Оценить:
 Рейтинг: 4.75

Долгий путь домой

Год написания книги
2014
Теги
<< 1 ... 24 25 26 27 28 29 >>
На страницу:
28 из 29
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Они дошли до мастерской, и Мирна открыла дверь. Их встретил знакомый запах льняного семени, масляных красок и скипидара. И пожилой мужчина на табуретке. Его седые волосы над розовым лицом поредели. Несмотря на солидный возраст, он казался крепким. Художник, выросший на воле, на здоровом корме. Еще не выдворенный на пастбище.

– Да? – сказал он, поднимаясь.

– Профессор Мэсси?

На его лице появилось озадаченное выражение, но без тревоги или недовольства. Мирна подумала, что видит преподавателя, который по-настоящему любит своих учеников.

– Слушаю вас.

– Меня зовут Клара Морроу. Насколько мне известно, мой муж был у вас…

– Питер, – произнес профессор. Он улыбнулся, шагнул ей навстречу и протянул руку. – Да. Как поживаете? Я следил за вашими успехами. Очень впечатляюще.

Мирне показалось, что он говорит искренне. Похоже, он от души радовался за Клару, ему приятно было ее видеть.

– Питер говорил вам обо мне? – спросила Клара.

– Я читал в газетах. Вы выдающийся художник. Ученик, который превзошел учителя. – Профессор Мэсси изучающим взглядом окинул Клару. – А все, наверное, потому, что мы никогда не были вашими учителями, да, Клара? Возможно, в этом вся суть. Вы не следовали нашим советам. Да и ничьим, собственно. – Он доверительно обратился к Мирне: – Нелегко иметь по-настоящему творческого ученика. Трудно оценить, а еще труднее подогнать под общий уровень. Но мы, к нашему стыду, пытались.

Он говорил с такой кротостью, с таким осознанием собственных малых возможностей, что Мирна почувствовала к нему симпатию.

– К сожалению, не могу припомнить ни одной вашей работы, – извинился он.

– Меня это не удивляет, – улыбнулась Клара. – Хотя они были широко представлены у нас в «Салоне отверженных».

– Там были ваши работы? – Профессор Мэсси печально покачал головой. – Нельзя так поступать с ранимыми молодыми людьми. Унизительно. Мне очень жаль. Мы приняли меры, чтобы такого больше не происходило. Мы с Питером тоже говорили об этом.

– Ну, я-то выжила, – возразила Клара.

– И расцвели. Проходите, садитесь.

Не дожидаясь ответа, профессор Мэсси прошел по мастерской и показал на несколько протертых стульев и диван, середина которого просела до бетонного пола.

– Могу я предложить вам что-нибудь выпить? – Он направился к холодильнику.

– У вас он всегда был набит пивом, – вспомнила Клара, идя за ним. – По пятницам после занятий мы устраивали вечеринки в вашей мастерской.

– Да. Теперь такого нет. Новая администрация. Новые правила. Лимонад?

Он предложил им пиво.

Клара рассмеялась и взяла банку.

– Вообще-то, я бы предпочла лимонад, если у вас есть, – сказала Мирна, у которой пересохло в горле после утренних походов по галереям исстрадавшегося от жары Торонто.

Профессор Мэсси протянул ей банку и повернулся к Кларе:

– Чем могу быть вам полезен?

– О, тем же самым, что и Питеру, – ответила она, садясь на диван.

Ее колени немедленно подпрыгнули до уровня плеч, а на джинсы брызнула пивная пенка.

Она должна была предвидеть это. Ведь на этом же диване они сидели студентами тысячу лет назад.

Профессор Мэсси предложил Мирне стул, но она предпочла побродить по мастерской и посмотреть полотна. Интересно, все ли они принадлежали кисти профессора? Они показались ей хорошими, но Мирна приобрела одну из «Воинственных маток» Клары, а потому ее вряд ли можно было назвать знатоком искусства.

– В общем, мы с Питером говорили главным образом о других студентах и других факультетах. Он спрашивал про некоторых своих любимых учителей. Многих из них уже нет. Умерли. Некоторые впали в старческий маразм, как бедный профессор Норман, хотя вряд ли он был у кого-то любимым преподавателем. Я предпочитаю думать, что причина в парах красок, но, по-моему, мы все знаем, что он пришел сюда уже не в своем уме, а работа здесь не улучшила его мыслительные способности. Что касается меня, то у меня умственных болезней не выявили, потому что карьеру я сделал довольно среднюю и всегда соглашался с администрацией.

Он рассмеялся, потом замолчал. Наступившая пауза имела какое-то значение, и это заставило Мирну оторвать взгляд от чистого холста на мольберте и посмотреть на учителя и ученицу.

– Так что же привело вас сюда? – спросил профессор Мэсси мягким тихим голосом.

Его голубые глаза смотрели на Клару, будто обволакивая ее пеленой. Прикрывая щитом. За которым ей не грозили никакие опасности. И Мирна поняла, почему профессор Мэсси был любимым преподавателем Клары. И почему его будут помнить за вещи гораздо более важные, чем «перенос визуального мира на холст».

– Питер пропал, – сказала Клара.

Их прогулка по лесу о чем-то напомнила Жану Ги. Навеяла какой-то старый образ.

Гамаш ехал впереди на лошади, которая, как они подозревали, вовсе не была лошадью. Последние пятнадцать минут Бовуар то и дело подныривал под ветки, хлеставшие его по лицу в тот самый миг, когда Гамаш кричал ему «Берегись!».

В те промежутки, когда природа не давала ему пощечин, Бовуар видел перед собой только покачивающийся круп Буллвинкля[37 - Лось Буллвинкль – персонаж мультипликационного телесериала, выходившего в 1959–1964 гг.].

Ему вовсе не нравилось ехать верхом. К счастью для Бовуара, он этого и не ждал.

– Уже видно? – крикнул Бовуар, наверное, в десятый раз за четверть часа.

– Наслаждайся пейзажем и расслабься, – раздался терпеливый ответ. – Рано или поздно мы доберемся до места.

– Я вижу только задницу вашей лошади, – сказал Жан Ги и, когда Гамаш повернулся к нему с шутливым неодобрением, добавил: – Сэр.

Бовуар покачивался в седле и не желал признавать, что езда начинает доставлять ему удовольствие. Впрочем, «удовольствие» – это слишком сильно сказано. Неторопливые мерные шаги осторожного животного подбадривали, успокаивали. Жану Ги это напоминало раскачивание монахов во время молитвы. Или движения матери, баюкающей плачущее дитя.

В лесу стояла тишина, нарушаемая только стуком копыт и щебетом спугнутых птиц. Чем дальше, тем тише, тем зеленее становилось в лесу.

Сердечная чакра. Когда-то ему рассказала о ней одна из жительниц деревни, владелица йога-центра.

«Цвет сердечной чакры – зеленый», – утверждала она, словно это был непререкаемый факт.

Тогда Бовуар отмахнулся от ее слов. Да и сейчас бы отмахнулся, если бы у него спросили под запись, на публике. Но в глубине души, среди этой темной зелени, он начал сомневаться.

Впереди он видел Гамаша, покачивающегося на странном существе. Из седельной сумки торчала карта Парижа.

– Лувр уже виден? – спросил Жан Ги.

– Помолчи, глупец, – ответил Гамаш, даже не поворачиваясь. – Ты прекрасно знаешь, что мы его уже проехали. Мы ищем Эйфелеву башню, а за ней – пятнадцатый округ.

– Oui, oui, zut alors[38 - Ну тогда конечно (фр.).], – проговорил Бовуар, издав преувеличенно гнусавый смешок.
<< 1 ... 24 25 26 27 28 29 >>
На страницу:
28 из 29