчины, женщины, дети».

Арман повернулся и уставился на Стивена. Возможно, мальчик не очень понимал, что такое война. Но смерть он знал.

«Король так поступил? Он мог сделать что-нибудь, но оставил их умирать?»

«Так поступили оба короля. Да. Чтобы одержать победу. Таковы уж войны. – Стивен заметил смятение и огорчение в темно-карих глазах мальчика. – Ты хочешь, чтобы я рассказывал дальше?»

«Oui, s’il vous pla?t»[6 - Да, пожалуйста (фр.).]. Арман снова повернулся к скульптуре и этим людям, застывшим во времени.

«Когда казалось, что полной катастрофы не избежать, король Эдуард сделал нечто совершенно неожиданное. Он решил проявить милость к гражданам Кале. Но за это потребовал кое-что. Он пощадит город, если сдадутся шесть самых известных его граждан. Он не сказал напрямик, но все поняли, что этих шестерых ожидает казнь. В качестве меры предупреждения любому, кто будет ему сопротивляться. Они должны были умереть, чтобы остались в живых остальные».

Стивен увидел, как вздрогнули плечи Армана.