Второй концерт

– За мамой повторяю!

– Ты чего? Она же танцовщица! Ты никогда так танцевать не сможешь!

– Три мушкетера: Лика, Лари и Лари, забыл?! Не хочешь делать, не мешай!!!

Конечно, я никогда не буду танцевать так, как наша любимая мама: ведь я другой человек!! Да, она была знаменита, и что?! До встречи с папой, кстати. Сейчас нет. И хорошо. Иначе, говорит она, мы бы ее не видели.

И вот мы вдвоем танцуем вместе с нашей любимой мамой. Чаще и чаще! Лари старается как можно точнее копировать ее движения, а я повторяю, как получается. Мы приходим, когда захотим, и уходим, когда захотим. Мама нас не замечает. Для нее все вокруг другое, когда она в танце. Наверное, так она выступает. Если бы мы подожгли в это время дом, она бы не остановилась. Поджечь, естественно, могу только я, у Лари кишка тонка, хоть он и старше, но мне куда интереснее наблюдать за мамой.

С тех пор, как я начала танцевать, мир преобразился. Я улавливаю основной принцип всех маминых движений, но делаю по-своему. Теперь я учусь читать то, что она рассказывает движениями. Наша мама – самый лучший в мире рассказчик, было бы глупо полагать, что она прыгает и машет ногами просто так!

Когда приезжает папа, мы делаем вид, что занимаемся уроками, хотя сами болтаем с Лари при помощи шифровального кода. Папа проверяет только наличие гребанного[4 - Гребанный (жарг.) – чертов, проклятый.] «дэ-зэ», а не правильность, поэтому писать можно все, что угодно. Мама перестает танцевать, когда приходит папа. Она при нем вообще почему-то не танцует.

Папа смотрит телевизор, спит, чрезвычайно много ест, говорит по телефону или сидит за компьютером. Мама изучает книги, балет, картины, музыку и нас.

Папа всегда на всех кричит, мама кричит только иногда на папу.

Папа ходит тяжело и тучно, мама – легко и быстро.

Самое счастливое время – когда папы нет дома! Это как глоток свободы!!! Увы.… иногда к нам приходят няни или, как их называет папа, гувернантки. Я счастлива потому, что могу шалить, мама тайно разрешает мне кроме нее никого не слушать!

Когда мы с Лари устаем танцевать, то подбираем мелодии, которые слышим из пластинки. Лари учится на пианиста в музыкалке, а меня оттуда выгнали «за неспособность»! На самом деле за поведение. В порыве гнева я намочила училку по «фо-но» слюной и обозвала ее дурой. Признаться, я расстроилась тогда, но зато теперь я не питаю ненависти к клавишам, которой заразился Лари, оставшись на учете у той дорогостоящей дамы.

Женщина с бронзовыми волосами, эта Да-ли-да, немного похожа на маму, хотя наша мама Лика куда красивее и выразительнее! Я не могу сказать, что мне нравится это пение, я люблю то, как танцует моя мама. А вот Лари, наверное, тайно влюблен в эту певицу: он очень странно и долго на нее смотрит. Я люблю его дразнить:

– Лари, Далида-а, в любви одна беда–а!

– Ты бы лучше так в школе хорошо училась, как рифмы сочиняешь! А то ж даже программу первого класса не тянешь!

Вот вечно он так говорит! А зачем там хорошо учиться? Если бы мама сказала, что все счастливые люди мира учились хорошо, я бы, возможно, стала стараться.… но мама сама была отличницей, и именно она говорит, что одни пятерки не сделают человека счастливым! Нутром чую: она права.

С нянями нудно и скучно. Зачем подчиняться унылым командиркам, которые любят смотреть телик[5 - Телик (сл.) – телевизор.]? Тьфу! То ли дело танец, бег, игра – вот, где жизнь! В гимназии, куда нас с Лари отдали, чуть у нас начинается движуха, так учителя либо орут, либо делают все, чтобы создать свой унылый порядок!

На прошлой неделе я как следует врезала одному пятикласснику за то, что он обзывался. Злословить нехорошо, так мама учила. Но почему тогда за того вступились все учителя?! Одна моя мама действительно поняла, что к чему, и не ругалась. А все остальные во главе с отцом так и начали меня воспитывать! Зато теперь этот имбецил при мне рот не раскрывает! И кто был прав? Конечно, мы с мамой!

Лари бьет клавиши. Он заставляет себя повторять одни и те же мелодии в соседней комнате так, что уже тошнит. Ему нужно выучить какое-то произведение к экзамену, но, по-моему, он больше психует, чем учит. Бедный брат! А мама, кстати, никогда не повторяет одного и того же в танце. С ней все всегда ново и интересно….

****

2015 A.D.

24

december

Рождественские лавки на центральной площади манят замерзших прохожих раскаленным глинтвейном и теплым имбирным печеньем. Вовсю горят рождественские огни, но за моим окном тусклый столбик термометра медленно теряет кровь. Подумать только: я еще не проводила прошлое Рождество, а на пороге уже следующее.... все наступает и проходит так быстро! Эхо детства звенит там, где ранит одиночество.

Я пыталась. Пыталась добросовестно следовать твоему совету отвлечься от грусти, выбросить из головы целый отрезок жизни. Весь уходящий год я диктаторски заглушала воспоминания мертвой тишиной и цветными таблетками. Новый год = новые заповеди? Нет. Новые формулировки старых заповедей.

О, а повсюду искрами разлетаются поздравления: «Счастья!», «Радости!», «Всего самого светлого!», «Добра и волшебства!». Экран телефона почти не гаснет, того и глядишь перегорит от их пожеланий! А я скучаю по тебе. И по себе. По жизни, которую я перестала чувствовать!

Ты не пожелаешь мне ничего. Должно быть, у тебя сейчас счастливая семья, дети, спокойствие и радость. А у меня лишь очередная долгая, затяжная до утра ночь, которая когда-то пролетала лишь одним мгновением, но теперь мучительно выкуривается, словно сигарета. Нет, я не курю и не пью – папа вселил отвращение личным антипримером. Книги – добрые друзья, избавляющие нас от нежелаемой реальности.

Я вздрагиваю от возгласов гоготания за окном. Быть может, это Рождество смеется надо мной? Ведь я теперь не соблюдаю традиции праздности, веселья, ожидания подарков под елкой…. я скучаю по тебе. Я одна. Рождество без тебя – это борьба против пустых обещаний и одиночества. Побеждают они. Гляжу в окно: очередная счастливая пара, которая протаптывает нехоженый снег, чтобы добраться домой. Они создают себе приключение, они не знают, что я за ними подглядываю. Они влюблены. Они спешат домой, как мы спешили с тобой когда-то. Я скучаю, будущее, которое никогда не будет со мной.

Эхо неубранных следов прошлого поет внутри, оглушая своим журчанием. Жизнь! Счастливые воспоминания. Четыре таблетки снотворного вместо Рождественского ужина, и в заколдованный мир сновидений. 

Sovgott, lillaFrida![6 - Спи сладко, маленькая Фрида! (швед.)]

****

– Мама, почему ты так танцуешь?

Лика остановилась и непрерывно смотрит, как двигаюсь я, ее дочь. Мгновенно пересохло горло, под руками вспотело. Кажется, мама впервые заметила, что я не просто за ней подсматриваю, но танцую! Что сейчас будет? Отругает? Возмутится? Выгонит? Ох, что сейчас будет! Выбрасывается первое, что пришло в голову:

– Мама, почему ты так танцуешь?

Она задумалась. Она смотрит на меня. Она смотрит сквозь меня. Мама, только не ругай!

– Я так молюсь Богу.

– А можно с тобой?

Улыбка, добрые шоколадно-магнитные глазища заискрились светом.

– Нужно, Лара. Как хорошо, что ты есть! Как хорошо!!!

Как бы я хотела иметь такие же глаза, как у нее! Вот у Лари они точь-в-точь такие же! А у меня зеленые, как у змеи. Мама говорит, что это делает меня уникальной, а мне не нравится быть уникальной!

Как только у меня появились зрители, появилось и волнение. Волнение – это паразит, который появляется в груди и не дает таланту раскрыться. Конечно, я рассказала об этом маме. Мама сказала «договориться» с этим чувством или посмеяться над ним, но ничего не изменилось, волнение все равно сковывало некоторые мышцы тела, а вместе с ними пропадала часть меня. Тогда мама принесла с кухни большой нож.

– Видишь его?

– Да.

– А теперь представь, что я вонзаю его со всей силы в те места, где у тебя это дурацкое чувство. Конечно, я этого никогда не сделаю, ты сделаешь это сама.

– По-настоящему?!

– Да. И так, чтобы нечего было терять.

Когда мама говорит «по-настоящему», не обязательно понимать буквально. К примеру, кинжал может быть сделан из воздуха или из банана. Когда мама говорит «по-настоящему» – это значит, что ты должен прочувствовать так глубоко, как и в реальности. Мое волнение стало уходить. Мама сказала, что у меня папин характер, он ни с кем никогда не разбирался.

Я продолжаю повторять за ней, я плачу и смеюсь вместе с ней, мы дрожим, парим, горим, умираем под голос этой самой Да-Ли-Ды! Мама говорила, что в детстве ей посчастливилось увидеть этот голос, и именно эта самая Да-Ли-Да прокляла ее на вечный танец. Мама иногда путает слова «проклятие» и «благословение», не знаю почему. На душе после некоторых песен Да-Ли-Ды остается какая-то тягостная ноша. Мне кажется, некоторые вещи объяснить нельзя, они просто есть и все.

После того, как мама заметила меня рядом, она стала меня растягивать. Слова «тянемся, как жвачка» означает «потерпи немного боли». Много боли! Человек ведь не жвачка, а гораздо тверже!! Хотя в руках мамы даже боль становится нежнее.

Если мне совсем плохо, мама целует меня тысячу раз, крепко к себе прижимает, иногда плачет.... но тянуть продолжает. Я никогда не плачу. Иногда просто слезы почему-то текут. Растяжка, говорит мама, будет даваться мне тяжелее всего остального. А еще она говорит, что в будущем меня ждет гораздо больше боли. Это странно! Когда я танцую, я не чувствую боли. Папа может ударить в любую секунду, к этому я уже привыкла. Я ловко убегаю, либо даю по морде в ответ, а потом улепётываю[7 - Улепётывать (сл.) – поспешно уходить, убегать.].