Будешь моей, Колючка

Глава 5. Только тренер

Выбегаю из зала. Сама себе подгоняю.

Мои кроссовки тихо шлёпаются по полумягкому ковру коридора.

Почти добравшись до женской раздевалки, чувствую, что спину обжигает горячее дыхание Матвея Богатырёва. Сердце взволнованно колотится, как в первый раз, и внутри всё горит от предвкушения.

Не успеваю закрыть дверь, как он влетает следом, подобно морозному вихрю. Оглядываюсь через плечо и вижу его чуть озадаченное, но все же нагловатое лицо.

– Ты куда это собралась, Колючка? – спрашивает он, наступая на меня. – И как ты вообще здесь оказалась?

– Тебе какая разница? – фыркаю я, зачем-то поправляя непослушную прядь волос.

– Не груби, – делает еще шаг.

– А то что?

– А то увидишь.

Я смотрю на него с обидой.

Думала, он хотя бы извинится! Или будет чувствовать себя виноватым.

Но Матвей Богатырев в жизни такой же, как и в сексе. Напористый, вальяжный и не желающий на кого бы то ни было обращать внимание.

Хотя… стоит признаться, что в нашу совместную ночь он ни секунды не был эгоистом, сначала сравняв нас по оргазмам, а затем дав мне фору.

Я, конечно, вела себя как дура, полностью ему отдавшись. Просто… он мне понравился.

Упершись лопатками в стену, задирая голову, и смотрю на Богатырева. Его широкие плечи вздымаются под футболкой без рукавов, которая, в свою очередь, очень симпатично обнажает мощные бицепсы. Твердые на ощупь, как я помню.

– Злишься?

– Вот еще, – закатываю глаза.

– Злишься, Никки – улыбается гад.

– Меня зовут Николь.

– Так что ты здесь делаешь? – подозрительно прищуривается. – Раньше тебя не было. Я бы запомнил, – его улыбка обнажает ровный ряд белых зубов.

– Ты ведь вчера утром умудрился уйти, даже не попрощавшись, – не выдерживаю я. – Так что не вижу причин перед тобой отчитываться.

– Будешь отчитываться, колючка.

– Я не собираюсь…

– Я так решил.

Матвей делает шаг ко мне, и я неожиданно оказываюсь прижатой к стене.

Он склоняется, готовый меня поцеловать, но я ловко выворачиваюсь из сладких объятий. Импровизированный балет со мной выигрывать явно не стоит. Хотя бы потому что я гораздо более грациозна.

Вильнув бедрами, перепрыгиваю через небольшую скамейку и оказываюсь за столом, непонятно откуда взявшемся в раздевалке.

Не отвожу глаз от нахального преследователя и сдуваю челку, налетевшую на лицо.

– Как ты здесь оказалась? – повторяет Мот, слегка задыхаясь.

– Пришла позаниматься, – бросаю небрежно, хотя внутри всё ещё кипит от адреналина, и упираюсь руками о столешницу, разделяющую нас.

– Не ври, малыш. Тебе не надо заниматься, у тебя всё более чем в порядке.

Матвей улыбается, а его взгляд медленно соскальзывает в вырез моего топика и камнем сваливается к красным легинсам, которые я надела специально, чтобы немного поддразнить мужчину, задевшего мою женскую часть.

– Как это в порядке?

– В полном.

– У меня же ушки на бёдрах! – парирую я, наигранно возмущаясь и оглаживая бедра. – И целлюлит.

– Надо быть слепой, чтобы так говорить…

– Ах ты, – возмущенно поправляю очки.

Астигматизм и миопия во мне в голос просят врезать этому грубияну.

– Так, прости, прости, – Матвей поднимает руки, словно сдается. – Только не психуй! Мы можем позаниматься с тобой… ну, сама знаешь чем…– играет бровями, явно намекая на нечто более пикантное, чем обычная тренировка.

– Не буду я с тобой этим заниматься, – с показной обидой отмахиваюсь я. – Ты свой шанс упустил, когда сбежал. Да и я поторопилась. Обычно я не сплю с первыми встречными.

– Рад, что я единичный экземпляр.

– Было… довольно мило, – пожимаю плечами.

– Мило, – он хватается за столешницу, словно вот-вот ее отбросит.

– Эй… ну все-все. Было неплохо.

– Неплохо?

– Лучше, чем неплохо. Ладно, это было хорошо. Но повторять я не собираюсь. Все! У меня нет к тебе доверия, – договариваю тоном строгой училки.

– Я завоюю его обратно, – с уверенностью заявляет Матвей и… кажется, расслабляется. – А пока могу просто тебя потренировать. Если хочешь физическую нагрузку…

– И ты не будешь ко мне приставать? – сомневаюсь я, разглаживая невидимые складки на животе.

– Конечно… не буду, – уверяет Матвей с ангельским выражением лица, от которого доверие не вырастает.

– Хорошо. Но это должно быть точно. Иначе я еще больше разочаруюсь в тебе, – чопорно говорю.

– Да не дай бог! – он округляет глаза.

Мы выходим обратно в зал, и я чувствую завистливые взгляды девушек, которые беззастенчиво рассматривают нас обоих, но Матвея чуточку больше.

– Начнем с ног, Колючка.

– Николь.

Я стискиваю зубы и важно поправляю очки.

В конце концов, деньги сами себя не отработают, а у меня появляется реальный шанс отомстить этому выскочке с внешностью молодого Бреда Питта, который любит присваивать чужое.

Мы подходим к тренажёру, и Матвей склоняется, чтобы поменять блины на грифе. Его глаза горят иронией, когда, встретив мой настороженный взгляд, он усмехается.

– Три подхода по пять раз, – командует непререкаемым тренерским тоном.

– По десять, – парирую я, уверенная в своих силах.

– Я сказал по пять, – настойчиво повторяет он.

– А я сказала по десять! – настаиваю я, задирая брови.

– Ты не знаешь, какая тебе нужна нагрузка, женщина, – отрезает Матвей, явно наслаждаясь процессом.

– Всё я знаю. Ты тоже не всезнайка. – не сдаюсь я.

Соревнуемся в упрямстве до тех пор, пока не заканчиваю свои пять повторений и не понимаю, что, вероятно, дальше будет просто тяжело.

Раздражает ужасно, что Богатырев прав, и это мое очевидное поражение его забавляет.

– Вот видишь, хватит со мной спорить. Я оказался прав, – подает мне полотенце и руку, чтобы поднять с тренажера.

Резко тянет на себя, но предусмотрительно отпускает. Хоть и с неохотой.

– Только на этот раз, – вытираюсь.

Глава 6. На задании

Мы не спеша идем по шумной улице, огибая прохожих.

Вера рассказывает очередную историю из жизни ведущей и певицы караоке-бара, я раздумываю, как бы раздобыть информацию про Матвея Богатырева и раскатать его в пух и прах.

В моей руке латте с двойной пенкой, который я попиваю из тоненькой трубочки, чтобы не допустить потемнение эмали, ведь денег на услуги Карена в этом месяце не предвидится.

Мы сворачиваем в обычный, малиногорский дворик и заходим в ближайший от арки подъезд.

– Привет, теть Ларис, – кричу, скидывая ботинки на пороге квартиры.

– А, девчонки, – выглядывает тетка из единственной комнаты. – Идите, гренки кушайте. Только нажарила. И руки помойте.

– Ага…

Чуть позже на кухне сажусь на стул, подгибая ногу под себя и упираясь локтями о стол.

– Кстати,сегодня в нашем баре вечеринка. Давай встретимся там? – предлагает Вера.

– Конечно, – соглашаюсь я, – мне нужно оторваться после этих "трогательных" встреч с Матвеем. Я, наверное, тебя достала.

– Как ты можешь меня достать, Никки? – Верка ворчит и раскладывает по тарелкам куски батона, вымоченного в молоке с яйцом, и хорошенько подрумяненные на сковородке. С началом тренировки во мне проснулся дикий аппетит, поэтому предвкушаю завтрак и попиваю кофе. – Я вообще человек с адским терпением. Могу всю ночь Владимирский централ и Анну Асти слушать. Поверь, даже если бродячие собаки под окнами их песни петь соберутся, получится более щадяще, чем у нас в караоке…

Я хихикаю и откусываю гренку.

– Мне надо как-то все о нем разузнать, чтобы написать статью, – жуясь, рассказываю. – Степа мне шанс дал. Аванс заплатил.

– Так что тебя беспокоит? То, что вы переспали?

– Это не беспокоит, – вру и не краснею. – Наоборот, хочу ему отомстить, что он даже не попрощался.

– И правильно. Все красивые мужики должны быть наказаны, – с выражением говорит Верка.

Я грустно вздыхаю.

Иуда.

Правда ведь красивый.

Девочки в зале все глаза об него сломали.

– И никакой он не красивый, – пожимаю плечами и вгрызаюсь в жирную гренку.

Вера смеется и кивает:

– Красавчик-красавчик, я его запомнила. Задница ничего такая и руки…

– Что?

– Руки как у мясника с нашего рынка.

В горле пересыхает, поэтому тянусь к трубочке губами.

– Психологи говорят, мужик должен быть…

– Чуть красивее обезьяны? – отпускаю смешок.

– Попрошу обезьян не трогать. Милейшие животные.

– Ну, простите.

– Страшным должен быть мужик, Никки. Чтобы у него уши торчком, нос пятачком, а хвост пистолетом.

– А член? – не дышу.

– Член… член можно и большой, – с видом знатока кивает Верка. – Он ведь его всем подряд не показывает. Страшный должен быть, что все прохожие думали: «Как это она с ним живет?». И он так про тебя думал и боготворил! Чтобы у него был стимул зарабатывать на семью.

– Думаешь?

– Конечно. А красивому гаду работать не надо… Еще ты на него упахиваться будешь.

«Что-то в этом есть!» – думаю, пока еду в зал.

Я переодеваюсь в короткие шорты и топ, который, как я надеюсь, не будет слишком привлекать внимание.

Но так было бы, если бы на свете не существовало Матвея Богатырёва. Каждый раз, когда я появляюсь в зале, его взгляд буквально высверливает во мне дыру.

– Привет, – говорит, забирая у меня полотенце.

Я смотрю на его бицепсы, открытые футболкой, и думаю, что у такого точно хвост не пятачком. А это еще одна монета в копилку с моей решимостью выполнить свое журналистское задание.

– Привет, – поправляю очки.

Начинается тренировка, и я пытаюсь сосредоточиться на упражнениях. На тренажерах нас сменяет ещё один посетитель, который в перерыве между подходами представляется Сергеем.

Он красив, уверен в себе и, судя по коротким взглядам, явно заинтересован во мне.

После тренировки он подходит ближе и, улыбаясь, приглашает меня на свидание.

Прямо при Матвее!

– Николь, может, сходим куда-нибудь вместе?

– Конечно, – отвечаю, стараясь скрыть довольную улыбку. – Сегодня вечером как раз собираюсь в караоке-бар на набережной. Присоединяйся!

Матвею будто хочется что-то сказать, но он лишь сжимает челюсти и уводит взгляд. Смотрится при этом очень агрессивным, но тут мои глаза снова находят черную челку, свисающую на лоб, и сердце пропускает несколько ударов от трепетной нежности.

Черт.

Из зала я убегаю, не попрощавшись.

Следующим пунктом моего сегодняшнего маршрута значится пожарная часть, где работает Матвей. Может, меня гложет любопытство, а может, чувство долга – еще не решила.

Вооружившись диктофоном, я начинаю приставать к водителю пожарной машины и ещё одному сотруднику с вопросами о героических поступках Матвея Богатырёва, но те ни в какую не идут на контакт.

Дожидаюсь, пока они домоют огромную красную махину и на улицу выйдет еще один пожарный, которому тут же задаю те же вопросы.

Он смотрит на меня волков и вежливо посылает.

Я уже готова отправиться по заданному маршруту, как сзади окликают.

– Эй, это вы хотели узнать про Матвея Богатырёва?

Оборачиваюсь и вижу парня со светлыми волосами.

Приветливо ему улыбаюсь и… возвращаюсь.

Возможно, сейчас у меня появится шанс узнать, что скрывается за этой самоуверенностью, которая меня так раздражает.

Глава 7. В караоке

Матвей

Клим хмурится, смотря на меня и явно ничего не понимая.

Мы в караоке-баре.

Друг, потягивая свое темное нефильтрованное пиво, интересуется:

– Матвей, честно, зачем мы сюда приперлись?

– Как зачем? – иронично поигрываю бровями. – «Кукушку» спеть.

– Кукушка у тебя съехала, – усмехается он.

Я бегло осматриваю зал, надеясь найти Колючку. Она где-то здесь, я уверен.

Вздыхаю и с деланной расслабленностью отвечаю серьезно:

– Мы пришли сюда отдохнуть, Клим. Разве не видишь, как все веселятся?

– Да уж, развлекушники. В спорт-баре было бы веселее. Хотя бы хоккей можно было бы посмотреть… Твою мать, – затыкает уши.

Я смеюсь вместе с ним, когда какая-то дама запевает что-то душераздирающее про маму с таким мастерством, что лучше бы и не начинала.

Всё здесь наполнено дымом от кальяна и громкими голосами. Если бы у меня были беруши, они бы уже давно стали моими лучшими друзьями.

Вновь пробегаю взглядом по толпе, пытаясь найти её.

И вот, наконец, замечаю Никки в дальнем углу за столиком. Она выглядит сногсшибательно: красивое светлое платье с обнажёнными плечами, распущенные волосы, яркий макияж. Даже без очков, смешно щурится.

Наверное, мир для неё сейчас не очень чёткий, поэтому меня она не видит.

Пользуюсь этим преимуществом и слежу за ней, поражаясь, с какой легкостью она общается с этим задротом. Как прекрасна ее свободная улыбка и как вздымается высокая грудь под тканью платья.

Ставлю тысячу, что лифчика на ее малышках нет.

Допив свой сок, я направляюсь к дальнему столику, не испытывая ни малейшего желания быть вежливым.

С этой девочкой хочется только так: закинуть на плечо и поскорее оттащить в машину, чтобы этот хрен прекратил на нее пялиться.

– О, какое совпадение, что мы здесь встретились! – нагло здороваюсь я.

Николь сердито фыркает в ответ и старательно смотрит куда-то мимо меня. Сергей, её кавалер на сегодня кажется не в восторге от моего появления.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она строго.

– С другом отдыхаю.

– Не думала, что тебе нравятся подобные заведения.

– Я их просто обожаю, – закатываю глаза.

Дама в этот момент берет самую высокую ноту и делает это настолько талантливо, что я физически ощущаю, как мой слух стремительно падает. После этого вечера мне явно нужна будет реабилитация, и я даже знаю, кто именно за мной поухаживает.

Черт.

– У нас свидание. Не мог бы ты отойти? – злится Николь.

Так выглядит еще круче.

Я посматриваю на Серегу, который будто бы взвешивает у себя в голове, стоит ли эта девица разборок со мной.

В итоге молчит. Потому что слабак.

– Сто лет не был на свиданиях, представляешь?.. – отвечаю скучающе и занимаю свободный стул.

Расцепляю тонкие пальчики и забираю у нее бокал с шампанским. У меня большие планы на ночь.

– Тогда уйду я!..

Она поднимается, яростно одергивает платье, которое оказывается ультракоротким, и, вдалбливая каблуки в пол, направляется к туалету.

Мой взгляд сопровождает ее до самой двери, оценивая все прелести сзади.

Единственное, что надо тренировать – так мою выдержку, потому что с задницей у Колючки полный порядок. Как и с ногами.

– Будь другом. Закажи пока Шамана, – прошу Серегу, вручая ему папку с песнями со стола, и поднимаюсь.

Машу рукой подружке Колючки, улыбающейся мне со сцены.

Вера, кажется.

Терпеливо жду, пока Николь зависает в туалете, прощаюсь с явно недовольным Климом, забираю наши вещи в гардеробе, а затем перехватываю девицу на выходе.

Она свирепо смотрит на меня.

– Ну что, допрыгалась? – спрашиваю я, смеясь и закидывая ее на плечо.

Весь вечер об этом мечтал.

Прикрываю задницу своей большой рукой, чтобы все было прилично, и несу в машину. Там опускаю на сидение и забрасываю шмотки назад.

Оказавшись в салоне, первым делом блокирую двери.

– Матвей, это не смешно.

– Конечно, не смешно. Я оглох, пока тебя ждал.

– Я сейчас выцарапаю тебе глаза, чтобы ты еще и ослеп.

– Можешь откусить мне язык, – ржу и тяну ее не себя.

Преодолеваю легкое сопротивление и размещаю малышку у себя на бедрах, чуть съехав с сидения и отрегулировав высоту спинки. Платье – мой союзник, поэтому оно собирается на поясе, а мои грубоватые ладони разминают округлые бедра и упругую попку.

Твою мать…

Как же я мечтал об этом всю неделю!..

– Матвей, – шепчет Никки мне в губы, увиливая от поцелуя.

– Расслабься.

– Мы не можем…

– Мы все можем! – твердо ее заверяю. – Я же извинился. Свалил, потому что так надо было. Больше не повторится.

Пыхтит, но ее тело выдает хозяйку с головой.

Бедра раскрываются и ерзают на моем дымящемся члене.

– Малышка моя, – рычу и накрываю влажные, полуоткрытые губы.

Острый язычок почти не сопротивляется, рот гостеприимно раскрывается.

– Матвей, – шепчет и… сдается.

Капитулирует, разминая мои плечи и забирая в кулачки ткань футболки.

Я дергаю платье, перемещая верх от него на животик, и ласкаю сумасшедше красивую грудь. Выкручиваю сосочки, поглаживаю из большими пальцами и мну мягкие полушария.

Ка-а-айф!..

Ради этого стоило лишиться слуха.

Сдвинув полоску трусиков, ныряю в уютную влажность пальцами и ласкаю. Никки стонет и вжимается в меня доверчиво, обнимает мои бедра ногами.

Я… на хрен… дурею.

Сил больше нет.

Убрав руку, тянусь к ремню.

– Матвей, – хнычет Колючка нетерпеливо.

– Сейчас-сейчас, – справляюсь с ширинкой и сжимаю опухший член. – Сейчас все будет.

Теперь растираю головкой влагу и насаживаю малышку до упора. Сжимаю теплые ягодицы под шелковой тканью.

– Ааа… – стонет она, приподнимаясь и опускаясь снова.

Кусает губы и тянет наверх мою футболку, а затем доверчиво прижимается ко мне грудками. Тоненькая, горячая, узенькая.

Охренеть какая вкусная.

Яйца поджимаются от удовольствия.

Трахаю девочку, намотав ее волосы на ладонь и вбиваясь все с большей скоростью, и бурно кончаю вместе с ней, а затем – дрожащую и расслабленную, как желе, укладываю на себя.

На улице давным-давно темно, холодно, а в машине жара.

Окна запотели.

– Больше от меня не бегай, – грубовато заявляю и шлепаю по заднице. – И больше никаких свиданий.

– А то что? – улыбается она мне в шею.

– Оттрахаю в два раза сильнее.

Зубки Никки впиваются мне в плечо, а она, смеясь, замечает:

– Вообще-то, мы с Сережей завтра собирались в кино…

Член, готовый к новому раунду, снова наливается кровью.

– Ну держись, Колючка! – оттягиваю мягкие волосы и впиваюсь в истерзанные мной губы.

*

Хорошенькие мои!

Если книга вам нравится, прошу поставить звездочки и подписаться на меня, чтобы видеть обновления по книгам. Я планирую целый цикл про нашу пожарку!

А еще добавляйтесь ко мне на канал в Телеграм, там будет много веселого юмора и визуалы. Сегодня ночью покажу вам Мота!!!))) Канал называется "Люся Ерофеева. Горячие ромкомы", можно найти в поиске или зайти по ссылке в описании к моей авторской страничке.

Жду вашего отклика!

Глава 8. Душнила

Я открываю глаза и прищуриваюсь, потому что за шторой уже сереет утро.

Секунду лежу, не дыша, и понимаю: я не знаю, где сейчас нахожусь.

Потолок высокий, серый, как будто его рисовал депрессивный минималист. Стены – того же оттенка. Черт. Это не квартира, а деловой офис какой-то. Окна завешены тяжёлыми шторами, свет просачивается только по краям.

Я моргаю, пытаясь вспомнить вчерашний вечер. Хотя бы капельку. В голове пусто, словно там проветрили.

И тут – бац.

Картинка складывается.

Веркин бар. Шампанское. Ещё шампанское.

Матвей. Его улыбка.

Потом секс в машине… В два раунда.

Мамочки!..

Сознание дорисовывает то, что было дальше:

Незнакомый двор. Лифт. Стена. Секс у стены. Его кровать.

Стыдно, но там… тоже ничего нового.

Я зажмуриваюсь и, кажется, краснею до корней волос. Внутри всё сжимается от ужаса и одновременно расползается яркой волной возбуждения. Особенно когда на мой живот ложится чья‑то рука. Тяжёлая, тёплая, явно мужская.

– Проснулась, Колючка? – хрипло спрашивает Матвей и притягивает меня ближе.

– Проснулась, – выдыхаю я, чувствуя, как даже уши вспыхивают.

– Смотри‑ка, – он грубовато зевает, – сегодня ты не такая сучка… Видимо, секс действует на тебя положительно.

– Очень смешно, – бормочу, но сама хихикаю.

Я лежу к нему спиной. Матвей сгибает руку в локте, которой обнимает меня за шею, второй – прижимает к себе мои бедра. И когда мои ягодицы натыкаются на уже привычную твёрдость, я нервно дёргаюсь.

– Спокойно, это свои, – лениво комментирует он.

– Очень смешно – номер два, – фыркаю я в его локоть. Нос щекочут короткие, мягкие волоски.

Горячая ладонь ныряет между моих ног для ласки, но я вдруг брыкаюсь.

– Я не смогу заниматься сексом в ближайшие пару лет. Чисто физически, – всхлипываю.

Вру.

Сквозь боль прорывается дикое возбуждение. Оно саднящее. Как зуд, который ни за что не пройдет, если не помазать кожу.

– Уверен, ты преувеличиваешь.

– Я люблю преувеличивать, – бурчу. – Преувеличивать – мой конь.

Рука Матвея оставляет мою влажность, а сам он громко ржет, откинувшись на подушку и пялясь в потолок.

Я вдруг любуюсь его сильным телом. Тем, как напрягаются мышцы его рельефной груди и пресса, и подрагивают бицепсы. Какая крепкая у него шея. Какой широкий подбородок. Как хорошо смотрится лицо, заросшее однодневной щетиной.

Может, он меня чем напоил?

С чего вдруг я растаяла?

– Ну ты всего меня разглядела, Никки? Нравлюсь?

Напыщенный индюк.

– Да вот думаю… Тебе бы еще ноги подкачать.

– Это еще зачем?

– Боюсь, та-а-акое эго они долго не выдержат.

– Ахах. Не переживай. Мы с моими ногами справимся.

– Не сомневаюсь… – поднимаюсь, удерживая простыню на груди и отыскивая очки на тумбочке.

Прозревший взгляд отправляется гулять по комнате, а Матвей ласково оглаживает мою спину.

– У тебя ужасный вкус, – поворачиваюсь к нему.

– Это стиль лофт. Панорамные окна и вид с семнадцатого этажа добавляют свой антураж. Получается очень гармонично.

– Цвет стен и потолка – полный отстой.

– Это не моя квартира, но я передам от тебя хозяину, Колючка, – его ладонь обвивает мою талию и снова прижимает к сильному телу.

Ладно уж.

Сняв очки, укладываюсь щекой на твердую грудь и умиротворенно вздыхаю. Матвей вкусно пахнет. Даже очень.

– А чья эта квартира? – тихонько спрашиваю, игнорируя устрашающий бугор под простынёю.

Сколько в этом мужчине тестостерона?

Мы всю ночь трахались.

– Я ее снимаю, – уверенные пальцы зарываются в мои волосы и приятно массажируют голову.

– А-а… – закусываю губу и прикрываю глаза от кайфа.

Хочется спросить, зачем Матвей арендует такое дорогостоящее жилье, если взять ипотеку было бы гораздо дешевле, но не хочу еще больше вникать в его жизнь.

Дурочка!

Ты уже вникла так, что не выпутаться.

Признайся себе, ты ведь теперь не сможешь его предать и написать ту статью. Хоть материал и получился что надо.

– Я в душ, – говорит Матвей, легко целуя меня в висок. – Очень жаль, но мне сегодня на смену.

– Любишь свою работу? – спрашиваю, жадно рассматривая широкую спину, аппетитные ягодицы и мускулистые ноги.

О, боги!

За что вы со мной так? Он… очень красивый.

– Да, очень люблю, – отвечает Матвей уже на полпути в ванную. – Кто‑то же должен спасать мир, – явно шутит.

Я хихикаю и тоже поднимаюсь.

Сладко потягиваюсь и, надев первую попавшуюся мужскую футболку на подрагивающее после бурной ночи тело, иду искать кухню.

Она такая же: всё серое, ровное и правильное.

Открываю холодильник и замираю. Внутри: индейка, зелень, какие‑то подозрительно идеальные овощи и молоко. На дверце – всего несколько яиц.

Всё.

Ни тебе сыра, ни колбасы, ни даже жалкого йогурта с сахаром.

– Да уж. В холодильнике тоже полный лофт.

Быстро решаю: будет омлет. Щедро поливаю, как уж привыкла, сковородку растительным маслом, разбиваю яйца, режу помидоры. В квартире начинает пахнуть вкусной едой, и я чувствую себя богиней домашнего очага.

– Ну, почти, – скромно добавляю.

Заходит Матвей, уже в форме: тёмные брюки, спецовка с нашивкой «МЧС», волосы ещё влажные. Он останавливается, смотрит на сковородку без особого энтузиазма.

– Я такое не ем, – сообщает занудно.

– Какое «такое»? – я оборачиваюсь с лопаткой в руке.

– Жирное. Жареное. И с помидорами.

– Почему? – искренне не понимаю.