Беларусь в Первой мировой войне 1914-1918 гг.

8 сентября конные отряды приступили к активным действиям в пространстве между флангами Западного и Северного фронтов. Их объединенными усилиями германская кавалерия была вытеснена к западу от местечка Поставы. Отряды вошли в соприкосновение между собой. Была восстановлена связь между флангами двух фронтов. Прорыв был ликвидирован. Фронт стабилизировался по линии от Рижского залива до устья Дуная. На территории Беларуси – по линии Двинск – Поставы – Сморгонь – Барановичи – Пинск.

Таким образом, в связи с переходом стратегической инициативы в руки противника и переносом последним главного театра военных действий на восток, против русских войск, с целью окружения и разгрома их главных сил, Верховное командование русской армии, чтобы избежать катастрофы, приняло решение глубокого отвода войск из-под ударов противника. Отступление русских войск осуществлялось планомерно, с арьергардными боями, в которых принимали участие 75-я и 76-я пехотные дивизии, сформированные в белорусских землях в дни мобилизации 1914 г. В пределы белорусских земель активные военные действия 1915 г. переместились в начале августа и завершились в 20-х числах сентября ликвидацией Свенцянского прорыва германских войск и стабилизацией линии фронта. Противоборствующие стороны, понесшие большие потери, перешли к долговременной обороне. Белорусские земли стали одним из театров военных действий Первой мировой войны.

Глава 5

Эвакуация населения, предприятий и учреждений в июне-ноябре 1915 г

Весной 1915 г. военные действия развернулись с новой силой. Для германских войск в соответствии со стратегическим планом их Генерального штаба главный театр военных действий был перенесен на Восточный фронт против русских войск. Установив острую нехватку у русских всех видов артиллерийских снарядов, слабость тяжелой артиллерии, германское командование приступило к подготовке и проведению широкомасштабного и длительного наступления, ближайшей целью которого было нанесение удара мощной группировкой немецких войск между Вислой и Карпатами.

Русская Ставка Верховного главнокомандующего разгадала замысел противника. Еще 8 февраля ее начальник штаба генерал Н. Н. Янушкевич телеграфировал главнокомандующему Юго-Западным фронтом генералу Н. И. Иванову о том, что «германцы решили, по-видимому, проводить в жизнь новый план, цель которого – давление на фланги нашего растянутого по огромной дуге фронта». Признавая слабость сил на левом берегу Вислы для противодействия плану противника, Н. Н. Янушкевич видел «единственный способ – за счет войск левого берега Вислы усилить наше расположение на правом берегу Вислы и в Карпатах»[212 - Цит. по: История Первой мировой войны. 1914–1918. T. 2. С. 28.]. Ослабленным «до крайнего предела» войскам левого берега Вислы отводилась роль по прикрытию флангов русских войск на реках Бобр – Нарев и в Галиции.

По причине военно-технической отсталости русские войска Юго-Западного фронта не удержали обороны в районе Горлице в развязанной германскими войсками Горлицкой операции (19 апреля – 9 июня) и вынуждены были оставить ранее занятые Перемышль и Львов. Оставление Галиции серьезно ухудшило стратегическое положение русских армий, действовавших в Польше. Германское командование замышляло план окружения и разгрома этих войск. Разгадав замысел противника, русское командование приняло решение осуществить глубокий стратегический отход главной группировки войск из центральных районов Польши, занимавших положение, которое охватывалось противником с двух сторон: с севера – 12-я и 8-я германские, с юга – 11-я германская и 4-я австро-венгерская армии, развивавшие наступление с целью окружения русских войск[213 - См.: История Первой мировой войны. 1914–1918. T. 2. С. 39–40.].

Оставление левобережья р. Висла было настолько быстрым, что войска, не задерживаясь даже на заблаговременно хорошо подготовленных укреплениях у г. Козенице, следовали дальше. С ними ушли полиция и уездный воинский начальник, не предупредив об отступлении население, казначейство и почту[214 - Никольский Е. А. Записки о прошлом. М.: Рус. путь, 2007. С. 206.]. 8 июня начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Н. Н. Янушкевич «секретно» телеграфировал начальнику снабжений армий Северо-Западного фронта генералу Н. А. Данилову в г. Седлец: «Изменение обстановки требует обсудить заблаговременно, планомерно и подробно вопросы эвакуации Варшавы. Убрать оттуда пригодные в “военном отношении” запасы промышленности, заводов и мастерских; иностранных и, может быть, отчасти своих подданных, возраста военнообязанных от 18 до 50 лет; госпиталей, семейств служащих, ценностей и т. д.». В заключение начальник штаба выяснял: «Не признаете ли своевременным… наметить основные данные, предоставив разработку и приведение в исполнение Варшавскому генерал-губернатору?»[215 - РГВИА. Ф. 2005. Оп. 1. Д. 40. Л. 23.]

Из ответа генерала Н. А. Данилова следует, что по осуществлению выше перечисленного им были «уже приняты меры… Эвакуация [же] семейств служащих и обсуждение вопроса об эвакуации иностранных подданных, а равно некоторых военнообязанных русских» им было возложено на генерал-губернатора[216 - РГВИА. Ф. 2005. Оп. 1. Д. 40. Л. 27.].

Следовательно, в начале отступления вопрос о выселении и эвакуации всех жителей еще не стоял. Эвакуировали только всех больных и раненых, за исключением «тех, кому перевозка угрожает смертью, и выздоравливающих от отравления газами». Хотя Верховное главнокомандование русской армии еще в апреле, во время Горлицкой операции, отдало войскам распоряжение при отступлении в широких масштабах проводить разрушение важных объектов: мостов, железнодорожного полотна, станционных сооружений; угон подвижного состава, вывоз интендантских грузов и другого имущества, чтобы замедлить продвижение противника. При невозможности вывезти – уничтожать.

При отступлении из пределов левобережной Польши эти меры стали применяться и здесь, причем в более широких масштабах, вылившись в проведение тактики «выжженной земли». Население добровольно и насильственно военными и гражданскими властями выселялось, его имущество и посевы уничтожались, лошади и крупный рогатый скот реквизировались. «Благоволите распоряжением при отступлении заблаговременно все средства, особенно железнодорожные, интенсивно вывозить в тыл, уничтожать посевы косьбой или иным путем. Мужское население, кроме жидов, возраста военнообязанных удалять в тыл, дабы не оставлять в руках противника. Все запасы скота, хлеба, фуража, лошадей обязательно вывозить. Легче будет вновь снабдить население при нашем наступлении, но не оставлять противнику, который все равно отберет. По возможности все рельсовые пути свертывать, увозить в тыл, а не ограничиваться местной порчей путей; мосты, водокачки взрывать окончательно, где возможно взрывать плотины», – «секретно» по прямому проводу 16 июня 1915 г. в г. Седлец приказывал из Ставки начальник штаба генерал Н. Н. Янушкевич начальнику снабжений армий Северо-Западного фронта генералу Н. А. Данилову[217 - РГВИА. Ф. 2005. Оп. 1. Д. 40. Л. 12.].

Естественно, все это вызвало возмущение и недовольство среди населения. «Об уничтожении целых селений на некоторых корпусных участках, о бессистемности эвакуационных распоряжений, о неправильно создавшемся, видимо, у населения и войск понятии, что это меры репрессии, уничтожение частного имущества без оценки и права сохранения его владельцем порождает уныние, озлобление, смуту», – доложили Верховному главнокомандующему прибывшие в Ставку гофмейстер А. Б. Нейдгарт и флигель-адъютант граф А. С. Велепольский[218 - Там же. Л. 56.].

Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич потребовал от всех генерал-губернаторов, главнокомандующих фронтами и командующих армиями «все это немедленно прекратить» и приказал «при уничтожении имущества жителей (селений, отдельных дворов, посевов) уничтожать только то, что необходимо по военным требованиям – закрывает обстрел». При этом «составлять акты, дабы население могло получить соответствующее вознаграждение», как и за уничтоженные посевы; чтобы население не было «срываемо со своих мест поголовно», а только военнообязанные мужчины от 18 до 45 лет, которых привлекать к работам с организацией их довольствия. Остающееся на местах население должно быть обеспечено запасами продовольствия. К выполнению этих мер Верховный главнокомандующий требовал «широко привлечь все без исключения гражданские власти», которые «должны работать не покладая рук», чтобы внести «успокоение» в население, «порядок в передвижении тех, которые добровольно покидают свои места, и направлять их в строго определенные районы, не загромождая тыла армий»[219 - РГВИА. Ф. 2005. Оп. 1. Д. 40. Л. 56.].

В заключение он потребовал «немедленно, самыми решительными мерами прекратить самовольное уничтожение войсками имущества жителей». Верховный главнокомандующий к тому же еще был обеспокоен и тем, что «если это не будет поставлено всеми начальниками в святую для себя обязанность, то падение воинской дисциплины неизбежно».

Однако «процесс пошел», и не только остановить, но даже упорядочить его было уже непросто. Тем более что, доводя до вверенных им войск приказы и распоряжения Верховного главнокомандования, командующие армиями, командиры корпусов, начальники дивизий нередко делали свои дополнения, еще более расширяя область применения разрушительных мер, внося путаницу и «разное понимание» в войсках приказов Верховного. Об этом, например, сообщал командующему 10-й армией генералу Е. А. Радкевичу (по приказу главнокомандующего) генерал Н. А. Данилов, в очередной раз доводя содержание и порядок проведения реквизиций, эвакуации и вывоза имущества, уничтожения посевов[220 - Там же. Л. 7.].

Искажения отданного Верховным главнокомандующим распоряжения допускали и гражданские власти. Как сообщалось в Ставку, варшавский губернатор «вопреки распоряжения» предписал своим приказом начальнику Гроецкого уезда «обязать всех землевладельцев приступить к уничтожению всех своих посевов». В результате войты гмин потребовали от владельцев имений выкашивания посевов, картофеля и свеклы[221 - Там же.]. «Приказы об истреблении посевов, выселении жителей, вознаграждении за убытки отдаются начальниками уездов, местными или командированными солтысами в большинстве случаев устно, словесно, те в свою очередь устно передают их владельцам и крестьянам. Вследствие этого приказы обогащаются по пути угрозами, вводят в недоумение, порождают панику, становятся безусловно несогласными с объявлением губернатора населению. Во всей практике царит хаос, причиняющий колоссальные материальные и нравственные жертвы. Из целой массы имеющихся у нас фактов и жалоб мы избрали лишь для представления проверенные нами. Общее их число и содержание наполняет чувством полной безотрадности и опасения за нравственную устойчивость и экономическое сопротивление населения в случае занятия страны на более продолжительное время», – сообщал в Ставку граф А. С. Замойский[222 - РГВИА. Ф. 2005. Оп. 1. Д. 40. Л. 129.].

26 июня Верховный главнокомандующий отдал приказ № 523, в котором, констатируя дошедшие до него сведения о действиях отступающих войск по отношению к местному населению и его имуществу, выражавшихся «в различного рода насилиях, истреблении строений, лесов и других насаждений», отмечая, что «подобные явления в корне противоречат тем указаниям и распоряжениям, которые были разновременно отданы» им, требовал от «строевого начальства неуклонного и беззамедлительного принятия мер к прекращению по отношению местного населения и его имущества насилий»; допускал «уничтожение имущества лишь в случаях, когда это вызывается требованиями боевой обстановки и вообще военными целями и притом по распоряжению соответствующего строевого начальства». Ответственность за неисполнение приказа возлагал «на начальников отдельных частей», которым предписывал за «совершение означенных преступлений немедленно привлечь к законной ответственности… в самом высшем размере, до смертной казни включительно»[223 - Там же. Л. 28.].

Вынужденное под давлением и ударами превосходившего в военной технике противника отступление ожесточало войска. Попытки Верховного командования и главнокомандующих фронтами сдерживать войска от разрушительных действий своими расплывчатыми распоряжениями и приказами не имели успеха. В Ставку Верховного главнокомандующего потоком шли обращения и письма от владельцев имений, священнослужителей и общественных организаций с сообщениями о продолжавшихся поголовных выселениях жителей, сжигании деревень, усадеб, дворцов, уничтожении имущества. «Помимо объявленного во всеобщее сведение приказа Вашего Императорского Высочества… отходящие на новые позиции войска в Плонском и Плоцком, а по полученным сейчас данным в Блонском, Сухачевском и Гроецком уездах продолжают срывать поголовно с мест население, применяя меры насилия, уничтожают или отбирают всё имущество, не составляя актов и не выдавая реквизиционных квитанций, сплошь выжигают деревни, фольварки, костелы», – сообщал Верховному главнокомандующему 5 июля из Варшавы председатель исполнительной комиссии Центрального обывательского комитета Святополк-Четвертинский и просил «поддержать веру в населении, что приказания Ваши святы, и спасти население от отчаяния и смуты… Не допустить дабы… могли продолжаться беспощадно разрушительные действия отходящих войск»[224 - РГВИА. Ф. 2005. Оп. 1. Д. 40. Л. 70.].

О неисполнении отданного войскам приказа, о том, что «с полной беспощадностью сжигаются деревни и посады на громадных пространствах целых уездов, уничтожается имущество жителей, вытесняемое из своих хат обезумевшее от испуга население бежит куда глаза глядят», – сообщал Верховному архиепископ Варшавский Александр (Каковский). Он также просил «внять рвущемуся из удрученного сердца воплю народа! Спасти!»[225 - Там же. Л. 85.] Бежавшая в Люблин графиня Ядвига Полетыло сообщала, как, по ее мнению, «без видимой надобности, вызванной военными действиями, сожжены казаками в [ее] имении Красничин Красноставского уезда все фольварочные здания, дома прислуги с их имуществом и [ее] шестнадцатикомнатный дом» и просила «содействие»[226 - РГВИА. Ф. 2005. Оп. 1. Д. 40. Л. 81.].

Целый ряд обращений был упреждающего характера. С «ходатайством приказать войскам в случае отступления не уничтожать дворца и здания Яблонны, имеющий историческое значение как памятник польской культуры», обращался от имени графини Евгении Потоцкой член Центрального и Варшавского обывательского комитета Г. Кониц. Такое же ходатайство поступило в Ставку от уполномоченного имения Виллянов К. Браницкого. Просьбы были удовлетворены: войскам «подтвердили необходимость исполнения приказа Верховного главнокомандующего»[227 - Там же. Л. 98-100.]. С просьбой приказать командиру корпуса «оставить медные и бронзовые вещи, составляющие историческую память, и предметы роскоши» обратился к Верховному главнокомандующему владелец имения Козлувка Любартовского уезда граф А. Замойский. Верховным было разрешено[228 - Там же. Л. 104, 105.].

В Ставке Верховного главнокомандующего с целью упорядочить вопрос эвакуации 23 июня состоялось «Особое совещание о мерах при очищении войсками некоторых местностей Северо- и Юго-Западного фронтов» под председательством начальника штаба генерала Н. Н. Янушкевича с участием начальников снабжений армий этих фронтов генералов Н. А. Данилова и А. А. Маврина, варшавского генерал-губернатора генерала князя П. Н. Енгалычева, дежурного генерала при Верховном главнокомандующем генерала П. К. Кондзеровского и начальника военных сообщений при Верховном главнокомандующем генерала С. А. Ронжина. При обсуждении применяемых мер совещание признало желательным установить порядок выселения населения, уничтожения имущества и реквизиций.

Обязательному выселению в «местности вне театра войны» за свой счет подлежали немцы-колонисты, за исключением «благонадежных жен и матерей с детьми колонистов, состоящих на службе в действующей армии».

Польскому населению как Варшавского генерал-губернаторства, так и других местностей при «желании оставить место постоянного жительства» должно было оказываться «возможное содействие» в этом, предоставляться бесплатный проезд по железным дорогам до мест водворения, определяемых министром внутренних дел; по пути следования распоряжением военных властей должны были устраиваться питательные пункты и этапы.

Совещание считало желательным «возложить» на МВД и ведомства земледелия и землеустройства, торговли и промышленности «попечение о предоставлении беженцам заработка и дальнейшее их отправление через распределительные комитеты при участии земских и городских общественных организаций и обществ и представителей промышленности».

На совещании был установлен порядок уничтожения имущества и посевов. Разрушению и уничтожению, по распоряжению военных властей, подлежали только те «строения и леса, необходимость истребления которых вызывалась условиями боевой обстановки»[229 - РГВИА. Ф. 2005. Оп. 1. Д. 40. Л. 13–14.]. За скошенные и уничтоженные посевы устанавливалась оплата их владельцу в размере 25 % от полной стоимости. Выплата оставшейся суммы предполагалась «по возвращении властей на место», то есть после освобождения местности от неприятеля. Учреждалась процедура оценки понесенного владельцем ущерба.

Реквизиция у населения продовольствия, лошадей, другого скота и перевозочных средств вводилась «обязательно платная и с немедленной выдачей вознаграждения в порядке, устанавливаемом подлежащим командующим армией». При реквизиции продовольственных продуктов нового урожая должны были «отбирать весь излишек» их «сверх годовой потребности населения». Однако «в местностях, угрожаемых нашествием неприятеля», населению оставлялось «не свыше нормы месячного потребления».

При реквизиции и вывозе машин, станков, заводского оборудования и материалов первоочередная роль отводилась предметам, которые имели «военное значение». Последнее должны были определять специально созданные комиссии с участием назначенных военными властями специалистов или «приглашенных за особое вознаграждение частных техников»[230 - РГВИА. Ф. 2005. Оп. 1. Д. 40. Л. 15.].

Тем временем отвод русских войск продолжался. Были оставлены крепости Осовец, Новогеоргиевск, эвакуировалась Варшава. «Эвакуация гражданских учреждений закончена… Остаются мое управление, почта, телеграф, магистрат, полиция. Продолжается вывоз заводов, полностью признанных необходимыми для государственной обороны», – сообщал в Ставку князь П. Н. Енгалычев[231 - Там же. Л. 90.]. 23 июля была оставлена Варшава. Полиция эвакуировалась в Старые Дороги, Оршу и Гомель; временный отдел прокуратории и прокуратория Царства Польского – в Витебск; Варшавское железнодорожное почтовое отделение – в Минск, Гомель и Полоцк; Варшавский Центральный обывательский комитет и 2-й Варшавский сводный полевой запасной госпиталь – в Рогачев[232 - Справочник об эвакуированных правительственных, общественных и частных учреждениях и заведениях и должностных лицах. Петроград, 1916. С. 12, 13, 15.]. Варшавская казенная палата с подведомственными 12 казначействами вывозилась в Минск[233 - РГВИА. Ф. 2005. Он. 1. Д. 40. Л. 107.].

Фронт приближался к границам белорусских губерний. 4 августа начальник штаба Ставки Верховного главнокомандующего сообщал в Слоним генералу Н. А. Данилову: «Центральный Военно-промышленный комитет ходатайствует приступить теперь же к вывозу станков, заводского оборудования, рабочих Белостока, Двинска, Вильно».

Давая свое согласие, Ставка одновременно сообщала об этом военному министру генералу М. А. Беляеву[234 - РГВИА. Ф. 2005. Оп. 1. Д. 40. Л. 166, 167.].

В пределы белорусских губерний отступали войска 2,10 и 1-й армий (по линии большей части Гродненской и Виленской губерний), 3-й и 4-й армий (южная часть Гродненской губернии) и 5-й армии (западная часть Витебской губернии). Распоряжения командования о подготовке этих мест к эвакуации были отданы еще в середине июня 1915 г. Так, начальник штаба 10-й армии 14 июня, сообщая командиру 26-го армейского корпуса о том, что при отступлении войск «в Риго-Шавельском районе… вследствие неподготовленности населения к неожиданному вторжению неприятеля, жители были вынуждены при поспешном уходе в глубь страны оставлять неприятелю имущество, лошадей, скот, запасы продовольствия и фуража», распорядился, чтобы «при часто меняющейся обстановке на войне все жители Гродненской, Сувалкской и Виленской губерний должны быть подготовлены к временному оставлению своих постоянных мест жительства настолько, чтобы своевременно извещенные они могли в один-два дня выехать в глубь страны, забрав с собой все им необходимое»[235 - Там же. Л. 6.].

Далее он сообщал: «Чтобы оставляемое жителями имущество и запасы не попадали в руки неприятеля, командующий армией приказал заблаговременно оценить имущество и запасы населения особыми комиссиями, чтобы в случае ухода жителей можно было своевременно реквизировать их за плату для надобностей наших войск».

«Ввиду изложенного, – продолжал начштаба, – командующий армией приказал: теперь же предложить жителям к северу и западу от линии Штабин – Глембокий Брод (Глубокий Брод. – М. С.) – Краснополь – Пунск… выселиться за Неман, забрав с собой лошадей, скот и все, что возможно, из имущества. Оставляемые жителями запасы продовольствия и фуража, а также находящийся на корню хлеб, овес и сено теперь же реквизировать для надобности расположенных вблизи войск», предварительно оценив специально созданными в районе дивизий комиссиями, составив акты, согласно которым «деньги населению войска должны уплачивать немедленно».

В остальном тыловом районе 10-й армии (восточнее и южнее названной линии) командующим армией предписывалось «командирам корпусов при помощи гражданских властей подготовить жителей к выселению внутрь страны по первому требованию. Для этого теперь же произвести комиссиями оценку запасов продовольствия и фуража, посевов, скота, лошадей». Однако «реквизиций отнюдь не производить до распоряжения о выселении. Настоятельно необходимо посевов на корню в этом районе пока не трогать, дав возможность жителям, если позволят обстоятельства, убрать и быстро обмолотить посевы и тогда урожай реквизировать»[236 - РГВИА. Ф. 2394. Оп. 3. Д. 20. Л. 5, 7.].

Далее в распоряжении командующего армией говорилось о порядке эвакуации технических средств и изделий из цветных металлов: «Теперь же немедленно приступить во всем районе армии к вывозу станков, машин и всякого рода медных изделий со всех бездействующих фабрик и заводов». Для оценки стоимости и пригодности для военных целей эвакуируемого также предписывалось создание «особых» комиссий в составе офицера от корпуса, уездного начальника или представителя от гражданских властей (по назначению губернатора), специалиста по оценке станков и машин и двух понятых от местного населения, а в городах – от городского управления.

По завершении работ оценочных комиссий и выдачи владельцам квитанций станки, машины и медь предписывалось «по распоряжению корпусных комендантов немедленно вывезти на ближайший этап для отправки в Москву в распоряжение штаба округа».

Предусматривалось в случае, когда военные обстоятельства могли заставить войска отходить из занимаемых районов ранее полного завершения вывоза и эвакуации технических средств и имущества, уничтожать «все находящееся в районах расположения и по пути следования войск, дабы не оставлять неприятелю имущества, скота и запасов, а также железнодорожных путей, сооружений и мостов»[237 - РГВИА. Ф. 2394. Оп. 3. Д. 20. Л. 30.].

Однако с отступлением войск к пределам Гродненской губернии требования военных властей в вопросах выселения жителей, реквизиций и уничтожения имущества несколько изменились. 28 июня командующий 10-й армией приказал подведомственным соединениям «в полосе боевых действий выселение окончить», в «дальнейшем поощрять лишь добровольное»; «немедленно скосить посевы… для чего привлечь местных жителей», о потребном «количестве рабочих снестись с губернатором». 19 июля главнокомандующий фронтом сообщал, что он «категорически запрещает удалять население из оставляемых районов и уничтожать строения и имущество жителей, если это не вызывается условиями боя». Руководствуясь этим, командующий 10-й армией в свою очередь «приказал прекратить выселение жителей, а при уничтожении строений и усадеб строго руководствоваться» приказом главнокомандующего фронтом.

16 июля 1915 г. начальник штаба 10-й армии под грифами «Спешно», «Секретно» препровождал командирам корпусов для руководства сводку «разновременно последовавших распоряжений о производстве реквизиций, уничтожении и вывозе частного имущества на случай оставления местностей, входящих в состав 10-й армии».

В документе кроме ранее объявленного конкретизировалось, что реквизиции подлежали «медь в виде лома и медные изделия, кроме церковных колоколов, медной утвари, медной посуды и мелких предметов домашнего обихода и произведений искусства»; медные части машин, не поддающихся вывозу; олово, свинец, цинк, алюминий и изделия из этих металлов. Это имущество и цветные металлы подлежали вывозу в Петроградский артиллерийский склад.

Реквизировались хлопок, запасы льна, мешки (кроме необходимых для повседневного обихода), шерсть, шерстяная пряжа, сукно, кожа, приводные ремни, сахар. Перечисленное (кроме хлопка) подлежало отправке в Московский вещевой интендантский склад; хлопок – в Московский артиллерийский склад.

Реквизированный скот (кроме племенного) предписывалось направлять на пополнение армейских гуртов. Излишек скота и лошадей (в конские запасы) – в Вильно. Рабочие лошади с повозками направлялись на «пополнение некомплекта обозов и транспортов». Племенной скот подлежал «приобретению Главным управлением землеустройства и земледелия».

Запасы продовольствия и сахар рекомендовалось «прежде всего обращать на пополнение корпусных расходных магазинов», а излишки «отправлять в Виленский расходный магазин»[238 - РГВИА. Ф. 2394. Оп. 3. Д. 24. Л. 33–34.].

В документе констатировалось, что главнокомандующий фронтом «категорически воспретил уничтожать церкви, костелы, дворцы, замки и другие исторические памятники». Казенные запасы спирта подлежали вывозу, при невозможности вывезти – уничтожению. Частные запасы спирта оставлялись владельцам.

Колокола церквей и костелов с наклейкой о принадлежности предписывалось вывозить в «Двинский или Бобруйский артиллерийские склады, а по окончании войны возвратить по принадлежности»[239 - Там же.]. После 21 июля снятые колокола надлежало отправлять в Московский артиллерийский склад[240 - Там же. Л. 58.].

20 июля войскам Северо-Западного фронта сообщалось «для сведения», что «Главнокомандующий приказал прекратить совершенно выселение жителей и впредь не выселять принудительно даже при отходе войск»[241 - РГВИА. Ф. 2394. Оп. 3. Д. 24. Л. 40.]. С 23 июля не подлежали удалению в тыл и мужчины в возрасте от 18 до 45 лет.

К концу июля район боевых действий достиг линии Карповичи – Штабин – Глембокий Брод – Сейны – Премы – Олита – Кошедары – Ширвинты. Командованием отступавших войск 10-й армии было приказано реквизиционной комиссии «производить реквизиции только взрослого рогатого скота теперь же… Невыселившимся жителям оставлять по одной голове скота на семью, который реквизировать дополнительно при самом оставлении местности»[242 - Там же. Д. 24. Л. 64.]. В то же время севернее, в районе отступления войск 3-го армейского корпуса, входившего в состав 5-й армии, по приказанию ее командующего производилась «поголовная реквизиция скота». Вследствие этого оказалось скопление большого поголовья овец и свиней. Несмотря на трудности, связанные с уходом за ними, командование предписывало не отказываться от приема этих животных и «теперь же их израсходовать вместо рогатого скота, иначе казна понесет крупные убытки»[243 - Там же. Д. 1206. Л. 12.]