Нормативно-правовое предписание. Природа, типология, технико-юридическое оформление

– в четко определенном порядке,

– выражаются в формализированных источниках,

– вступают в силу и прекращают свое действие в соответствии с установленной юридической процедурой[117 - Вопленко Н. Н. Сущность, принципы и функции права. Волгоград, 1998. С. 28.].

П. Е. Недбайло указывает также на то, что они устанавливают точно определенные права и обязанности участников общественных отношений[118 - Недбайло П. Е. Советские социалистические правовые нормы. С. 27.]. Следует, однако, согласиться с О. Э. Лейстом в том, что подобная абсолютизация формальной определенности НПП (и права вообще) недопустима и приводит к преувеличению их императивности (в том числе и норм, предоставляющих различные права)[119 - Лейст О. Э. Указ. соч. С. 10–12.]. Формальная определенность понимается большинством авторов именно как «определенность правовых норм (читай «НПП». – М. Д.) по форме, т. е. понятие, не затрагивающее логико-юридическое содержание нормы»[120 - Бабаев В. К. Формальная определенность и возможности формализации законодательства // Советское государство и право. 1978. № 4. С. 45; см. также: Чернобель Г. Т. Формализация норм права // Советское государство и право. 1979. № 4. С. 34.]. Исходя из этой позиции, ясность, четкость, недвусмысленность – одним словом, определенность содержания[121 - Иногда определенность содержания рассматривается в литературе как один из аспектов признака формальной определенности: Алексеев С. С. Социальная ценность права в советском обществе. М., 1971. С. 89; Шабуров А. С. Формальная определенность права. Автореф. дис… канд. юрид. наук. Свердловск, 1973. С. 7.] НПП – это, скорее, не признак, а требование, обусловливающее эффективность его действия.

Таким образом, в признак формальной определенности НПП можно включить следующие элементы:

– НПП издаются управомоченными органами в строго определенном порядке;

– находят свое отражение в нормативных актах (определенной юридической силы и сферы действия во времени, в пространстве и по кругу лиц).

8) А. Л. Парфентьев указывает также на то, что в НПП выражается определенное правовое отношение между субъектами права. По нашему мнению, данное положение не может быть рассмотрено как родовой признак НПП. Правовые веления, закрепленные в тексте нормативного акта, разнообразны. Как будет показано ниже, далеко не каждое из них несет в себе правило поведения, и не каждое имеет результатом своей реализации правоотношение. Такие признаки как предоставительно-обязывающий характер[122 - Курс лекций по теории государства и права. Ч. 2. Саратов, 1993. С. 20.], модель регулируемых общественных отношений[123 - Нормы советского права. Саратов, 1987. С. 72.], модель взаимодействия соответствующих субъектов[124 - Кудрявцев В. Н. Правовое поведение: норма и патология. М., 1982. С. 24.] считаются обычно присущими ПН. Ввиду того, что нами не ставится знак равенства между категориями «ПН» и «НПП», перенос данных признаков на понятие НПП представляется необоснованным.

9) Тот факт, что НПП является начальным элементом системы законодательства, характеризует, вероятно, не само понятие НПП, а его место в правовой системе. Поэтому правильнее рассматривать его не в качестве признака НПП, а в качестве черты, определяющей его значение в системе категорий правовой науки.

10) Обязательной чертой НПП считается его логическая завершенность. С синтаксической точки зрения, существенным признаком завершенности коммуникативной единицы языка является ее контекстная свобода, или самодостаточность единицы[125 - Борботько В. Г. К вопросу о завершенности коммуникативных единиц языка // Семантика и структура предложения и текста. Сборник науч. тр. Грозный, 1981. С. 20.]. Она предполагает отсутствие необходимости обращения к внешним источникам информации. Мысль законодателя выражена здесь от начала и до конца, смысл веления может быть понят без учета контекста.

При этом и лингвисты, и правоведы подчеркивают относительность этой логической завершенности[126 - С филологической точки зрения относительность логической завершенности языковой единицы означает, что перестановка высказывания внутри текста (контекстная свобода) возможна не всегда и обычно лишь в определенных пределах (см.: Борботько В. Г. К вопросу о завершенности коммуникативных единиц языка. С. 20).]. Так, по мнению А. Л. Парфентьева, относительность логической завершенности НПП обусловлена тем, что оно не может регулировать общественные отношения изолированно от других, тесно связанных с ним НПП[127 - Парфентьев А. Л. Нормативно-правовое предписание и его виды. Автореф. дис… канд. юрид. наук. С. 7.].

11) Как подчеркивает П. Б. Евграфов, каждое НПП представляет собой относительно завершенное юридическое целое[128 - Евграфов П. Б. Соотношение структуры советского права и структуры советского законодательства. Автореф. дис… канд. юрид. наук. С. 15.]. Цельность как признак НПП не тождественна логической завершенности. Понятием, противоположным цельности, является дробность. Цельный характер НПП означает, что оно представляет собой внутренне согласованное правовое веление, элементы которого объединены общим смыслом, образуя некое единство, целостность. Все части целого неразрывно связаны между собой. Вынесение элемента за пределы внутренней структуры, раздробление НПП ведет к нарушению его целостности. Отсюда, невозможно изложение одного цельного НПП в нескольких частях нормативного акта или нескольких актах.

12) Со сказанным выше согласуется представление об элементарном характере НПП. Это означает, что НПП представляет собой минимальное веление законодателя, и попытка «расчленить» его на более мелкие правовые требования неизбежно приведет к потере смысла. Из этого вовсе не следует, что НПП не может быть разделено на структурные части, но ни одна из этих частей, взятая в отдельности, не является самостоятельным логически завершенным велением. Каждое слово законодателя «работает» здесь на формулирование одного конкретного НПП.

Последние три признака НПП в совокупности делают необходимой постановку вопроса о той грамматической единице текста, в рамках которой «материализуется» НПП.

Ввиду всего сказанного о сущности НПП, вопрос этот имеет принципиальное значение. Основным формальным признаком НПП является его непосредственная выраженность в тексте правового акта, поэтому исследование структуры текста в данном случае обязательно.

В первую очередь следует подчеркнуть: большинство правоведов признают, что словесная организация НПП в значительной мере предопределяет его конкретные признаки как регулятора общественных отношений[129 - Пиголкин А. С., Вопленко Н. Н. Указ. соч. С. 12. – Это определяется тем, что «правовое регулирование осуществляется преимущественно на информационном уровне, т. е. путем передачи правовой информации языковыми средствами…» (Малько А. В. Стимулы и ограничения в праве: Теоретико-информационный аспект. Саратов, 1994. С. 95).]. Это объясняется непосредственной связью языка и мышления[130 - Руднев А. Г. Проблема формы и содержания в языке. Л., 1959. С. 7.]. Вильгельм Гумбольт отмечал, что именно «язык есть орган, образующий мысль»[131 - Цит. по: Потебня А. А. Полное собрание трудов: Мысль и язык. М., 1999. С. 29. – Как отмечает автор, взгляд Гумбольта вполне подтверждается позднейшими психологическими исследованиями.].

Среди теоретиков права широко распространено мнение, что единицей текста, соответствующей отдельному НПП, является предложение[132 - Алексеев С. С. Структура советского права. С. 84; Антропов В. Г. Правовая логика: структура правовой нормы. Волгоград, 1999. С. 5–6; Блохин Ю. В. Критерии отграничения нормативно-правовых предписаний от ненормативных в советском законодательстве. Дис… канд. юрид. наук. С. 19; Парфентьев А. Л. Нормативно-правовое предписание и его виды. Автореф. С. 7; Сырых В. М. Теория государства и права. С. 111; Черданцев А. Ф. Толкование советского права. М., 1979. С. 10; Он же. Логико-языковые феномены в праве, юридической науке и практике. Екатеринбург, 1993. С. 38.]. Ю. В. Блохин указывает, что НПП составляет смысловое содержание предложения, тогда как предложение является носителем этого содержания, средством его грамматической организации и выделения в тексте правового акта[133 - Блохин Ю. В. Указ. соч. С. 19.]. В результате НПП выступает как цельная логико-грамматическая формула[134 - Парфентьев А. Л. Указ. соч. С. 11.], которая не может быть раздроблена на несколько грамматических частей (предложений, фраз) даже в пределах одного акта[135 - Алексеев С. С. Общая теория права. Т. II. М., 1981. С. 55.].

Для того чтобы подтвердить либо опровергнуть это суждение, необходимо обратиться к самому понятию предложения и его значению с позиций современной науки о языке[136 - Идея привлечения данных лингвистики для исследования текста права не является новой. Во многих западных странах и, особенно, в США, начиная с 70-х годов, активно развивается целое научное направление «право и язык» (об этом см.: Лезов С. В. Юридические понятия и язык права в современных зарубежных исследованиях: Науч. – аналит. обзор. М., 1986). Среди ученых (филологов и юристов), развивающих это направление, У. О’Барр, Г. Харт, П. Б. Максвелл, Л. Витгенштейн, Е. Калиновский, Ф. Вейсман, Д. Меллинков, М. Эдельман, У. Проберт, У. Черрон, Э. Макай, Б. Данет и др. К сожалению, анализ работ перечисленных авторов заставил бы значительно выйти за рамки предмета нашего исследования, поэтому нам представляется правильным ограничиться упоминанием о том, что названное направление междисциплинарных исследований является достаточно популярным и перспективным в современной мировой науке.].

В русской грамматической традиции, начиная с XIX в., предложение рассматривалось большинством ученых в качестве основной синтаксической единицы[137 - Белошапкова В. А. Современный русский язык. Синтаксис. М., 1977. С. 78.]. Все возможные разногласия[138 - В некоторых концепциях, например, присутствовал так называемый формально-грамматический подход, когда основной синтаксической единицей признавалось словосочетание (см.: Васильев Л. М. Теоретические проблемы лингвистики: внутреннее устройство языка как знаковой системы. Уфа, 1994. С. 96).] по этому вопросу были окончательно преодолены в первой половине XX в. в трудах академика В. В. Виноградова, разработавшего учение о предложении как основной коммуникативной единице[139 - Виноградов В. В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М.; Л., 1947.]. В настоящее время предложение признается центральным объектом синтаксиса во всех современных синтаксических концепциях[140 - Белошапкова В. А. Современный русский язык. С. 78.].

Так, известный австрийский языковед Карл Бюллер рассматривает предложение как мельчайшую самостоятельную смысловую единицу речи[141 - Бюллер К. Теория языка. Репрезентативная функция языка / Пер. с нем. М., 1993. С. 330.]. Э. Бенвенист, наоборот, считает предложение конечной единицей в уровневой системе языка[142 - Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974. С. 138–140.]. В. С. Юрченко обосновывает утверждение о том, что предложение является исходной единицей языка, первичной по отношению к слову[143 - Юрченко В. С. Предложение и слово. Проблема их соотношения в лингвофилософском плане. Саратов, 1997.]. Немецкий лингвист Й. Рис обнаружил в научной литературе около 140 различных определений предложения[144 - Бюллер К. Указ. соч. С. 328.]. Как подчеркивает К. Бюллер, такое обилие дефиниций возможно лишь для ключевых понятий какой-либо сферы[145 - Бюллер К. Указ. соч. С. 328.]. Поэтому, вероятно, справедливы слова В. А. Звегинцева: «Изучать предложение – это значит изучать язык, но и наоборот: изучать язык – это значит изучать предложение»[146 - Цит. по: Юрченко В. С. Предложение и слово. С. 3.].

Итак, в современном славянском языкознании предложение рассматривается как единица и языка, и речи[147 - Белошапкова В. А. Современный русский язык. С. 99.]. На сегодняшний день синтаксическую науку отличает взгляд на предложение как на многоаспектное явление, как на комплекс нескольких относительно независимых (хотя и взаимосвязанных) устройств. Выделяют три стороны рассматриваемого явления: 1) формальную, 2) коммуникативную, 3) семантическую[148 - Белошапкова В. А. Современный русский язык. С. 78–83.].

Семантическая (т. е. смысловая[149 - Определение семантической структуры предложения как смысловой в крайней степени условно. В литературе часто подчеркивается, что смысл высказывания и его семантическую структуру нельзя отождествлять друг и другом, так как, в действительности, их соотношение значительно сложнее (см.: Васильев Л. М. Теоретические проблемы лингвистики: внутреннее устройство языка как знаковой системы. Уфа, 1994. С. 102). В. В. Богданов, например, выделяет 5 типов концепций, различным образом трактующих семантику предложения (см.: Богданов В. В. Содержание предложения в различных лингвистических концепциях // Принципы и методы исследования единиц языка. Межвуз. сб. науч. тр. Воронеж, 1985. С. 3–10). Столь подробное исследование данной проблемы в настоящей работе вряд ли уместно, поэтому мы ограничимся самым общим представлением о семантической структуре предложения.]) структура предложения была выделена как особый научный объект сравнительно недавно – в 60-х гг. XX века. Интерес к этой проблематике был стимулирован целым рядом факторов, в первую очередь взаимодействием лингвистики с логикой, относящейся с обостренным вниманием к содержанию предложения[150 - Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл. Логико-семантические проблемы. М., 1976. С. 5. – Как подчеркивает Б. Ю. Норман, последние десятилетия в лингвистике прошли под знаком «поворота» к семантике, пристального интереса к содержательной стороне языка (см.: Норман Б. Ю. Грамматика говорящего. СПб., 1994. С. 197).].

Результатом такого взаимодействия явилась, в частности, концепция о теснейшем диалектическом единстве предложения и логической фразы. Под логической фразой понимают мысль, представляющую собой цельное и одновременно расчлененное отражение действительности, соотносящую с ней свое содержание, обладающую структурной независимостью и относительной законченностью мыслительного процесса и выступающую в силу этих свойств в роли единицы процесса мышления[151 - Чесноков П. В. Логическая фраза и предложение. Ростов, 1961. С. 25.]. В литературе указывается, что предложение как коммуникативная единица речи является выразителем логической фразы[152 - Чесноков П. В. Логическая фраза и предложение. Ростов, 1961. С. 98. – Это обусловлено непосредственной связью языка и мышления. Данная связь подчеркивается во многих определениях предложения, например «группа слов, грамматически оформленная как единица речи и выражающая относительно законченную мысль» (Руднев А. Г. Проблема формы и содержания в языке. Л., 1959. С. 7).]. Всякая логическая фраза может быть воспроизведена только с помощью предложения, и всякое предложение заключает в себе логическую фразу[153 - Чесноков П. В. Указ. соч. С. 98.].

С позиции сказанного утверждение о совпадении предложения и НПП, т. е. мельчайшей смысловой единицы законодательства, представляется вполне обоснованным. Следует, однако, сделать некоторые оговорки.

Во-первых, вряд ли стоит абсолютизировать выводы какой-либо научной дисциплины (будь то логика, филология, социология или кибернетика) и полностью переносить их в теоретико-правовое исследование. Данные других наук требуют определенной обработки, осмысления, преломления применительно к предмету теории права.

Во-вторых, в настоящее время мнение о том, что предложение является не только основной, но и единственной коммуникативной единицей речи[154 - Чесноков П. В. Указ. соч. С. 40.], подвергается пересмотру. Интенсивно ведется поиск единиц выше уровня предложения[155 - Звегинцев В. А. Предложение и его отношение к языку и речи. М., 2001. С. 293–294; Солганик Г. Я. Синтаксическая стилистика (Сложное синтаксическое целое). М., 1991. С. 75; Общение. Текст. Высказывание. М., 1989. С. 57–60; Парчиева П. Р. К вопросу о делимитации нижней границы единицы текста – сложного синтаксического целого // Текстообразующие свойства слова и предложения. Межвуз. сб. научн. тр. Грозный, 1982. С 112.]. К ним относят сложное синтаксическое целое, сверхфразовое единство, период, абзац, параграф, дискурс, текст и др.[156 - Вейхман Г. А. Высшие синтаксические уровни // Семантика и структура предложения и текста. Сборник научн. тр. Грозный, 1981. С. 24.] При этом часть ученых считают перечисленные уровни дополнительными по отношению к основному – предложению[157 - Вейхман Г. А. Высшие синтаксические уровни // Семантика и структура предложения и текста. Сборник научн. тр. Грозный, 1981. С. 29.]. Другие же, наоборот, утверждают, что текст членится только на группы предложений, каждое из которых не является самостоятельной единицей[158 - Звегинцев В. А. Указ. соч. С. 294; Солганик Г. Я. Синтаксическая стилистика. М., 1973. С. 5.]. Третьи указывают на то, что существует две разновидности предложений: одни могут функционировать самостоятельно и, следовательно, занимать в тексте обособленную позицию (коммуникативно сильные), а другие – только входят в состав группы (коммуникативно слабые)[159 - Зарубина Н. Д. Текст: лингвистический и методический аспекты. М., 1981. С. 17, 28–66.].

Последнее положение заслуживает особого внимания в связи с тем, что названные два вида предложений легко обнаруживаются в тексте нормативно-правовых актов. Рассмотрим пример.

Предложение «Общественное объединение вправе не регистрироваться в органах юстиции[160 - Ст. 21 Федерального закона от 19 мая 1995 г. № 82-ФЗ «Об общественных объединениях» // СЗ РФ от 22 мая 1995 г. № 21, ст. 1930 (в ред. от 2 февраля 2006 г.).]» представляет собой самостоятельное веление законодателя, не нуждающееся ни в каких дополнениях и разъяснениях. Следующее за ним в той же части статьи предложение «В этом случае данное объединение не приобретает прав юридического лица» обладает признаками последовательности и, с лингвистической точки зрения, самостоятельным не является[161 - Зарубина Н. Д. Указ. соч. С. 36.]. Очевидно, решая вопрос о том, следует ли признать это положение закона самостоятельным НПП, нужно руководствоваться двумя критериями:

– формальный критерий: как единица речи это предложение является зависимым, его смысл не может быть понят без учета предыдущего предложения;

– содержательный критерий: в этом предложении заключено новое правило поведения, новое веление, отличное от предыдущего (невозможность приобрести права юридического лица), а следовательно – новое НПП.

В соответствии с содержательным критерием мы признаем данное положение закона предписанием (есть веление – есть НПП). Формальный же критерий позволяет говорить об относительной зависимости этого НПП от предыдущего. С. С. Алексеев называет такие НПП конкретизирующими и признает их составной частью ассоциации НПП, т. е. своеобразной комбинации НПП, связанных друг с другом по смыслу[162 - Алексеев С. С. Структура советского права. С. 111. – Следует уточнить, что автор использует понятие «ассоциации правовых норм», однако представляется, что, исходя из принятой нами терминологии, правильнее именовать их ассоциациями НПП. Подробнее это понятие будет рассмотрено нами в гл. III.].

Таким образом, положение о том, что каждое предложение текста закона содержит НПП, может быть принято лишь с оговоркой о различной степени самостоятельности этих НПП. Часть НПП содержит «полноценные» веления законодателя, но смысл их не может быть понят без учета содержания других НПП.

Дискуссионным является также вопрос о том, следует ли считать предложение минимальной единицей текста, способной нести в себе НПП. В. М. Сырых, например, считает, что по своему словесно-логическому построению НПП может представлять собой не только отдельное предложение, но и отдельную фразу внутри предложения[163 - Сырых В. М. Теория государства и права. С. 111.]. П. В. Чесноков говорит о так называемом явлении присоединения, когда происходит своеобразное наслоение одного предложения на другое, одной логической фразы на другую[164 - Чесноков П. В. Логическая фраза и предложение. С. 30.]. Такое наблюдается, например, при наличии вставочных конструкций, выражающих дополнительные замечания по поводу тех или иных частей основного предложения[165 - Чесноков П. В. Логическая фраза и предложение. С. 31.]. Так, в ч. 1 ст. 158 УК РФ говорится: «Кража, то есть тайное хищение чужого имущества, наказывается штрафом…». В данном случае в виде вставочной конструкции (части предложения) сформулирована правовая дефиниция, которая выступает как самостоятельное НПП. Если это предложение разбить на два, смысл правовых велений не изменится: «Кража – это тайное хищение чужого имущества» и «Кража наказывается…».

Аналогичную роль (обособленных частей предложения, способных выражать отдельные НПП) выполняют, по нашему мнению, деепричастные обороты, широко используемые в декларативных НПП. Например, преамбула закона РФ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании»[166 - Закон РФ от 2 июля 1992 г. № 3185–I «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» // Ведомости Съезда народных депутатов и Верховного Совета РФ от 20 августа 1992 г., № 33, ст. 1913 (в ред. от 22 августа 2004 г.).] сформулирована в виде одного предложения, но в ней могут быть обнаружены пять логически самостоятельных частей: «(1) Признавая высокую ценность для каждого человека здоровья вообще и психического здоровья в особенности; (2) учитывая, что психическое расстройство может изменять отношение человека к жизни, самому себе и обществу, а также отношение общества к человеку; (3) отмечая, что отсутствие должного законодательного регулирования психиатрической помощи может быть одной из причин использования ее в немедицинских целях…; (4) принимая во внимание необходимость реализации в законодательстве РФ признанных международным сообществом и Конституцией РФ прав и свобод человека и гражданина, (5) Верховный Совет РФ принимает настоящий Закон».

Таким образом, утверждение о том, что в определенных случаях НПП может быть выражено частью предложения, следует признать верным.

Проведенный анализ признаков НПП позволяет сформулировать определение этого понятия. Нормативно-правовое предписание – это минимальная смысловая часть текста нормативно-правового акта, представляющая собой элементарное властное веление общего характера, обладающее формальной определенностью, цельностью и логической завершенностью.

§ 3. Типология правовых предписаний: содержательные и технико-юридические основания

Нами было показано, что, несмотря на значительный разброс мнений по вопросам о понятии и классификации НПП, в большинстве цитируемых работ высказываются определенные общие идеи. Одно из таких наиболее распространенных положений заключается в том, что понятием «НПП» охватывается весь комплекс велений законодателя, включающий в себя далеко не только ПН[167 - Блохин Ю. В. Критерии отграничения нормативно-правовых предписаний от ненормативных в советском законодательстве (на примере нетипичных предписаний). Автореф. дис… канд. юрид. наук. М., 1991. С. 12; Вопленко Н. Н. Нормы права. С. 3; Горшенев В. М. Нетипичные нормативные предписания в праве // Советское государство и право. 1978. № 3. С. 113–118; Заец А. П. Указ. соч. С. 23; Мицкевич А. В. Акты высших органов Советского государства. С. 43; Мирошниченко Т. Н. Нетипичные явления в советском праве. Автореф. дис… канд. юрид. наук. Харьков, 1985. С. 6; Тяжкий В. Г. Типовые предписания и государственные рекомендации в системе советского трудового права. Дис… канд. юрид. наук. С. 71.].

Следует оговориться, что этого мнения придерживаются отнюдь не все ученые.

Так, С. С. Алексеев, считая НПП элементом системы права, фактически приравнивает друг к другу по объему НПП и ПН[168 - Тяжкий В. Г. Типовые предписания и государственные рекомендации в системе советского трудового права. Дис… канд. юрид. наук. С.83–84. – Автор указывает на различия между НПП и логической ПН, существующей в идеальной структуре права, однако в дальнейшем при исследовании НПП использует термин «норма-предписание».] и, следовательно, все положения нормативного акта рассматривает в качестве источника ПН. С этой точки зрения, к ПН нужно относить и такие правовые явления, как декларации, определения, принципы права. А поскольку они играют особую роль в правовом регулировании[169 - Об этом см., напр.: Алексеев С. С. Социальная ценность права в советском обществе. М., 1971. С. 87; Болдырев Е. В., Галкин В. М., Лысков К. И. О структуре уголовно-правовой нормы // Проблемы совершенствования советского законодательства. Труды ВНИИСЗ. Т. 1. М., 1974. С. 141; Пиголкин А. С., Вопленко Н. Н. Указ. соч.; Тихомиров Ю. А. Теория закона. М., 1982. С.204; Явич Л. С. Право развитого социалистического общества: сущность и принципы. М., 1978. С. 32 и др.], автор выделяет им особое место в классификации, относя их к числу специализированных ПН общего характера (куда включает: общие закрепительные НПП, декларативные (в том числе и принципы) и дефинитивные)[170 - Алексеев С. С. Структура советского права. С.108.].

В. К. Бабаев, как упоминалось выше, не является сторонником столь широкого толкования понятия ПН, определяя право как «систему исходных законодательных предписаний и развивающих их правовых норм»[171 - Бабаев В. К. Советское право как логическая система. С. 182; Он же. Уровни правового регулирования общественных отношений и социалистический правопорядок. С. 93.]. Однако в некоторых своих работах он также классифицирует эти правовые положения в качестве ПН и делит последние на исходные (нормы-начала, определительно-установочные, нормы-принципы, нормы-дефиниции) и нормы – правила поведения[172 - Бабаев В. К. Теория современного советского права. Нижний Новгород, 1991. С. 47. См. также: Теория государства и права / Под ред. В. К. Бабаева. М., 2001. С. 373–377.].

Г. А. Борисов, в отличие от С. С. Алексеева и В. К. Бабаева, считает НПП элементом не права, а законодательства, употребляя даже термин «предписания законодательства»[173 - Борисов Г. А. Отправные нормативные установления советского законодательства. Автореф. дис… докт. юрид. наук. Харьков, 1991. С. 24.]. Однако при этом понятие ПН в его трактовке также корреспондирует всем велениям законодателя, содержащимся в нормативном акте. ПН представляется ему, таким образом, универсальной категорией, «воплощающей все богатство интеллектуально-волевого содержания законодательной материи, задействующей не только предписания – правила поведения, но и нормативные справки, программные положения, предписания-принципы, нормативные обобщения, статутные предписания»[174 - Борисов Г. А. Указ. соч. С. 24–25. – Все три названные позиции вызывают одно общее возражение, высказанное Ю. В. Кудрявцевым (см.: Кудрявцев Ю. В. Нормы права как социальная информация. М., 1981. С. 59, 61): не стоит употреблять один термин «норма» для обозначения различных понятий; это приводит к путанице и тавтологии («норма-предписание», «норма-правило»).].

Аргументы участников дискуссии о понятии ПН достаточно подробно изложены в литерату ре[175 - Болдырев Е. В. и др. Указ. соч. С. 141; Евграфов П. Б. Соотношение структуры советского права и структуры советского законодательства. С. 16; Иоффе О. С. Структурные подразделения системы права (на материалах гражданского права) // Ученые записки ВНИИСЗ, вып. 14. М., 1968. С. 45, 51; Мицкевич А. В. Указ. соч. С. 139–152; Пиголкин А. С., Вопленко Н. Н. Указ. соч. С. 13; Правоприменение в советском государстве. М., 1985. С. 22–23; Явич Л. С. Указ. соч. С. 30, 32, 39–41 и др.], и каждая позиция, вероятно, имеет свои основания. Нам кажутся более убедительными доводы тех ученых, мнение которых в свое время выразил известный русский юрист Е. В. Васьковский: «Под юридической нормой в собственном смысле слова следует разуметь не всякую мысль, не всякую фразу законодателя, а только такое его веление, которое заключает в себе правило поведения, обращенное к гражданам или органам власти»[176 - Цит. по: Вопленко Н. Н. Нормы права. С. 3.].

Одним из достоинств категории НПП является как раз то, что ее использование позволяет не растягивать до бесконечности рамки понятия ПН. «Нормативные предписания – это основной, ведущий элемент содержания… законодательства. …В нормативных предписаниях объективируется содержание самого права – государственная воля. И если ранее вопрос стоял о выражении в данных предписаниях содержания с элементами… структур правовых норм, то сейчас – о государственной воле, структурность которой в эти схемы уже не укладывается»[177 - Евграфов П. Б. Соотношение структуры советского права и структуры советского законодательства. Дис… канд. юрид. наук. С. 152.].

ПН выступает, таким образом, как один из видов НПП. Учитывая это, классификация НПП может быть осуществлена в двух направлениях:

1) в направлении «инвентаризации» различных НПП, выражающих ПН;

2) в направлении исследования и дифференциации того массива НПП, которые не входят в понятие ПН.

Первому направлению внимание будет уделено в гл. III, в данном же параграфе следует обратиться к решению второй из поставленных задач.

Целью научного исследования данной проблемы выступает выбор наиболее удачного критерия классификации и выделение на его основе тех видов НПП, которые существуют в действующем законодательстве наряду с НПП, выражающими ПН.

Научным основанием такой классификации должно служить теоретическое представление о понятии и значении категории НПП. Последнее, повторимся, рассматривается нами как качественно своеобразное явление, находящееся как бы на стыке системы права и системы законодательства. Определяющая черта НПП – неразрывная связь содержания и формы.