Портнихи Освенцима. Правдивая история женщин, которые шили, чтобы выжить

Существовали везучие портные, которым были по карману мурчащие электрические швейные машинки. Торговцы швейными машинами продавали их по полной цене или в рассрочку, а в газетах можно было найти объявление о продаже подержанных машинок. У переносных машинок был ручной привод. Для них предусматривался специальный чемоданчик с ручкой. Это было идеально для портных, которые ходили работать к клиентам на дом и зачастую оставались там на несколько дней, чтобы выполнить заказ.

В каждом городе и практически в каждой деревне были местные портные, которые адаптировали фасоны из модных журналов, перешивали одежду из магазинов и чинили рваные вещи. У лучших мастеров появлялись преданные покупатели, даже если те работали из дома. Были особые специалисты, которые шили роскошное кружевное белье, белье для приданого, свадебные платья и корсеты. Люди с амбициями и капиталом открывали маленькие салоны, с гордостью вывешивая в окне табличку с собственной фамилией. А самые талантливые и удачливые стремились показать себя на мировом уровне.

Почему же портниха Марта Фукс не должна к этому стремиться? Она была талантливой, представительной, имела некоторые связи. Ее привлекала международная модная сцена Праги. Марта надеялась однажды туда попасть.

«Женщина должна быть стройной и гибкой, при этом не лишенной изгибов и округлостей фигуры», – из журнала «Ева», сентябрь 1940 года

Прага была идеальным городом для подающих надежды портных. Марта вполне могла рассчитывать на свои силы и природное дружелюбие, чтобы справиться с неизбежными страхами, отправляясь из Братиславы покорять мир столичной моды.

Старый город в Праге был очень живописным, с прижатыми друг к дружке домами и высокими дымоходами, чтобы дым поднимался выше черепичных крыш и фронтонов. Новостройки первой республики – между 1918 и 1938 годами – всячески подчеркивали современный характер. Всюду, от стройплощадок и строительных лесов вокруг до белых офисных зданий, квартир, фабрик, читались чистые линии и функциональная эстетика. Эти же контрасты присутствовали и в пражской моде. Классические рисунки старомодных нарядов соседствовали со смелыми идеями в одежде, по достоинству оцененными за вкус и элегантность.

Всякий человек, разглядывающий витрины дорогих магазинов на пражских бульварах, пробиваясь через толпы пешеходов и перебегая через дороги, нагруженные трамваями и машинами, оставался под впечатлением от искусно оформленных витрин современных больших магазинов. Новые стильные костюмы красовались на манекенах, либо развешивались в «подвижных» позах. Каскады шелковых галстуков и узорчатых шарфов, стойки со всеми возможными видами головных уборов – тюрбанов, косынок, дамских шляпок, беретов или «таблеток». Изобилие дамских сумок с идентичными кошельками в комплекте. Обуви больше, чем возможно поносить за всю жизнь – кожа, рафия, шелк, хлопок, пробка.

Цены подписывали на симпатичных карточках крупными, привлекающими взгляд цифрами. Охотники за хорошей ценой начинали дышать чаще, как только им попадалась на глаза табличка «Распродажа». Шопинг был популярным и приятным времяпрепровождением и нередко включал в себя поход в кафе, возможность побаловать себя чем-то сладеньким, но чаще это была просто дань благоразумию: большинство людей в середине XX века владели небольшим количеством одежды, относились к ней бережно и вносили разнообразие в образ за счет аксессуаров.

Смекалистые покупатели ходили на Грабен, немецкую улицу в Праге, где находился «Морик Шиллер», ателье и магазин тканей с надписью «По назначению суда».

Отполированные таблички на самых эксклюзивных дорогих улицах представляли названия элитных салонов и модных домов, например Ханы Подольской, которая прославилась шитьем одежды для кинозвезд. Или Зденки Фухсовой и Хедвики Виковой, которые работали на Подольскую[23 - Платье Подольской получило первый приз на Международной выставке ремесел 1938 года в Берлине. Это был первый и последний чешский модный показ в Германии – вскоре страна была раздроблена.]. В модной индустрии женщины могли не только стоять наравне с мужчинами, иногда им удавалось даже их превзойти. Женщины участвовали во всех этапах создания одежды.

Процветающая пражская индустрия моды поддерживалась высококлассными статьями и фотографиями в журналах «Пражская мода», «Вкус», «Журнал дамской академии моды» и «Ева».

Особенно интересным и изысканным был журнал «Ева». Его целевую аудиторию составляли девушки и женщины, говорящие на чешском и словацком, такие, как Марта Фукс. Помимо статей о моде и домашнем творчестве, журнал уделял много внимания достижениям женщин в искусстве, бизнесе и даже таких сферах, как авиация и моторный спорт[24 - Первый номер «Евы» был опубликован в декабре 1938 года. Несмотря на блеклость в годы Великой депрессии, журнал просуществовал до 1943 года. Самые стойкие модные журналы выдержали нехватку бумаги в военное время, продолжая привносить в жизни их читательниц эскапизм и советы по экономному пошиву платьев.]. Модели «Евы» были не только шикарно одеты, но еще они всегда казались полными энергии, что бы они ни презентовали – осенние меховые шляпки или же яркие пляжные костюмы из тафты. Журнал предлагал разумный феминистский эскапизм с налетом роскоши, которая казалась почти доступной, по крайней мере, в мирные годы.

Когда Марта надеялась поработать в Праге, в конце 1930-х годов, в моде были длинные гладкие линии, что отразилось в косых срезах для одежды из легких, струящихся тканей и рациональном крое для костюмов. Моделям с покатыми плечами пришли на смену варианты с большими, почти прямоугольными плечиками из конского волоса или ваты. Смелый новый стиль намекал на внутреннюю силу и способность к действию – качества, которые нужны были женщинам больше чем когда-либо по мере погружения Европы в конфликт.

«Я выиграла поездку в Париж, а попала в Освенцим», – Марта Фукс

Одной из самых известных довоенных журналисток была Милена Есенская. Она всегда узнавала настоящий литературный талант. В числе прочих авторов она признавала и продвигала Франца Кафку. Также ей отлично давались политические тексты. Модные советы для читательниц основывались на ее собственном увлечении хорошей одеждой, знании мировых трендов и особой любви к французскому нижнему белью[25 - Гестапо арестовало Есенскую за сотрудничество с сопротивлением, борющимся с немецкой оккупацией Чехословакии. Она умерла в концлагере Равенсбрюке от почечной недостаточности 17 мая 1944 года, в полосатой тюремной одежде вместо привычных изысканных костюмов.].

Франция бесспорно была сердцем модного мира Европы, несмотря на стиль Праги и талант чешских дизайнеров. Талант Марты вполне позволил бы ей работать в Париже, если бы в дело не вмешалось что-то сильнее моды.

Марта была безумно талантливой закройщицей, и в таких как она нуждался любой салон. Закройщик превращал бумажную выкройку в удобную одежду. Закройщик знал, как сложить или разложить ткань по ходу плетения, как соединить элементы выкройки. Он брал в руки портновские ножницы и длинными, плавными движениями раскраивал материю. Как только лезвия рассекали ткань, пути назад уже не было.

В Париж Марта так и не попала.

Самое близкое взаимодействие Марты с французской модой ограничилось чтением статей в чешских журналах, таких как «Новая парижская мода» и «Парижская элегантность».

Париж был высшей ступенью в мире моды. Хоть Прага не зря гордилась своими независимыми модными салонами, но не стихали восторженные разговоры о французском кутюрье Поле Пуаре, который организовал показ в чехословацкой столице в 1924 году. Парижские идеи распространялись через журналы и недели мод, через ярмарки одежды и даже через кино.

В межвоенные годы портные разных калибров со всего света поглядывали на Париж со смесью зависти и уважения. Они хватались за любую возможность съездить в Париж, чтобы изучить новые модели сезона и, при должных связях, заполучить место на одном из роскошных модных показов, где модели гордо прохаживались по залам с толстыми коврами и золочеными зеркалами, а потенциальные клиенты попивали дорогое шампанское, отмечая номера запавших в душу костюмов. На плечах возлежали соболи, на шеях блестели жемчуга, золото и бриллианты. В воздухе витал запах роз, камелий и духов «Шанель № 5».

За кулисами шоу протекали пропахшие потом трудовые будни манекенщиц, костюмеров, наладчиков, швей, хореографов и продавцов. В изготовлении предметов французской высокой моды участвовали тысячи рабочих, как правило, действующих инкогнито. Для изготовления коллекций от-кутюр требовались специалисты, готовые потратить семь лет на подробное изучение изготовлений только рукавов, юбок или карманов, или же отверстий для пуговиц. Были закройщицы, как Марта, рисовальщики орнаментов, отделочники и декораторы – те, кто специализировался на отделке из бус, вышивке и плетении кружев.

Волшебство одежды творилось трудом, а не взмахом волшебной палочки. И все же несмотря на то, что приходилось работать по многу часов и иметь дело с требовательными клиентами, это был свободный мир ателье, а не рабство в буквальном смысле слова, как в мастерской концлагеря.

Еще несколько лет Марта Фукс проработала в салоне в Братиславе. Из любви к делу и ради хороших денег.

«Не становитесь швеей. Да, это спасло мне жизнь, но там нечего делать – просто сидишь и шьешь», – Гуня Фолькман, урожд. Шторх[26 - Из беседы с Гилой Корнфельд-Якобс, племянницей Гермины Фолькман-Хехт, урожд. Шторх. Гуня находилась на том этапе жизни, когда по большему счету утратила веру во все, и текстильный бизнес не был исключением.].

А что же Германия? Неужели она позволит Парижу себя затмить?

Гуня Шторх, работавшая в Германии с конца 1920-х и на протяжении 1930-х годов, собственными глазами видела, как немецкая модная индустрия не только сопротивлялась французскому влиянию, но и встала на сторону дискриминационной и разрушительной политики.

Гуня еще была подростком, когда проделала долгий путь из Кежмарока в Чехословакии до Лейпцига в восточной Германии. Экспресс из Праги мчался среди упорядоченных пейзажей аккуратных городов и тщательно огороженных полей. После Татр этот пейзаж казался таким плоским…

Гуня моментально освоилась в Лейпциге. Ей нравилась атмосфера роскошных театров и оперетт, соблазны больших книжных, показы мод в процветающих бутиках. Она сбросила свои провинциальные наряды и наслаждалась ролью городской девчонки в компании юных друзей.

Дела Гуни процветали, и со временем она открыла собственный бизнес – салон в одной из комнат отцовской квартиры. Когда отец возвращался из небольшой синагоги неподалеку, он подавал клиенткам, ожидающим встречи, очень сладкий лимонный чай. Он всегда сначала сам пробовал чай. А клиентки знали, что при встрече с ним не надо здороваться за руку, потому что он был глубоко религиозным евреем[27 - Memory Book, Gila Kornfeld-Jacobs.]