Любить монстра. Краткая история стокгольмского синдрома

Первым делом он спустился в подвал.

– Пойдешь со мной, я там и не был-то никогда толком, – сказал он сыну.

Вольфи угрюмо кивнул. Это место было для них с дедом священным, а сейчас Карл хотел разрушить упоительную тишину и спокойствие бункера.

Первым делом Вольфи постарался сделать так, чтобы Карл поскорее отступился от своей идеи ремонта. В тот день на него упало, по меньшей мере, несколько ведер, пару раз он заблудился и… Все равно план Вольфганга не удался. Карл ненавидел это бомбоубежище как раз за то, что ему не разрешалось здесь бывать. Сейчас ему больше всего на свете хотелось попросту уничтожить бункер.

Начался долгий процесс ремонта и перестройки дома. Бомбоубежище вполне естественным способом превратилось в склад-мастерскую. Карл и Вольфи там все время что-то мастерили, пилили и переделывали. Вольфи с детства был очарован техникой. Он буквально с первого взгляда понимал, как починить вещь. Именно за этот свой талант он и был вновь удостоен чести бывать здесь.

Вскоре над бункером вырос огромный гараж семьи Приклопилей. Карл долгое время пытался найти хоть какое-то применение бомбоубежищу, но каждый раз все усилия шли прахом. Из мастерской постепенно подвал превратился в склад ненужных вещей, а затем и в личный кабинет Вольфганга Приклопиля. Это было его царство, его территория. Всю жизнь он учился быть незаметным и старался быть ровно таким, каким его хотят видеть. Здесь, в десятке метров под землей, он мог позволить себе быть собой.

Спустя пару лет переделка дома перешла в финальную стадию, и быт семейства Приклопилей нормализовался. Казалось бы, теперь тихие семейные вечера перед большим телевизором и в просторном доме будут наполнены идиллическим счастьем, но все вышло немного иначе.

Веселый и общительный Карл буквально не выносил тишины, царившей в их доме, этого презрительного лица жены с плотно сжатыми губами, которое появлялась каждый раз, когда он делал что-то неудобное ей, не выносил собственного сына. Просто потому, что не понимал.

Карл большую часть своей жизни проработал торговым представителем фирмы по производству бренди. Каждый день он должен был объезжать вверенные ему торговые точки, перебрасываться парой шуток с продавщицами и аккуратно раскладывать товар на полках. Конечно, вскоре его повысили, и теперь уже он должен был просто контролировать выкладку товара на полках магазинов, потом… Тихая и незаметная карьера Карла шла вверх. Никаких стремительных взлетов и оглушительных падений, но, по большому счету, ему грех было на что-то жаловаться. Он обожал свою работу и всех продавщиц, с которыми он привычно перебрасывался парой шуток, обожал посиделки с друзьями в ближайшем к дому баре и долгие разговоры с закадычным другом Генри Эхлером. Каким бы пространным и отвлеченным ни был их разговор, рано или поздно Эхлер ударялся в свои воспоминания детства. Подвал, бомбежки, голод… Подвал. Когда разговор заходил о детстве Генри, Карл тут же старался побыстрее с ним проститься. Генри списывал это на скуку, которая неизменно возникает, когда слышишь историю в сотый раз, но было в этой спешке и еще что-то. С другой стороны, не принято было у их поколения лезть друг другу в душу. Не хочет друг приглашать домой, не говорит о чем-то, значит, есть на то веские причины.

Дом в Штрасхофе медленно, но верно превращался в неприступную и скрытую от глаз соседей крепость. Приклопили всегда со всеми старались вести себя мило и вежливо, но ни с кем не сближались. Общительный Карл – и то старался держать с соседями дистанцию, что уж говорить об остальных членах семьи. Очень важно создавать благоприятное впечатление. Не так важно, как обстоят дела на самом деле, намного важнее создать правильное впечатление. Эти заветы Вольтрауд буквально с силой ежедневно вдалбливала в Вольфганга.

– Как ты моешь, ты же все делаешь неправильно! Как можно быть таким никчемным?! – без конца восклицала женщина. Она настаивала на том, чтобы Вольфганг помогал ей по дому, но каждый раз ей приходилось все переделывать за мальчиком. Вещи были сложены не под тем углом, на плитке виднелись не видимые все остальным членам семьи разводы и т. д. Все это заставляло его чувствовать свою никчемность и беспомощность. Когда-нибудь он станет достаточно сильным, чтобы дать ей отпор. Нужно только накопить достаточно денег для этого…

«Иногда было слышно, как на него кричит мать – делай уроки, убери в комнате, положи вещи в стиральную машину. Но он в ответ визжал ей, визжал по-настоящему, что он сыт по горло помыканием, что однажды он станет главным и тогда слушать будет она. Это всегда происходило в обед, когда отца не было дома, – думаю, он немного его побаивался. Карл волновался о сыне – думаю, он хотел увлечь его футболом, походами, занимался с ним “мужскими” вещами, но его сын был чувствительным и застенчивым. Между Карлом и Вольфгангом возникали трения. Карл пил – у него всегда хватало бесплатных образцов бренди его компании, я часто видела, как он выгружал бутылки из машины, – и это было еще одной “горячей точкой”. Вальтрауд была очень воздержанной: только стакан разогретого вина на Рождество. Многие из нас не замечают того, что кроется за внешним фасадом жизни, как мы не замечали тайн, скрывавшихся за стенами его дома. Ведь наверняка таким его сделало что-то в его отношениях с родителями, разве нет?»

(Соседка семьи Приклопилей по дому в Штрасхофе)

Укрепление стен дома в Штрасхофе началось с обустройства высокой живой изгороди, а закончилось электрошокерами, встроенными в пол. Впрочем, все это было уже через много лет после смерти Карла. А тогда, в 1970-х годах, все было не так уж плохо. Вернее, казалось. Со стороны Вольтрауд и Карл производили впечатление счастливой пары, но о том, что творилось за стенами их крепости, не было известно никому.

«Штрасхоф – безликое место без истории. Без традиции и деревенского характера, которого можно было бы ожидать при сегодняшней численности населения около 9000 человек. После указателя с названием местечка вдоль проезжей дороги и железнодорожной линии по равнине Мархфельда тянулись неприметные однообразные дома, перемежаемые промышленными зонами, которых полно на окраинах любого крупного города. Уже по полному названию населенного пункта – Штрасхоф на Северном пути – можно судить о том, что речь идет о местечке, живущем только благодаря привязке к Вене. Из него уезжают, через него проезжают, но сюда не приезжают без оснований. Единственными достопримечательностями в поселке являются «Памятник локомотиву» и железнодорожный музей с названием «Котельная». Сто лет назад здесь не набиралось и пятидесяти жителей, нынешние же работают в Вене и возвращаются только на ночь в свои домишки, как бы монотонно нанизанные на одну нитку. По выходным дням здесь жужжат газонокосилки, полируются машины, а нутро «милого домика» остается спрятанным в полутьме за опущенными шторами и жалюзи. Здесь главное – фасад, а не то, что скрывается за ним. Идеальное место, чтобы вести двойную жизнь. Идеальное место для преступления»

(Наташа Кампуш)

В семь лет, как и положено в Австрии, Вольфганг пошел в школу. Он был весьма одаренным и смышленым ребенком, а главное – тихим. Учителя на каждом собрании родителей отмечали в числе лучших Вольфи. Причем отметки у мальчика были самые что ни на есть средние, но он обладал удивительным даром нравиться. Вольфи нравился абсолютно всем. Невероятно красивый и послушный мальчик умел подстроиться под кого угодно. Одни учителя хотели, чтобы ученики проявляли больше инициативы, другие – чтобы сидели тихо, а третьи вообще хотели, чтобы вместо уроков дети в драмкружке занимались. Вольфи всегда точно знал, кто и чего от него хочет. Для того чтобы оставаться в тени и не выделяться, лучше всего выполнять то, чего хотят другие. Но только ни в коем случае не лучше всех. Чтобы не выделяться, понимаете?

Конечно, всем в начальной школе хочется похвалы от учителей, но когда хвалят одни, обязательно начнут ругать другие, да и одноклассники тоже рады не будут… А если его все-таки кто-то заметит, то увидит всю его ничтожность. Отец каждый раз, когда видел на горизонте сына, начинал рассказывать, что он ведет себя как девчонка, что он ни черта не умеет, хоть бы с друзьями пошел играть. Ну а мама, конечно, души не чаяла в Вольфи.

– Куда ты пойдешь, ты же болеешь еще, а лекарства, а вдруг снова штаны промочишь, все смеяться будут? – начинала она. Последний аргумент всегда был решающим. Что может быть страшнее смеха за спиной?

Вольфи благополучно закончил начальную школу и был переведен в школу «Хауптшуле Афритшгассе». Это была самая средняя школа, для самых средних учеников. Худших отправляли в коррекционную школу, а юных гениев отправляли учиться в лицей для одаренных детей.

Переход в новую школу – всегда большой стресс, но умение быть незаметным пригодилось и здесь. В пору, когда выбирали нового изгоя, а ведь в каждом классе обязательно есть такой, Вольфи умудрялся будто бы раствориться, слиться со стеной. Близких друзей у него никогда не было, но и издеваться над ним никто не пытался. Деньги и знания делали ему авторитет. Вольтрауд всегда заботилась о том, чтобы у единственного сына были деньги на карманные расходы, ну а Приклопиль тратил их только на своих одноклассников. Второй составляющей его образа были исключительные знания. Он чуть ли не с младенчества разбирался в технике лучше любого специалиста. В свободное время он изобретал новые чудеса техники и частенько представлял на суд одноклассников свои новые творения. Радиоуправляемая машинка, модель самолета, ружье – все это неизменно вызывало восхищенные возгласы. А раз так, раз он покупает им сладости и веселит изобретениями, значит, они от него зависят, они без него не могут обойтись, верно?

«Я как-то сказал ему, что он смотрится как девчонка, он выглядел таким ангелом. Ему нравились длинные волосы, и он не давал мне их обстригать. Мать Приклопиля жаловалась, что ее сын помешался на технике и что для входа в семейный дом в Штрасхофе нужно прилагать “настоящее усилие”. Помню, как после того, как он вырос и жил там с ней один, его матери приходилось кричать мне: “Подожди, пока я отключу систему защиты, чтобы открыть дверь!”»

(Роси Дони, парикмахер Вольфганга Приклопиля)

Конечно, все без Вольфи легко могли обойтись, но осознание этого приходит значительно позже.

В один из летних дней в самом начале каникул Вольфганг Приклопиль слонялся с компанией одноклассников по окрестностям Штрасхофа. Мальчик недавно собрал новую модель самолета, и компания решила зайти к нему, чтобы подробнее изучить изобретение товарища. Внутрь никто не заходил. Компания осталась ждать приятеля на площадке возле дома. Так происходило всегда. Никто из одноклассников ни разу не бывал внутри дома, в котором жил Вольфганг. Впрочем, и сам Вольфи никогда не стремился ходить кому-то в гости, предпочитая прогулки по нейтральной территории. Вольфганг скрылся за живой изгородью, а компания обратила внимание на лежащую на лужайке кошку. В этот момент на другой стороне улицы появилась еще одна компания, лидером которой был заводила класса, в котором учился Вольфи. Парень недавно завел собаку, огромного и еще пока не особенно-то выдрессированного пса непонятной породы. При виде кошки собака оживилась.

Когда Вольфи вернулся, держа в руках модель самолета, пес уже готов был растерзать отчаянно орущую на дереве кошку.

– Убери свою собаку, – сквозь зубы процедил Вольфганг. Казалось, сейчас он буквально оцепенел от увиденного. Какой-то грязный пес хотел растерзать кошку, его кошку, понимаете?

– Иначе что? – издевательски спросил парень.

– Иначе я застрелю твою собаку, – все таким же бесцветным голосом повторил Вольфганг.

– Что ты сказал? Повтори!..

В тот вечер Вольфганга Приклопиля в первый и последний раз в жизни избили. Этого оказалось достаточно. Он ничего и никому не сказал, даже матери, которая впала в настоящую истерику при виде сына. На следующий же день она повела сына по всем мыслимым и немыслимым врачам. Невролог, психолог, хирург… Казалось, что все лето прошло в этом бесконечном путешествии по врачам. Не на шутку обеспокоенная Вольтрауд у всех вокруг интересовалась, не повлияет ли неприятный инцидент на энурез мальчика…

Все свободное от посещения врачей время Вольфи проводил в подвале. Здесь никто не мог его найти, здесь было все, что нужно для счастья и покоя. Частенько он бродил по свалке в поисках деталей, еще чаще разбирал ненужную технику в поисках каких-то деталей, микросхем и т. п. Тот инцидент, произошедший в начале лета, уже давно всем забылся, но Вольфи не мог забыть тот день.

– Собаку застрелишь, да? Для этого ружье надо иметь… – сказал напоследок одноклассник, пнув скорчившегося от боли Вольфганга Приклопиля. Ему действительно очень нужно было ружье. Просто необходимо. Оружие способно ведь решить все проблемы. К концу лета Вольфганг Приклопиль собрал свое первое ружье. Чтобы протестировать изобретение, он отправился в лес, где стал нещадно палить по пролетавшим мимо птицам. Он отошел на приличное расстояние от дома, но Штрасхоф из небольшой деревни постепенно уже превращался в городок, и найти совсем уж уединенное место подростку было сложно. Выстрелы услышали и начали судачить о том, кто это мог сделать.

Изобретение Вольфганга показало хорошие результаты. Оставалось подождать начала учебного года. Тот парень уехал на остаток каникул куда-то с родителями. Никогда еще Вольфи с таким нетерпением не ждал начала занятий.

Первого числа все пошло совсем не так, как хотел бы того мальчик. При виде него одноклассники вдруг вспомнили тот инцидент и стали насмехаться над ним.

– Ну что, застрелил собаку-то? – то и дело спрашивали они.

– Нет пока, – пожимал плечами Вольфи.

Естественно, этот ответ вызывал новую волну насмешек. К вечеру Вольфи был буквально на грани срыва. Стресс так повлиял на него, что наутро он вновь проснулся в мокрой постели. Энурез, мучивший его вплоть до десяти лет, теперь вновь возобновился. Только вот теперь это было куда страшнее. Все утро отец издевался над ним, а Вольрауд презрительно поджимала губы. И все это из-за какого-то пса. Нужно было просто дождаться ночи, чтобы все исправить.

Следующий день прошел в прежнем режиме, но теперь Вольфи точно знал, как можно решить проблему. Дождавшись, когда родители разойдутся по спальням, Вольфи спустился в подвал и достал тщательно спрятанное ружье. На улице ему стало казаться, что из каждого окна за ним наблюдают не в меру любопытные соседи. Он уже готов был повернуть назад, но, представив себе завтрашний день, решил, что просто обязан довести дело до конца.

Дом одноклассника находился на другом конце Штрасхофа. Огромная собака мирно спала в будке. Вольфи оставалось только подобраться как можно ближе, чтобы не промахнуться. И ему удалось. Выстрел, правда, перебудил всех соседей, но каким-то чудом Приклопилю все же удалось незаметно ускользнуть.

Утром в школе он выглядел абсолютным победителем. Все поняли, кто убил собаку, но никто ничего не сказал. Доказать что-то все равно было невозможно. Никто не поверит, что идеальный ученик Вольфганг Приклопиль, на которого буквально молились все преподаватели, застрелил собаку местного хулигана. Больше никто и никогда не пытался связываться с Вольфи. Его побаивались и уважали. Со временем все забыли о собаке, а вот это смешанное со страхом и отвращением уважение осталось.

Никаких угрызений совести Вольфганг Приклопиль не испытывал, и, конечно, никакую плешивую собаку ему жалко не было. Этот пес напугал его кота. Собак он всегда терпеть не мог, да и какое ему дело до чужих животных, он обязан защищать то, что ему принадлежит, пусть о собаке плачет ее хозяин. Следуя этой логике, Вольфганг благополучно продолжил обучение в школе. Он вновь страдал ночным недержанием, но в остальном вел себя как обычный подросток, возможно, чересчур тихий, но ведь все люди разные.

«Он ужасно боялся моих собак, Амора и Нандо, хотя каждый в нашем доме знает, что они никогда не укусят. Когда мне случалось проходить с ними мимо него, он вжимался в стену, чтобы быть от них как можно дальше, и бледнел. А иногда кричал, чтобы я убрала своих собак»

(Шарлотта Старк. Соседка семьи Приклопилей по дому в Штрасхофе)

Карл не понимал сына. Все эти увлечения Вольфганга пазлами, книгами, моделированием – кто так себя ведет? Какой смысл во всех этих развлечениях? Все нормальные подростки должны днями напролет шататься по улицам и устраивать разные пакости, а не сидеть целыми днями в подвале, в десятке метров под землей. Бренди всегда продавалось неплохо, а в последнее время компания Карла даже расширилась, поэтому и зарплата мужчины заметно повысилась. Как следствие Карл теперь все чаще приходил домой изрядно выпившим, а в ближайшем к их дому пабе он стал завсегдатаем. Даже закадычный друг Карла, Генри Эхлер, не одобрял такого поведения.

Очень скоро по городку разнесся слух о том, что кто-то отстреливает птиц в округе, а еще через какое-то время Вольфганга, на время утратившего свою бдительность и патологическую аккуратность, застукали на месте преступления. В тот раз впервые родителей мальчика вызвали в школу.

Карл и Вольтрауд вернулись оттуда в смешанных чувствах. Женщина не могла поверить в то, что ее идеальный и совершенно беспомощный сын, до сих пор страдающий энурезом, способен на такое, а вот Карл… Был восхищен. Впервые он гордился сыном. Его Вольфи сам собрал ружье и занялся, наконец, чем-то, напоминающим мужское развлечение.

Впрочем, Вольфи настолько перепугался всей этой ситуации, что больше никогда не отправлялся на охоту.

У каждого человека есть враги и обидчики. Очень многим свойственно желание отомстить. Однако, к счастью, лишь немногие умеют бережно хранить свою обиду и строить коварные планы мести. У большинства на это просто нет ни времени, ни сил. Вольфганг Приклопиль помнил каждого человека, когда-либо ему насолившего. Борьбой он никогда не занимался и в драке точно бы имел проигрышное положение. Победить в словесной перепалке тоже шансов не было. Приклопиль всегда прилежно учился, но вот при ответе у доски на него нападал ступор. Но ведь всегда можно найти способ отомстить. В конце концов, поджечь дом обидчика.

В те годы по Штрасхофу прокатилась волна пожаров. Источник возгорания каждый раз установить не удавалось. Владельцы домов не курили, а проводка в каждом доме городка была в идеальном состоянии. Оставалась только одна версия – поджигатель. Но кто это может быть, и кому нужно, чтобы дома и хозяйственные постройки тихих и добропорядочных граждан горели, было непонятно. Виновника пожаров никто не нашел. Был ли к этому причастен Вольфганг Приклопиль? А почему бы и нет? Почему бы не повесить все неприятности жителей городка на человека, которого здесь теперь иначе, как монстром, не называют?