Нежное укрощение ярости

– Ну что? – он опустился на стул. – Поговорим? Ты поняла, чего я хочу?

Глава 9. Кто в теремочке живёт?

Игорь старался держаться уверенно, но меня не покидало чувство, что он не ждал моего появления. Или даже надеялся, что я не приду сегодня. Или – приду, но не сегодня.

Я не отвечала. Подождала, когда закипит чайник. Бросила в чашку щепотку моего любимого китайского белого чая. Залила водой, села за стол и уставилась на чаинки, ожидая, когда они опустятся на дно.

– Чего молчишь? Ты подумала? – спросил он и скрестил руки на груди.

Чаинки, медленно танцуя, одна за другой падали на дно.

– Ты же понимаешь, что я прав? – не останавливался Игорь.

Наконец последняя чаинка утонула, и я сделал вкусный и обжигающий глоток.

– Давай так…

– Давай так, – оборвала я его. – По справедливости. Кажется, ты так и не оплатил свою часть за квартиру, а уже подходит следующая оплата. Мне неприятно находиться с тобой под одной крышей. Поэтому, думаю, не мне, а тебе нужно ходить там, – я показала за окно, – и думать, где переночевать.

Он смотрел на меня, приоткрыв рот.

– В смысле? – разморозился он наконец.

– В прямом, – отрезала я.

Игорь вскочил со стула. Хотел что-то сказать, но, видимо, не нашёл аргументов. Он убежал в комнату, но тут же вернулся.

– И куда я пойду? – бросил он.

– А мне какая разница? Можешь к Вике податься, или как там её? Ну, та девица, с которой тебе было так хорошо, что ты ей фото своего, – я показала на трусы, – дружбана отправлял.

Игорь смахивал на рыбину, выброшенную на берег. Открывал рот, пытаясь возразить, не находил слов и так раз за разом. Он подскочил к холодильнику, взял пакет сока:

– Сок тоже я покупала. Поставь. Я утром попью.

Он бахнул коробку на стол так, что чуть не смял. И снова убежал в комнату. В этот раз я пошла за ним.

Я стояла, опираясь на стену и наблюдала, как он напяливает джинсы, носки, футболку. Все с таким видом и экспрессией, словно пытался подчеркнуть, какая я сволочь. Несчастного парня на улицу в ночь выгоняю.

Я смотрела на него как на чужого и не видела больше моего Игоря. Он был как побитый пёс. Словно ничего мужского в нем не осталось, какой-то жалкий. В какой-то момент я всё же чуть не дала слабину. Подумала, может, все-таки не выгонять?

Куда он, и правда, пойдёт.

Мне вспомнились внимательные глаза зверюги, Яра. И его жесткий ответ. Так и надо, да, разрушать воздушные замки. Это из-за моей доброты Игорь так вёл себя со мной. Хватит! Я больше не допущу ничего подобного! Меня снова охватила злость.

Он долго искал зарядку от смартфона, ещё что-то по мелочам. Схватил было ноутбук со стола, но я его остановила:

– Это мой ноутбук. Твой в ремонте, помнишь?

– Может, заберёшь мой, у меня сейчас нет денег забрать его из ремонта? – спросил он.

А вот теперь он выглядел настолько ничтожно, что я отвернулась, сил не было смотреть на его унижение. Ещё вчера я бы сама сходила и забрала без всяких просьб. «Ведь я такая добрая, можно вытирать ноги сколько влезет, прошу, не стесняйтесь», – передразнила я сама себя.

– Где все мои толстовки? – спросил он то ли у меня, то ли у себя.

– В стиралке, – ответила я. – Белую надень, она на стуле в прихожей.

Игорь надел толстовку, даже не заметив кофейного пятна. Он открыл дверь и замер на мгновение. Посмотрел на меня и сказал еле слышно:

– Странная ты какая-то. Не узнаю тебя. Будто с кем-то другим жил все это время. Словно обман какой-то.

– Кто бы говорил. Я тоже думала, ты другой. А тут такой обман нарисовался, просто поразительно. Вещи твои в чемодан соберу. Завтра заберёшь.

Он вышел на лестничную площадку.

– Чуть не забыла, – остановила я его. – Ключ от квартиры оставь.

Он достал ключ из кармана.

– Но я пока здесь живу, – сказал Игорь как-то неуверенно.

– Кто платит за квартиру, Игорь, тот и живёт. Справедливо же? И позвони заранее, когда за чемоданом придёшь. Вынесу на площадку.

Я с силой захлопнула за ним дверь. Тут же опустилась на пол, прислонившись к двери и собралась было разрыдаться. Так бы я сделала ещё вчера, или сегодня утром, впрочем, утром я так и сделала.

Но сейчас я не нашла в себе ничего кроме злости. А злость не та эмоция, от которой можно реветь. И не самая плохая эмоция в моём случае, учитывая контекст.

Я достала чемодан с балкона. Быстро собрала шмотки Игоря. Хорошо, что у него не было ничего тяжёлого типа книг. Все книги в квартире – стеллаж во всю стену – были моими. Туда же в чемодан отправилась: игровая приставка, беспроводные наушники, провода и джойстики. Ещё что-то по мелочи.

Я обшарила все углы и шкафы. К моему удивлению, никаких вещей Игоря больше не оказалось. Странно, но теперь я поняла – всё, что эту квартиру превращало в дом, а не просто в угол, где можно переночевать, было моим. Купленным даже не пополам.

Игорь говорил, что это моя прихоть, он может обойтись без всего. Только большой телевизор высокого разрешения для приставки он купил сам. В кредит. По которому я тоже вносила свою часть, хотя ни разу его не включила. Смотреть мне там было нечего.

Я кое-как по полу дотолкала телевизор до прихожей. Рядом поставила чемодан. В спортивную сумку засунула зимнюю куртку Игоря и зимние ботинки. Оставила тут же.

Вот и уместился весь Игорь в эту небольшую кучу. Завтра эти вещи исчезнут, я надеюсь, уже завтра, и не останется ничего в этой квартире от человека, которого я любила. Ещё вчера.

Я села за стол в комнате, за которым до моего прихода сидел Игорь, и открыла ноутбук. Экран проснулся. Браузер Игорь не закрыл. Конечно же, галерея телок. Бесконечные Любы с моей работы. Одну не отличить от другой.

И тут меня дёрнуло изнутри, словно сердце за нитку, больно так. Мне не быть как они, тугие, жаркие, масляные. Умом я понимала, это всего лишь куклы, тело без содержания, но я точно знала: такую куклу с гладкой, сверкающей от хайлатера кожей Игорь никогда бы не попросил разделить счёт пополам.

Он бы занял, украл, ходил бы пешком, лишь бы угодить такой, лишь бы она не подумала, что у него недостаточно денег, чтобы ублажать её прихоти.

Но я была той, у которой можно было занимать денег, о ком можно было не заботиться. Я жалкая. Я смотрела на этих сверкающих барби и чувствовала себя уродиной, не женщиной, и дело было не во внешности.

Я всматривалась в их почти неразличимые тела и лица, на которых светилась непоколебимая уверенность в своём праве на внимание, на поклонение, безумное желание и обожание. Они вбирали в себя все мужское внимание, оставляя другим женщинам жалкие крупицы.

Боже мой, какая там душа, кто на неё взглянет, одетую в футболку или свитер? Зачем вообще женщине душа, были бы сиськи поувесистей, да корма потяжелее, ну и взгляд чтобы обещал любые непотребства.