Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Английский дом. Интимная история

Год написания книги
2011
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
4 из 7
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Это было вполне в духе XVIII века с его представлениями о воспитании детей, развиваемыми Жан-Жаком Руссо. Он писал, что родители должны относиться к своим детям с любовью и добротой, позволять им одеваться и жить просто и естественно, а не сковывать их свободу тесным платьем и не помыкать ими на каждом шагу.

Началась повальная мода на грудное вскармливание, так что Джеймс Гилрей[24 - Джеймс Гилрей (1756(7)–1815) – английский рисовальщик и гравер. Известен главным образом своими политическими карикатурами.] в 1796 году даже нарисовал карикатуру, на которой спешащая на званый ужин модная мать перед выходом из дома энергично выдавливает из груди каплю молока.

Медики продолжали кампанию за материнское вскармливание, но в XIX веке дело получило новый, неожиданный поворот. Практика использования кормилиц отнюдь не зачахла – она породила чудовище в виде «детских ферм».

Женщина, находившаяся в материально стесненных обстоятельствах, специально рожала ребенка, чтобы получить доходное место кормилицы, а собственного младенца отправляла на «детскую ферму». Здесь детям почти не уделяли внимания, и некоторые из них умирали. «Почему матерям позволяют жертвовать своими детьми, отправляя их на медленную смерть от болезней, и зарабатывать на вскармливании чужих детей?» – вопрошал «Британский медицинский журнал».

Медиков услышали, и в 1872 году был принят Билль об охране жизни ребенка. Его влияние ощущается и сегодня: в обязанности государства входит отбор и регистрация тех, кто работает с детьми, а также контроль над ними. Согласно этому документу, женщины, заботившиеся о чужих детях дольше двадцати четырех часов, были обязаны официально регистрироваться, и с тех пор дети кормилиц начали «исчезать» реже. С 1860-х годов матери все чаще прибегают к искусственному вскармливанию, начинается широкое производство детских бутылочек. По мнению миссис Битон[25 - Миссис Битон (настоящее имя – Изабелла Мэри Мейсон, 1836–1865) – соавтор ряда книг об английской кулинарии.], детские смеси «более питательны» и предупреждают рахит.

Модная мамочка, подражая герцогине Девонширской, забирает своего младенца у кормилицы и сама кормит его грудью.

Несмотря на заботу государства о благополучии малышей, в викторианских семьях среднего сословия, где сохранялся строгий бытовой распорядок, детей по-прежнему держали на удалении от родителей. Их место было наверху, в детской или в классной комнате, и вместо матерей за ними присматривали няньки и гувернантки. «Маленький незнакомец в нашей обители» – так назвал своего первенца художник Эдвард Берн-Джонс, намекая на отсутствие близких отношений между родителями и детьми. В представлении традиционной викторианской семьи детей не должно быть ни слышно, ни видно, пока они не достигнут зрелости и не займут свое место в мире взрослых. Существовало большое различие между детьми шестнадцати и семнадцати лет. Шестнадцатилетний подросток одевался и питался как ребенок, спал в детской, оставаясь на периферии жизни родителей, но едва достигнув семнадцати лет, юноша или девушка сразу переходили в разряд взрослых: ему или ей отводилась отдельная комната, разрешалось общаться с родителями и их друзьями.

Понятие о подростковом периоде, промежуточном этапе жизни человека, появилось лишь в 1950-е, совпав с послевоенным бумом строительства жилья. Родители впервые получили возможность предоставить старшему ребенку собственную комнату, а не селить его вместе с младшими братьями и сестрами, чтобы выделить комнату для няни. Имея собственную комнату, подросток мог обзаводиться одеждой, соответствующей его возрасту, коллекционировать диски, плакаты, игры.

Однако к младшим детям по-прежнему относились как к бесправным домочадцам, которые должны подчиняться старшим и чьи потребности и желания учитываются в последнюю очередь. Сегодня трудно поверить, что еще тридцать лет назад дети играли второстепенную роль в жизни семьи. В 1974 году Теренс Конран, описывая детские спальни, замечал: «Бессмысленно тратить большие деньги на убранство комнат для малышей. Они не оценят финансовых жертв и будут крайне возмущены, если вы станете ругать их за изрисованные стены и грязные пятна». Сегодня эта точка зрения расходится с политикой магазинов сети «Хабитат», основанной самим же Конраном. Ее не разделяют и представители огромной индустрии мебели и всевозможных устройств и приспособлений для детских спален. В наши дни дети занимают в семье положение равных с взрослыми, если не выше, и родители тратят на них больше средств, чем на себя. Любящие родители существовали во все времена, но никогда прежде семья не ставила интересы детей во главу угла, как это происходит сейчас.

Многие думают, что в Британии практика передачи младенцев кормилицам умерла на рубеже XIX и XX веков, однако она была довольно широко распространена вплоть до 1940-х годов и по-прежнему бытует в некоторых странах. Возможно, те матери, у которых нет молока, но которые хотят, чтобы их дети пользовались преимуществами грудного вскармливания, когда-нибудь возродят институт кормилиц.

Глава 4

Исподнее

Удобное одеяние, которое мы все носим, но о котором не говорим.

    Леди Честерфилд (о панталонах), 1850

Что вы делаете утром, как только проснетесь? Врач Эндрю Бурд, живший в эпоху Тюдоров, рекомендовал «потянуться, прокашляться, отхаркнуть мокроту, затем пойти в уборную и опорожниться». Вы, скорее всего, тоже сначала потягиваетесь и идете в ванную. Потом подбираете наряд, в котором будете представлять свою персону в течение дня.

Одежду всегда хранили в спальном покое, и только в домах знати имелся гардероб. Изначально так назывался не предмет мебели, а отдельная комната, которую обслуживали особые слуги. Гардеробное ведомство (англ. wardrobe, от warders of the robes – «хранители платья») было особым подразделением королевского двора. Его служители заботились об одежде короля и королевы, следили за состоянием декоративных и обивочных тканей в их покоях. Со времен Эдуарда III у служителей королевского гардероба в лондонском Сити имелся собственный центральный склад, что было удобно для торговцев тканями. (О нем напоминает название церкви Святого Андрея-у-Гардероба, расположенной возле собора Святого Павла.) В XVII веке в распоряжении короля находились такие службы, как «большой гардероб» (центральное хранилище), «постоянный гардероб» (по одному в каждом королевском дворце) и «походный гардероб», путешествовавший вместе с ним.

Позже гардеробом стали называть деревянный шкаф, который сегодня можно увидеть в любой спальне, но это произошло лишь в XIX веке. Ткани и портьеры в Средние века хранились в сундуке или на перекладине. Шкафа с полками и створками в средневековой спальне не было. Похожий на него предмет мебели находился в большом зале или в кухне и представлял собой открытую или закрытую полку, на которую ставили чашки. Постельное и столовое белье, а также одежду держали, как правило, в сундуках, и дамы георгианской эпохи не «вешали», а «укладывали» свои платья.

Современный вертикальный шкаф-гардероб возник вслед за появлением на свет вешалки. Для женской моды викторианской эпохи были характерны пышные и более широкие, чем прежде, юбки, на которые шло огромное количество материи, и их требовалось где-то хранить. В гардеробных и спальнях знатных дам появились оттоманки и пуфы. И вот наконец была изобретена вешалка. Она была деревянной, узкой, похожей на современные плечики и позволяла хранить одежду в шкафу в вертикальном положении. В 1904 году некий немецкий путешественник отмечал, что в гардеробах англичанок «на вешалках висят одни только юбки, занимая все отделение, предназначенное для развешивания одежды, а остальные вещи уложены горизонтально, как мужская одежда». Но вскоре придумали вешалку с нижней планкой, которая вытеснила своих предшественников. Сегодня на такие вешалки обычно вешают рубашки, пальто, брюки и платья.

На протяжении столетий короли и знатные вельможи надевали нижнюю рубашку в той комнате, где спали. Вслед за этим начинался утренний прием: король выходил из спального покоя в комнату, куда пускали приближенных и где слуги подавали ему одежду. Соответственно короли были привычны к тому, что придворные видят своих монархов в исподнем.

Как ни странно, мы располагаем довольно обширными сведениями о таком интимном предмете, как нижнее белье. Скажем, название древнего рыцарского ордена – благороднейшего ордена Подвязки – появилось в связи с попыткой скрыть конфуз дамы, нечаянно продемонстрировавшей окружающим нательную часть своего туалета. «Стыд тому, кто подумает дурное» (Honni soit qui mal y pense), – усовестил придворных Эдуард III, когда те злорадно посмеялись над графиней Солсбери, случайно обронившей на пол подвязку. Эти его слова и стали девизом ордена.

На самом деле нижнее белье часто выставляли (и выставляют) напоказ намеренно, например с целью обольщения. Так в 1630-е поступали кавалеры[26 - Кавалеры (cavaliers) – роялисты, сражавшиеся в период Английской революции (1640–1653) на стороне Карла I.], носившие отделанные кружевом сорочки, так же в XXI веке ведут себя городские парни, щеголяя в джинсах с низкой талией, из-под которых виднеются трусы от Кельвина Кляйна. А Моника Левински опытным путем установила, что даже самый могущественный человек Америки может растаять при виде трусов-стрингов.

Вообще говоря, выглядывающее из-под верхней одежды нижнее белье – признак дурного тона. Книга наставлений «Парижский домохозяин» (конец XIV века) предписывала молодым француженкам тщательно заботиться о своем туалете: «следите, чтобы ворот вашей сорочки или лиф не выглядывал из-под платья, как это бывает у пьяных, слабоумных или невежественных женщин».

Тем не менее иногда принимать гостей неглиже значило выказывать им свое глубокое уважение. Например, крайне самоуверенный Уинстон Черчилль вел непринужденные беседы с подчиненными, принимая ванну. Утром 17 июня 1520 года, когда близ Кале должны были встретиться монархи двух стран, Франциск I неожиданно явился в спальню Генриха VIII и в знак тесного союза между Францией и Англией лично вручил английскому королю свою сорочку. (Этот деликатный жест был необходим, потому что несколькими днями раньше Франциск одолел Генриха в борцовском поединке и тот пребывал в дурном настроении.)

Телохранитель Генриха VIII обычно помогал королю надевать сорочку в спальном покое, после чего тот неглиже выходил в смежные личные покои, куда имели доступ еще несколько человек. Здесь хранители гардероба держали наготове королевскую одежду, а камердинеры передавали ее придворным более высокого ранга – «джентльменам спального покоя», то есть камер-юнкерам. Именно они одевали короля. Грумы имели наказ обращаться с одеждой короля со всем почтением, им запрещалось «прикасаться к королевской особе и вмешиваться в процесс одевания». Они могли только согреть одежду короля у огня.

В бесчисленных королевских спальнях надежный слуга, обычно из числа аристократов, в соответствии с правилами королевской спальни Вильгельма III был обязан согревать королевскую сорочку «у огня и держать ее до тех пор, пока мы не будем готовы надеть ее». Хорас Уолпол[27 - Хорас Уолпол (1717–1797) – английский писатель, автор первого в английской литературе готического романа «Замок Отранто» (1764).], посетив в 1765 году двор французского короля Людовика XV, отмечал, что прилюдное одевание монарха проходило четко и слаженно, словно заранее отрепетированное представление. «Вас впускают в спальный покой короля, как только он наденет сорочку. Облачаясь, он добродушно болтает с окружающими». Но даже этот на редкость толерантный король не терпел, когда переступали грань дозволенного, и «свирепо смотрел на незнакомцев».

Подобная церемония одевания проходила и в спальных покоях влиятельных дам. В дневнике писателя и мемуариста XVII века Джона Ивлина есть запись о том, как однажды его пригласили в спальный покой фаворитки Карла II. Герцогиня Портсмутская «в легком неглиже только что покинула постель, а Его Величество и кавалеры стояли вокруг и смотрели, как камеристки причесывают ее». Эту приятно возбуждающую сцену могли наблюдать многие другие придворные и приятели короля.

Чуть позже и английская королева Анна одевалась в своем просторном спальном покое в присутствии множества слуг. Старшей по рангу была смотрительница гардероба, за ней шли старшие фрейлины, все до единой аристократки, младшие фрейлины, камеристки, куаферы и, наконец, паж черной лестницы.

Предметы туалета королевы тоже подразделялись по степени важности, и каждый участник церемонии одевания имел право дотрагиваться только до того из них, который соответствовал его статусу. Например, старшая фрейлина надевала на королеву нижнюю сорочку – соприкасавшаяся с телом монаршей особы, та считалась самым значимым предметом королевского одеяния. Она же по завершении туалета вручала королеве веер – этим ее участие в одевании ограничивалось. Более «низкую» работу – шнуровку корсета, надевание юбок с кринолином, застегивание крючков на платье – выполняли младшие фрейлины и камеристки, ну а скромная роль пажа сводилась к обуванию королевы. Обязанности смотрительницы гардероба не требовали от нее больших физических усилий, но были самыми почетными: она подавала королеве драгоценные украшения. Представив себе, как полуодетая королева, ежась от холода, стоит на всеобщем обозрении в окружении суетящихся слуг, мы можем ей только посочувствовать.

Разъемные панталоны королевы Виктории. Женщины начали носить панталоны в XIX веке. Первые панталоны имели своеобразный крой: штанины для удобства отправления естественных надобностей не сшивали.

Документальные источники свидетельствуют, что церемония одевания знатных особ отличалась поразительной многолюдностью, причем большинство из ее участников были просто «на подхвате». Но слуг хватало не только на время одевания: в 1512 году главный зал (гостиную) в доме графа Нортумберленда обслуживали утром двадцать человек, днем – восемнадцать, вечером – не менее тридцати. Многочисленная прислуга была (и остается) показателем влиятельности и высокого статуса человека. Всех превзошли монархи периода барокко: когда Людовик XIV переезжал со своим двором с места на место, для перевозки его свиты и вещей требовалось 30 000 лошадей. Естественно, люди более низкого происхождения постоянно сетовали на нехватку слуг. Элизабет Спенсер, желавшая, чтобы муж раскошелился для нее еще на одну камеристку или компаньонку, писала в 1594 году: неприлично, что у нее «одна-единственная несчастная камеристка».

Большое количество слуг держали еще и по той причине, что одеться без посторонней помощи было просто невозможно. До изобретения пуговиц в XIV веке требовалась как минимум лишняя пара рук, чтобы при-шнуровать рукава к платью. Средневековый рыцарь не мог обойтись без оруженосца, который «помогал одеться, затянуть шнуровку, подвязать чулки и заботился о том, чтобы все вещи имели опрятный вид». Один средневековый трактат дает камердинеру рекомендацию быть своему господину одновременно и стилистом, и костюмером: «Прежде чем он выйдет на люди, смахни с него все пылинки и, будь он одет в атлас, багряницу, бархат, пурпур или парчу, проследи, чтобы выглядело все чисто и красиво».

Неудивительно, что слуги, одевавшие своих хозяев в спальных покоях, становились им близкими друзьями. В 1643 году случилась трогательная сцена на поле битвы – Люшиус Кэри, первый виконт Фолкленд, погиб в схватке, и никто, кроме камердинера, не сумел опознать его тело: «…тело его светлости не удавалось найти; он был раздет, истоптан, искалечен. Лишь тот, кто прислуживал ему в спальном покое, взялся отыскать его среди других тел по родинке, что была у его сиятельства на шее. По этой метке он и нашел его».

С другой стороны, необходимость иметь личных слуг порой превращалась в зависимость: английские денди конца XVIII века, казалось, были «совершенно не способны пошевелиться без помощи своих камердинеров… Если слуге случалось отлучиться, его господин лежал беспомощно в постели, будто перевернутая черепаха на кухонном столе».

Среди предметов одежды всем нам известного средневекового рыцаря вы не отыскали бы трусов (в привычном для нас виде). Мужчины завязывали между ног полы длинной рубахи или надевали нечто вроде полотняного подгузника. Первые кальсоны появились в XVII веке – длинные шелковые подштанники с разрезом сзади, чтобы было удобно отправлять естественные надобности. Английский король Карл II в конце 1660-х носил шелковые трусы. После Карла II и его преемника Якова II на трон взошел Вильгельм III, отличавшийся весьма вульгарным вкусом в отношении нижнего белья. Нам известно, что ему нравились зеленые гольфы и красная нижняя сорочка (сегодня и то и другое хранится в коллекции костюмов в Кенсингтонском дворце). Сорочка – миниатюрная, как и сам король, не имеет спереди застежек. Должно быть, ее края скалывали или даже сшивали каждый раз, когда он ее надевал, – ничего удивительного, ведь застежку-молнию тогда еще не изобрели.

Фасон женских платьев XVI–XVIII веков просто-напросто исключал ношение панталон. Надевать их под громадную юбку на обручах не имело смысла, поскольку снять панталоны, чтобы сходить по нужде, было невозможно, не раздевшись полностью. Поэтому женщины ходили без исподнего и присаживались на горшок, как только возникала необходимость. Это означало, что туалеты были всюду и нигде. В спальне, в прихожей, даже на улице – любой уголок мог стать уборной. (Порой горшок использовали, даже не вылезая из постели, судно «согретое, по ободу укрытое фланелью» было предпочтительнее.)

Во времена Джейн Остин и эпохи Регентства, когда пришла мода на более изящные, свободные и не столь громоздкие платья, женщины по примеру мужчин стали носить панталоны под легкими прозрачными юбками, не скрывающими особенностей фигуры. Самые первые панталоны имели длинные штанины, но при этом все равно считались пикантным предметом туалета. Леди Честерфилд в 1850 году в письме к дочери рассказывала о юной особе «в юбке на дюйм выше моих лодыжек»: из-под юбки выглядывали «рюшки того удобного одеяния, которое мы позаимствовали у противоположного пола и носим, но о котором не говорим».

Панталоны, несмотря на изначальную фривольную репутацию, быстро утвердились в женском гардеробе. Всеобщему повальному увлечению поддались даже фрейлины королевы Виктории. В 1859 году достопочтенная Элинор Стэнли рассказывала о том, как герцогиня Манчестерская перелезала через калитку: «Зацепилась обручем своей клетки и, разумеется, полетела кувырком… Остальные дамы не знали, плакать им или смеяться, ведь часть ее нижнего белья, состоявшего из алых шерстяных панталон, была выставлена на всеобщее обозрение».

Примечательно, что Элинор Стэнли назвала кринолин «клеткой». Но эти жесткие нижние юбки на металлическом, проволочном или деревянном каркасе сковывали движения, и женщины действительно чувствовали себя в них как в клетке.

Мы должны сказать спасибо тем представительницам дамского пола, благодаря которым нас перестали упаковывать в объемистые панталоны и громоздкие многослойные юбки. Так, важный вклад в борьбу за свободу движений женщины внесла американка Амелия Дженкс Блумер, рискнувшая надеть турецкие шаровары в паре с верхней юбкой. Этот наряд получил название «блумеры», хотя на самом деле его придумала не сама Блумер, а ее подруга Либби Миллер. Говорили, что «блумеры» особенно «подходят для любого вида локомоции», включая новое изобретение – велосипед. «Ничто на свете так не поспособствовало эмансипации женщин, как езда на велосипеде, – говорила в 1896 году суфражистка Сьюзен Б. Энтони. – Я радуюсь каждый раз, когда вижу женщину, проезжающую мимо на велосипеде. Велосипед дарит ощущение свободы и уверенности в собственных силах».

Несмотря на противоречивое отношение общества к широким шароварам, они не воспринимались как непристойность, и чести миссис Блумер ничто не угрожало. Ревностный борец за недостижимые цели, жена квакера, она также была активным участником Женского общества трезвости. Она произносила пламенные речи на митингах и собраниях, призывая отказаться от алкоголя и (с переменным успехом) пропагандируя «блумеры».

В Британии инициатором подобных нововведений выступало Общество удобной одежды. Оно было основано в 1881 году виконтессой Харбертон. Год спустя в здании муниципального совета Кенсингтона состоялась выставка «Гигиеничная одежда». «Ни одна девушка или женщина детородного возраста, – писала леди Харбертон, – не должна носить нижнее белье общим весом более 7 фунтов»[28 - 1 фунт равен примерно 450 граммам.]. Итак, что же изменилось? Во-первых, взамен корсета появился корсаж-майка. Во-вторых, в 1920-е у дам вспыхнула страсть к всевозможным панталонам – фривольным, изящным, воздушным, часто сшитым из новых тканей. (Роберт Гук еще в 1664 году высказал идею о том, что можно прясть волокно из «клейкого вещества», как это делает шелкопряд, но искусственный шелк, то есть вискоза, был изобретен лишь в 1905 году.) Тем не менее наиболее респектабельные женщины и в XX веке продолжали носить длинные панталоны. Розина Харрисон, горничная леди Астор (первой женщины, ставшей депутатом британского парламента), вспоминает, что та «трепетно относилась к своему нижнему белью. Его держали комплектами, для которых я шила шелковые мешки, украшая их вышивкой голубыми и розовыми нитками в жокейские цвета его светлости… Это были панталоны выше колен».

Вторая мировая война сообщила женскому нижнему белью аскетическую простоту и строгость: появились убогие трусы, прозванные «туши свет» (также известные как «губители страсти» и «мужское разочарование»), – официально утвержденная модель цвета хаки, синего или черного. Они прилагались к юбке по колено – части женской военной формы. Многие комплекты белья так и оставались ненадеванными. Их лишь предъявляли при осмотре личных вещей отглаженными и аккуратно сложенными.

Но вот панталоны надеты, а значит, пришла пора заняться сложным и глубоко личным процессом формирования силуэта. Представления о том, какая часть тела является наиболее эротичной и вызывает наибольшее восхищение, менялись порой весьма значительно. При Тюдорах гордостью мужчин были накачанные икры. «Смотрите, какие у меня крепкие икры!» – похвалялся Генрих VIII, похлопывая себя по ноге. Во времена правления Стюартов в моде была открытая женская грудь, как на Крите в минойскую эру, но прошло два века, и Каролина Брауншвейгская, выписанная из-за границы будущая супруга Георга IV, своим низким декольте привела двор короля в замешательство, хотя в ее родной Германии считалось, что она одета вполне пристойно. «Такой разряженной фифы с оголенной грудью и накрашенными бровями свет еще не видывал!» – возмущались придворные.

В своих спальнях дамы, смотрясь в зеркала, то благодарили, то проклинали природу, которая наделила их формами, соответствующими или, напротив, не соответствующими действующим канонам красоты. Эталон женской груди постоянно менялся: в чести была то пышная, то плоская грудь. Книга о косметических средствах, написанная в XVII веке, советует «сохранять маленькую грудь», «препятствовать ее росту» и «придавать упругость мягкой обвислой груди». В конце 1800-х признание получил живот. Возможно, художники, которые любили изображать женщин с мощными бедрами и выступающим животом, преклонялись перед их плодовитостью. Но уже в начале XIX века большой бюст приводил Уильяма Вордсворта в смятение: однажды он видел грудь, похожую на «два стога сена. Они надвигались на меня, и от ужаса я сжался в комок». Но модный в эдвардианскую эпоху силуэт, напоминающий голубя-дутыша, без большой груди создать было невозможно. Пышный зад тоже периодически входил в моду, а в конце XIX века он приобрел и вовсе необъятные размеры благодаря турнюру, который использовала любая женщина, желающая выглядеть стильно.

Секреты идеальной фигуры (около 1810 года).

О привлекательной фигуре заботились не только женщины. Автор книги «Лондонский торговец» (1747) Р. Кэмпбелл высмеивает лондонских щеголей за зависимость от тех, кого называет «торговцами образом». Модники «живут только тем, что даруют им портной, галантерейщик и постижер». Без одежды они «совсем другие особи», «марионетки без ниточек, висящие на крючках». Георг IV, человек со странностями, вечно накачанный бренди, в парике, напудренный и напомаженный, ко всему прочему постоянно носил корсет. Тот, что ему надевали в детстве (сейчас экспонируется в Коллекции королевского церемониального платья в Кенсингтонском дворце), помогал формироваться правильной осанке, а взрослый (не сохранился) скрывал полноту и помогал держаться на ногах. (Представление о том, что средневековые рыцари носили корсеты, основано на неверном переводе латинского слова – рыцари корсетов не носили.)

В мужском костюме следующего поколения появляется толстая подкладка на груди, которая облагораживала силуэт джентльмена при взгляде на него в профиль. Такую потайную деталь, добавляющую мужественности внешнему облику, использовал в своем туалете принц Альберт. Об этом позволяет судить его военное обмундирование, представленное в Музее Лондона.

Женский силуэт мог многое рассказать о социальном статусе его обладательницы. Представим себе деревенскую девушку, впервые в жизни прибывающую в почтовой карете в георгианский Лондон. Она быстро находит новых подруг, которые с готовностью, наводящей на подозрения, помогают ей избавиться от деревенских манер.

Нескладная невзрачная девчушка
Явилась в Лондон; ни знакомых, ни друзей;
Я стала ей наставницей, подружкой,
<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
4 из 7