Василий Лановой. Самый обворожительный офицер

Вася в это время находился при деле. Он отпугивал воробьев, которые норовили склевать лен, посеянный в поле. По утрам на землю еще падали заморозки. Мальчишка в тяжелом армяке ходил по меже и размахивал тряпкой, привязанной к палке. Время уже близилось к обеду, когда двоюродная сестра Нила крикнула ему, что его мама приехала.

Он не сразу и поверил, однако увидел, как шустро побежала девушка в сторону станции, и сам припустил туда же. По пути Василий слышал, как люди передавали друг другу весть о том, что к деду Ивану дочь Гафуня – так звали ее в селе – аж из самой Москвы приехала. Эти слова подхлестывали пацана. Вскоре он обогнал сестру и увидел телегу, движущуюся навстречу ему. Но от волнения мальчишка не узнал ни деда, ни женщину, сидевшую рядом с ним, и пробежал мимо.

Дед окликнул его. Он вернулся, подошел к телеге. На него смотрела женщина с большими черными обводами под глазами. Жутко худая, изможденная. Ему не верилось, что это и есть его мама. А потом она что-то сказала. Вася забрался на телегу, обнял ее и разрыдался. Пока они не доехали до села, ничего не мог произнести, только всхлипывал и прижимался к родному человеку.

Их встретили односельчане. Одни смеялись, другие плакали.

Вася отстраненно наблюдал за этим необычным действом. Он еще не понимал, что жизнь его теперь станет совсем иной. Через месяц они вчетвером отправились в Москву.

«Мама рассказывала мне, – вспоминал Василий Лановой, – что на следующий день после начала войны, 23 июня 1941 года, в их цеху вручную стали разливать противотанковую жидкость Молотова – страшно вредную и жутко опасную. Та жидкость и повредила ее здоровье. Маму я похоронил инвалидом первой группы, отца – второй. И всегда говорю: это вклад нашей семьи в общую большую Победу страны над фашизмом. Невиданную цену заплатили люди того поколения. Как воевали, как работали, как выстояли – просто фантастика! Они будут вечным примером невероятного мужества!

Я уже не первый год в Бессмертном полку несу портреты своих родителей. И буду это делать, пока могу. Полк этот воистину безбрежен. Гигантское число людей погибли ради Победы, трудились в тылу, вернулись с фронта. Это связь времен, поколений, родной крови… Хочется, чтобы наша молодежь обязательно относилась к той войне, к Дню Победы – святому и большому празднику – с почтением. Ведь как сказал когда-то Пушкин: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие».

Послевоенная столица

Он мне дорог с давних лет,
И его яснее нет —
Московских окон негасимый свет.

    М. Матусовский

Ехали они в Москву долго. Несколько разбитых пассажирских вагонов, следовавших из только что освобожденной Одессы в столицу, то и дело останавливались в чистом поле, чтобы пропустить куда более важные составы, в основном военные. Мама строго-настрого всякий раз приказывала детям не отходить далеко от поезда. Они ее слушались. Как только раздавался призывной гудок паровоза, сразу, словно воробышки, залетали в вагон.

Столица встретила усталых путешественников шумным многолюдьем. К тому времени в ней проживало около пяти миллионов человек.

Отец обнимал детей и жену, не скрывая слез радости. С Киевского вокзала до своей улицы Машиностроения семья в полном составе добиралась на трамваях почти целый день.

Потом началась столичная жизнь, и Стрымба потихонечку стала забываться. Москва показывала впечатлительному и шустрому мальчишке свои улицы, кольца, переулки, парки и другие достопримечательности. Город стремительно рос, строился и обновлялся. Не по дням, а по часам восстанавливалось производство гражданских товаров. На прилавках стали появляться предметы ширпотреба, дефицит которого в военные годы так раздражал жителей столицы. Регулярно понижались цены. Перед людьми, уставшими за томительно долгие фронтовые годы, открывали свои двери клубы и кинотеатры, библиотеки, парки и стадионы.

В 1947 году были наконец-то отменены карточки и проведена денежная реформа. Тогда же торжественно отмечалось 800-летие Москвы.

Вся промышленность постепенно перестраивалась на режим мирного времени. Отменялись обязательные сверхурочные работы, восстановились ежегодные отпуска. На химзаводе, где трудились Лановые, была сокращена трудовая неделя. Однако производственные нормы оставались прежними. Выполнять их не представлялось возможным из-за появления выходных дней и отмены ночных смен. Поэтому и зарплату Семен Петрович и Галина Ивановна стали получать ниже, чем в военные годы. Однако на двоих у них выходило более 12 тысяч рублей в месяц. Лановые жили скромно, но безбедно. Нужда исчезла навсегда. К тому же главе семьи за ударный труд была выделена отдельная квартира в том же районе.

В год пятилетия Победы у москвичей появились телевизоры «КВН-49» с маленькими экранами. Изображение у них увеличивалось специальной линзой, заполненной дистиллированной водой или глицерином. Семен Лановой приобрел диковинную новинку одним из первых.

Однако Василий всегда предпочитал телевизору походы в кинотеатры. Он по многу раз смотрел все новинки. Это были «Молодая гвардия» С. Герасимова, «Подвиг разведчика» Б. Барнета, «Повесть о настоящем человеке» А. Столпера, «Весна» Г. Александрова, «Сказание о земле Сибирской» и «Кубанские казаки» И. Пырьева.

В те времена на радио регулярно разучивались песни из популярных фильмов: «Ой, цветет калина», «Каким ты был, таким остался», «На крылечке твоем» и другие. Мама просила сына записывать слова. Потом они с отцом чудно пели эти песни.

Разумеется, Василий рос озорником. Он и другие такие же сорванцы зимой вставали на коньки, проволочными крюками зацеплялись за кузова грузовиков и сбрасывали на дорогу все, что там перевозилось. Тех малолеток, которые попадались на воровстве, в те времена наказывали жестоко, без всяких скидок на возраст. Васю Бог миловал.

Случайно ли? Нет и еще раз нет. Провидение уже пристально разглядывало его и прикидывало, куда же направить стопы этого необычного мальца.

Путеводная звезда

Если у человека нет ни одного подлинного увлечения, он подобен деревянному идолу, который стоит там, где его поставили.

    Хун Цзычэн

Вместе с новой квартирой Василий Лановой получил и друга на всю жизнь. Это был Володя Земляникин.

Однажды ребята бесцельно бродили по улицам родного района. Проходя мимо Дворца пионеров автозавода имени Сталина они заметили большую афишу, извещавшую всех и каждого о том, что сегодня здесь будет дан спектакль по книге М. Твена «Том Сойер» – «Друзья из Питсбурга». Друзья решили посмотреть его. Каково же было их удивление, когда они увидели, что все роли в этой пьесе играли их ровесники, мальчишки и девчонки тринадцати-четырнадцати лет. Это было круто, как выразились бы теперешние школьники.

Вася и Володя, особенно не раздумывая, тоже решили заняться этим. После спектакля они разыскали руководителей театральной студии и напористо так заявили: «Запишите нас в артисты!» В это сейчас, может быть, не все поверят, но случилось чудо. Два сорванца, регулярно причинявшие своими уличными выходками головную боль родителям, враз стали приличными, воспитанными ребятами. Они словно выпали из всей своей предыдущей жизни, с ее воровством, глупой удалью, курением и драками в подворотнях. Все их свободное время теперь занимал самодеятельный театр, в котором пацаны, что называется, дневали и ночевали до десятого класса. Вот и не верь после этого в «волшебную силу искусства».

Справедливости ради стоит заметить, что в описываемые времена именно эта театральная студия считалась одним из самых сильных самодеятельных коллективов столицы. В решающей степени потому, что в ней преподавали опытные наставники. Сценическое движение вели педагоги из Большого театра, речь – Лидия Михайловна Сатель, знаток русской литературы, режиссуру – студент театрального института Игорь Таланкин, впоследствии известный кинорежиссер.

А душой и локомотивом студии являлся Сергей Львович Штейн. О нем мы еще расскажем обстоятельнее. Пока что лишь отметим, что в становлении личности Василия Ланового этот человек сыграл едва ли не решающую роль. Штейн как никто другой умел создать особую ауру. Он увлекал ребят собственным интеллектом и одержимостью театром, приходил в аудиторию, снимал пиджак, вешал его на спинку стула и садился за пианино. Лилась музыка Моцарта, Бетховена, Шопена, Чайковского. Кроме режиссерской профессии он в свое время получил еще и хорошее музыкальное образование, сам сочинял музыку к некоторым пьесам. Песня, написанная им к спектаклю «Овод», стала гимном студии. Сергей Львович учил своих юных воспитанников творить, фантазировать, воспитывал у них нетерпимость к штампу, к равнодушию как в искусстве, так и в жизни.

Студийцы больше всего любили репетировать. Конечный результат не сильно их обременял. Им нравилась атмосфера поиска, в который их вовлекали педагоги. Очень скоро все так сдружились, что уже не мыслили себе существования друг без друга, без студии. Мальчишки и девчонки читали стихи или отрывки из литературных произведений. Они спрашивали друг друга, где находится город, в котором происходит действие «Ревизора», как звали отца Гамлета, какую кличку носила лошадь Дон-Кихота, как пострижены деревья и кусты в парке Версаля.

Здесь особенно хороша была Лидия Михайловна Сатель. Она вела занятия по художественному чтению и старалась привить своим питомцам любовь к большой литературе. Под ее влиянием ребята погружались в некое силовое поле высокой культуры. Лидия Михайловна ориентировала учеников на классику, на самую высокую литературу. Например, первым произведением, с которого начались сценические занятия, была «Война и мир» Л. Н. Толстого. Давая каждому из студийцев по отрывку из романа, она помогала им докапываться до глубин толстовской мысли, до истинной красоты художественного слова.

Пройдут годы, и Василий Семенович, вспоминая Лидию Михайловну, признается:

«И с тех пор я хожу по «Войне и миру» как по большому дому, где много комнат, но мне они все известны».

Кстати, однажды Сатель подготовила целую программу художественного слова под названием «Наташа Ростова».

Василий Лановой читал в ней описание первого выезда героини на бал:

«Наташа с утра этого дня не имела минуты свободы и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей. В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах, – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла все то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале, и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале».

В другой программе он исполнял отрывок из «Тараса Бульбы» Н. В. Гоголя:

«И погиб козак, пропал для всего козацкого рыцарства. Не видать ему больше ни Запорожья, ни отцовских хуторов своих, ни церкви Божией».

Лидия Михайловна часто и много рассказывала студийцам о Гоголе, Толстом, Пушкине и других писателях, об их творчестве, жизни, произведениях. Она водила учеников по Москве, знакомила их со столичными достопримечательностями, связанными с гениями русской литературы. Так постепенно, ненавязчиво Сатель открывала перед ребятами целые пласты великой культуры, существенно расширяла для них школьную программу, пробуждала любовь к художественному слову. Конечно же, такие уроки для Василия Ланового не могли пройти бесследно.

Если говорить предельно откровенно, а по-иному нет смысла, то в театральной студии он ничем особенным не выделялся. Не скажу, что его ставили на третьи или четвертые роли. Мудрые педагоги не допускали никакой уравниловки, но и ущербным никто из студийцев себя не считал. В этом тоже заключалась особая аура студии. Однако объективно получалось так, что, скажем, Володю Земляникина в спектаклях задействовали чаще, и в целом он выступал с большим успехом. Некоторое время Вася даже находился в тени друга, поскольку заикался и долго не мог избавиться от злосчастного украинского фрикативного «г». Но не нами сказано, что терпение и труд все перетрут. Вася поставил перед собой цель избавиться от «гекания» и даже маме родной не давал спуску. Он просил ее, даже требовал общаться с ним только по-русски. Она улыбалась и приговаривала, ничего, мол, сынок, полюбят тебя и такого. Никто и никогда так не верил в счастливую звезду Василия, как его родная мама.

Друг Земляникин

Все почести этого мира не стоят одного хорошего друга.

    Ф. Вольтер

Как я уже говорил, с другом моему герою откровенно повезло. Вася и Володя были самыми обыкновенными московскими подростками, похожими друг на друга во многом, даже в том, что оба заикались, но все же разными. В отличие от Герцена и Огарева, они не давали совместной клятвы, глядя с Воробьевых гор на любимый город, однако пронесли свою дружбу через долгую жизнь, ничем не омрачили детских мечтаний и устремлений.

В их непростых отношениях случалось всякое. Они вздорили, мирились, опять ругались. Не было только предательства. Это, дорогой мой читатель, была образцовая мужская дружба настоящих людей. И потому я с особым удовольствием расскажу здесь о цельном человеке, актере театра и кино, заслуженном артисте России Владимире Михайловиче Земляникине.

Тоже москвич. На год старше Ланового. Пережил первые бомбежки Москвы.

«Все помню. Бомбежки помню. Как тащили меня в бомбоубежище, помню. Потом я заикался. Видимо, так эмоционально воспринял зловещие те налеты на Москву. Уже в эвакуации меня водили к какой-то бабке. И чего-то она там сливала. То ли, какой-то воск, то ли что иное. Молитвы надо мной читала. Давно все это было, а вот помню. Отец мой работал на ЗИСе. Очень боялся, что из меня бандит вырастет. И не без оснований. Я шкодливым пацаном рос. Но на счастье мое мы с Васей Лановым записались в театральную студию, и уже нам было с ним не до глупых проказ. Вместе мы сыграли главные роли в спектакле «Аттестат зрелости». За эту работу получили первую премию на Всесоюзном конкурсе художественной самодеятельности. Вася все деньги отдал матери, а я купил себе коньки и шарф».

После такого успеха решение поступать в театральное училище для Владимира было вполне естественным. В пятьдесят первом году он подал документы сразу в Школу-студию МХАТ, Щепкинское и Щукинское училища. Еще и в строительный институт. Так, на всякий случай.

Он попал в Щукинское училище, окончил его в 1956 году. Мамы к тому времени не стало, она не дожила и до пятидесяти. Так что на дипломный спектакль пришел только отец. Сын его играл такого подленького пацана со скверным характером.