Моя революция. Сборник рассказов

Аркадия кивнула и позволила снова взять себя на руки. Всё-таки охотнику, как оборотню, было намного проще прыгать по крышам, чем ослабленной новообращённой вампирше.

Да, странная это была парочка. Оборотни среди охотников хоть и не являлись такой уж редкостью, но вот вампиры, приближённые к кругу охотников, – событие практически невероятное. Что уж говорить о вечных врагах, работающих вместе.

Охотник

В этом мире не было солнца. Плотные грозовые облака покрывали всю планету, не давая возможности никому извне проникнуть в этот недружелюбный мир. Но даже такая неурядица, как отсутствие солнечного тепла не являлась достаточной причиной для зарождения жизни на далёкой планете, в воинственной части вселенной. Здесь, от мира к миру, царили жестокость и правило выжившего. Не многие космические ловцы удачи решались отправляться в эту часть вселенной для пополнения собственных запасов. Любой, кто попадал на планету, которая на картах значилась как L-148, считался заранее мёртвым. Во всей галактике не было таких смельчаков, что рискнули бы своей жизнью и отправились в эти края.

Никто в галактике не мог представить себе, что на этой планете можно было выжить. Но они были бы удивлены, узнав, что на этой жестокой к чужакам планете есть своя иерархия жизни…

Зверь проснулся и внимательно обнюхал своё потомство. Его самка устало дышала в стороне, а их выводок беспомощно пищал, повествуя о безуспешных поисках материнского молока. Зверь поднялся на лапы, сбрасывая с себя несколько малышей и вышел из убежища. Пищащих голосов стало немного меньше, а это значило, что свалившиеся с отца детёныши разбились о каменистую почву и утомлённая мать вскоре их съест, чтобы пополнить свои силы. Погибшие в этом жёстком отборе станут кормом для матери и своих собратьев.

Дождь не так давно прошёлся по скалистой почве и зверю пришлось выпустить острые когти, чтобы не соскользнуть в бездну. Цепляясь за выступы, зверь отправился на охоту. Все его шесть лап синхронно работали, помогая существу быстро передвигаться по неровной поверхности. Голод звал уйти подальше от убежища, чтобы ничто не тревожило покой самки. Не было более опасного противника, чем утомлённая родами самка, которую потревожил шум. Несмотря на усталость, она превращалась в очень опасного противника, который не успокоится, пока не уничтожит всё, что издаёт раздражающие её звуки. В таком состоянии она была способна уничтожить всё потомство, что создало бы проблемы не только для неё, но и её самца.

Процесс спаривания у данного вида существ был очень продолжительный и отнимающий множество сил. Звери сливались в один комок, без еды и воды до того момента, как все яйца самки не будут оплодотворены, что порой занимало очень много времени. И даже это не давало никаких гарантий, что выживут все детёныши, ведь больше половины погибали в первые несколько дней. А воспитанием уже чуть более окрепшей особи занималась природа, что также не была благосклонна к собственным творениям. Именно поэтому эти существа искали себе пару только раз в пять сезонов дождей и только после того, как были уверены, что смогут продержаться достаточно долгий период оплодотворения.

Неприступные ущелья медленно уходили вдаль, пока самец несся за своим голодом. Склизкая кожа зверя улавливала любую перемену в окружающей температуре, нос – большой спектр запахов, подслеповатые глаза были закрыты за ненадобностью, а уши и вовсе отсутствовали. Повинуясь своим ощущениям, зверь уверенно двигался в сторону излучаемого впереди тепла, чувствуя, как начало пахнуть страхом. Небольшой зверёк услышал своего охотника и бросился бежать, но ему было не суждено скрыться от одного из самых опасных хищников на этой планете.

Стоило охотнику приблизится к своей добыче достаточно близко, чтобы можно было ужалить её своим острым языком, как зверёк тут же прокатился по земле, парализованный, но живой. Существо приблизилось к своей добыче, раскрыло широкую пасть с мелкими зубами и проглотило добычу, помещая её в хранилище в своём теле. Охота была не окончена. Зверь обязан был поймать ещё пять мелких зверьков и отнести их своей самке, чтобы та могла насытиться и не начала поедать их собственное потомство. Только после того, как самка насытится зверь сможет отправиться на охоту для себя.

Оставшаяся, необходимая для самки пища, была благополучно поймана и самец отправился к своему убежищу. Его плоский до этого живот неудобно выпирал и порой касался каменистой земли, что заставляло зверя тут же замедлять свой бег. Когда добыча охотника, парализованная, лежала на полу убежища и самка, довольно урча, разрывала на части тушки мелких животных, зверь мирно лежал в стороне, наблюдая за копошением потомства. Последний зверёк, что был ещё жив, достался подслеповатой малышне, которая с громким писком кусала несчастное животное, пока оно не испустило последнего вдоха. Когда самка удобнее устроилась для того, чтобы покормить детёнышей, самец понял, что теперь оставшееся время, до следующего дождя он может охотиться для себя.

Покинув убежище, зверь помчался в горы, чтобы поймать себе более крупного зверя, чем он делал для самки. Острые когти оставляли следы на каменный выступах, а сильные мышцы помогали существу принимать любое положение тела, не рискуя сорваться. Чем выше поднимался зверь, тем холоднее становилась температура, что обещало ему более сложную охоту, но в то же время и более ценную. Там, ближе к горной вершине жили крупные звери, что имели толстую шерсть и очень вкусное мясо. Желание полакомится особенно вкусной добычей двигало самца вперёд, невзирая на опасность замёрзнуть.

Как только существо добралось до первого горного плато, оно почувствовало, что недалеко находился некто неизвестный. Он был укутан в шкуру толстошёрстной добычи, но не пах как один из них. На его конечностях были особенно тёплые участки, но ничто не говорило о том, что они были живыми, хоть запах мелких зверьков тесно сплёлся с запахом неизвестного. Зверь втянул воздух, чтобы попытаться определить уровень опасности от нового существа, но знакомые запахи существ, что не представляли никакой опасности сводили самца сума. Он всё никак не мог решиться, стоит ли ему нападать или нет, но тут неизвестный сам бросил в зверя некую вещь и самец отпрыгнул в сторону. Он открыл подслеповатые глаза и сквозь пелену увидел странное прямоходящее существо. Оно было окутано в шкуры убитых животных и держало перед собой некий предмет.

Зверь угрожающе зарычал, обнажая мелкий ряд зубов и давая языку-жалу свободу, чтобы приблизится как можно ближе к угрожающему незнакомцу. Тот, увидев серьёзный настрой зверя, приготовился к битве.

Не спуская подслеповатых глаз с врага, зверь грациозно пошёл в сторону, попутно пытаясь понять, где у незнакомого двуногого находится слабое место. Нос сбивал охотника с цели, не давая распознать к какому виду из безобидных тварей принадлежит незнакомец. Термо-восприимчивая кожа давала ясно понять, что чужак тёплый и может использоваться как пища. Всё, что оставалось охотнику – подобраться ближе и ужалить неизвестного, тогда он сможет внимательнее исследовать противника и, возможно, по уникальному запаху найти похожих, чтобы набить желудок хорошим мясом.

Незнакомец достал какую-то вещь из-под своих шкур и бросил её в зверя, но самец успел вовремя среагировать и отпрыгнул в сторону, ловко зацепившись когтями за каменистый выступ горы. Противник что-то произнёс, но зверь почувствовал только вибрации воздуха. В очередной раз угрожающе зашипев, зверь бросился на противника, не желая ждать, когда тот кинет в самца ещё что-либо. Голод гнал зверя вперёд и тот, забыв про осторожность яростно нападал на незнакомца, рассекая воздух своими острыми когтями. Но неизвестный умело уворачивался от всех выпадов зверя, не забывая наносить своему противнику мелкие раны неким продолжением одной из своих конечностей. Всё тело существа было испещрено мелкими ранами, что только ещё больше разозлило самца и тот, гибко танцуя, начал уворачиваться от нападений незнакомца, жаля своего противника языком и осознавая, что тот не падает парализованный.

Самец и его противник неизвестной породы, закружились в смертельном танце, у которого не было свидетелей помимо холодных ветров и грозовых туч, довольно сверкающих молниями. Несколько раз зверю удалось подобраться достаточно близко к противнику и вонзить зубы в его тело, но незнакомец больно бил самца своими приспособлениями по глазам и тот был вынужден разжать челюсти, выпуская долгожданную добычу. Враг оказался ловчее и сильнее, чем зверь мог предположить, но сдаться и упустить ценную пищу он не мог. Самец выжидал и продолжал бороться, будучи уверенным, что вот-вот должен подействовать парализующий яд и враг будет повержен. После чего зверь с удовольствием растерзает плоть столь упрямой добычи.

Но противник всё никак не хотел падать, а зверь начал терять терпение. Голод диктовал свои правила.

Наконец, смертельный танец двух врагов, дерущихся за свою жизнь, начал подходить к концу, когда неизвестный достал из своих шкур некий предмет, что излучал тепло и угрожающе шипел. Зверь недовольно зашипел на неизвестный предмет и аккуратно отступил от врага на пару шагов назад, ощутив за спиной раскрывшую свою пасть бездну.

Повинуясь отчаянному инстинкту, зверь набросился на своего противника и горящий клинок пронзил тело самца. Тот вцепился в тело врага и посильнее сжал пасть, почувствовав сладкую кровь на своём языке. Зверь хотел ужалить свою добычу, но не успел, поскольку его тело рассекло надвое.

В этот раз охотник стал добычей, а добыча устало упала на колени, зажимая кровоточащую рану на плече. Незнакомец освободил тело от верхней одежды и приложил к следам укуса огненный клинок. По округе пронёсся полный боли крик чужака, смешанный с довольным хохотом грома.

Любимое лакомство демона

"Щёлк, щёлк", – раздалось сбоку. Голова болела, тело ныло, произошедшее этой ночью виделось, как страшный сон. Очень сильно хотелось воды, в горле пересохло, как в пустыне Сахара.

– Ты вставать то будешь? Щёлк, – мой демон раскусил очередную тыквенную семечку и раздвоенным языком вытащил из шелухи все внутренности. Мне вдруг стало не по себе, хотя то, как крупный волосатый хряк, с когтистыми лапами и маленькими глазками, поедает тыквенные семечки, я видел не в первый раз.

– А должен? – вытянув ноги, которые искрились болью от каждого движения, я поморщился. – Как долго в этот раз я был в отключке?

– Часа четыре, щёлк. Я думал всё, щёлк, не проснёшься.

– Не дождёшься.

Демона звали Хряк. Да, вот такое странное имя, лишённое всякой фантазии. Как оказалось, они вообще не отличаются талантами в придумывании имён. За всё то время, что Хряк был со мной, я успел познакомиться со Змием, Змеем, и Колбасой. Почему Колбаса? Я сам пытался понять, но ужеподобный жираф не хотел рассказывать эту тайну. При чём здесь странные имена демонов и откуда взялся Хряк? Понимаете… пять месяцев назад я был похищен сектантами, которые пытались принести меня в жертву своему тёмному богу. Но тот, как позже выяснилось устал от них и отправил Хряка "разрулить ситуацию". Он, конечно же, устроил кровавую баню, расчленяя фанатов своего хозяина и поедая их тела. Я был в таком ужасе, что не мог оторвать взгляд от происходящего. После того, как Хряк убил всех сектантов, он подошёл ко мне и своим необычно тихим голосом спросил:

– Что ты можешь предложить за свою жизнь?

Не могу сказать, что в тот момент я был в адеквате. Скорее наоборот. Видимо поэтому ляпнул первое, вспыхнувшее в уме:

– Тыквенные семечки.

Хряк удивлённо на меня посмотрел, своими слегка расширившимися поросячьими глазками, и сказал:

– Хорошо, пока ты будешь приносить их мне в дар, не трону тебя. Даже согласен помогать с твоими желаниями.

Запомните, если демон, любой, предлагает вам помощь бегите, как можно дальше! Не оборачивайтесь, старайтесь не кричать от ужаса. Иначе… в общем… вы об этом пожалеете. И это я ещё молчу о "качестве" исполняемых желаний. Переполненный страхом, я первым делом попросил у Хряка, чтобы он освободил меня от верёвок, и мы могли выбраться из того пугающего места, живописно украшенного внутренностями и конечностями сектантов. Хряк сощурил свои маленькие глазки, от чего те стали напоминать две тоненькие ниточки, и сказал:

– Хорошо. Будем считать, что сейчас я просто проведу демонстрацию своих способностей. Но в следующий раз будь добр преподнести эти так называемые "Тыквенные семечки" прежде, чем просить о чём-либо.

– Хорошо, хорошо, – тут же закивал я. – Как только выберемся я сразу же куплю тебе их в ближайшем магазине.

Хряк щёлкнул пальцами, и мы оказались в городском парке. Зимой. В снегопад. Мороз тут же пробрался под кожу и я, пытаясь хоть как-то укутаться в жертвенную “ночнушку”, надетую на меня перед церемонией, делал всё возможное, чтобы не околеть. Свиноподобный демон оценивающе меня оглядел, ещё раз щёлкнул пальцами и чувство холода отступило. Я озадаченно посмотрел на моего спасителя.

– Если ты умрёшь, не сможешь дать мне этих… как их там… тыквенных семечек.

Ну, как бы да. Вот только: что будет дальше? Решит ли он, что семечки не стоят того, чтобы за них исполнять чужие желания? Авансом или нет – не важно. Вызывая в прохожих удивлённые взгляды, я побрёл к ближайшему магазину, чья вывеска ярко горела даже сквозь снегопад. Услышав незнакомую речь, я сначала опешил, а потом начал искать подсказки, чтобы понять: где именно я оказался? Выйдя к ограде, я понял, что не нахожусь даже в своей родной стране – все вывески были на каком-то иностранном языке с забавными загогулинами. Стало страшно. Один, в чужом месте, окружённый незнакомым языком, на неизвестной точке на карте – где здесь хоть что-то хорошее?

– Где мы? – сдавленно спросил я своего демона.

– Это имеет значение?

– Да.

– Почему?

– Потому, что это не мой город.

– И что?

– Я не могу гарантировать не только то, что в магазине будут тыквенные семечки, но и то, что смогу договориться их взять в долг в таком-то одеянии, – я указал на всего себя.

– И что?

Вопрос Хряка поставил меня в тупик. “И что?” Да, ничего! Я неизвестно где! Выгляжу, как сбежавший из психушки. И плюс ко всему не способен ни с кем объясниться, чтобы попросить помощи. От накопившегося напряжения меня пробрал истерический хохот. Я смеялся так долго, что у меня из глаз потекли слёзы, а люди, и так сторонившиеся меня, начали беспокойно искать свои телефоны. И вряд ли для того, чтобы сделать селфи с сумасшедшим. В их глазах скрывался страх, смешанный с тревогой. Но понять их можно – не каждый день у ограды парка стоит странный мужчина в легкой ночнушки и истерически смеётся.

– Эй, – Хряк попытался привлечь моё внимание, но у меня так болело всё тело, что смеяться становилось сложнее. Я продолжал подрагивать от сдерживаемого смеха, оглядывался по сторонам и искал, хоть какую-то зацепку как выбраться из этой странной ситуации с демоном.

– Где мои семечки? – мой компаньон явно был не в духе, но мне уже стало наплевать на всё. Сначала сектанты, теперь этот вот…