Царская тень

Нет: Астер встает с кровати, одетая в черное, и направляется в кабинет мужа. Она идет, беззащитная и непреклонная, из страны скорби, потому что вспоминает то, чего не вспомнил он: сегодня день рождения ее умершего сына. А она, перед тем как Тесфайе испустил дух, дала материнскую клятву, что покинет его, только когда он вырастет настолько, что сможет понимать одиночество. И легенда никогда не расскажет, что Астер понимает и другое: все, любимое ею прежде, ушло навсегда.

Астер тех знаменитых песен появится позже, но даже и тогда она будет легендой, сочиненной ее собственными трудами. Потому что сегодня по эфиопскому календарю 27 Нехас 1927, этот день называется также 2 сентября 1935 года, а еще Anno XIII[26 - Год XIII (ит.) – летоисчисление по так называемой «фашистской эре» (Era Fascista), первым годом которой был объявлен год прихода к власти Муссолини: в 1922-м он стал премьер-министром Италии. 1935 год по этому календарю был тринадцатым годом.]. Столько разных способов назвать один и тот же месяц, один и тот же год того дня, когда Астер входит в кабинет Кидане, садится за его стол и обнаруживает газету с рассказом о женщине по имени Мария Ува, итальянке, живущей близ Порт-Саида. Пока ее муж стоит в окружении мужчин и рассказывает им о подвигах своего отца, Астер склоняется над газетой, чтобы получше разглядеть эту женщину-ференджи, которая кричит и размахивает флагом, словно объявляя войну. Астер всматривается в фотографию, в это истерическое ликование самоуверенной женщины, флаг, трепещущий на ветру, и когда поднимает голову, она знает, что должна обновить себя и ответить на это объявление своим собственным.

На самом же деле знаменитая Мария Ува не кричит – она поет. И грядущая война будет объявлена не ею. В тот день, когда была сделана эта фотография, опубликованная в газете 30 августа 1935 года, Anno XIII, она поет вместе с другими «Giovinezza», а в это же время корабль «Клеопатра» следует в Порт-Саид. Трехцветный итальянский флаг у нее за спиной. В корабле перед ней две тысячи солдат выкрикивают ее имя. Свет в ее глазах мог бы быть патриотической радостью или, вероятнее, следствием острого угла, под которым падают солнечные лучи. Но день катится к закату, и усталые журналисты, спешащие выполнить выделенную им словесную норму и пройти цензуру до конца дня, сообщают о каждом движении этой ragazza del canale di Cuez, la Madonnina del legionario[27 - Девы Суэцкого канала, мадонны легионеров (ит.).] в величавой терминологии морской богини.

Кроме того, это четвертый день недельного пути «Клеопатры» в Массаву. Подразделения солдат проделали путь из Рима и Венеции, из Флоренции и Апулии, чтобы пуститься в свое великое африканское приключение из порта Неаполя. Мы знаем, что Этторе находится среди этих солдат, хотя Астер никак не может это знать, сидя в кабинете Кидане и разглядывая фотографию Марии Увы. Хирут, сидя на вокзале в Аддис-Абебе с открытой коробкой у себя на коленях, глядя на ту же фотографию Марии Увы, понимает это совпадение. Она помнит тот день, когда Астер вышла из кабинета Кидане, принесла фотографию этой женщины в кухню и сказала кухарке: Мы, женщины, не будем сидеть и ждать, когда они придут к нам домой. По крайней мере в этой части слова песни верны.

«Клеопатра» – пароход длиной около ста метров и шириной четырнадцать. Гигантская металлическая глыба, палуба которой возвышается на пять метров над поверхностью воды. Эта тяжелая масса металла поднимается над водой, как крепостная стена. Женский голос не смог бы покрыть расстояние по берегу и воде, а потом подняться и преодолеть эту металлическую стену. Не знаю, как она сделала это, сказал однажды Этторе Хирут. Мы слышали ее, каждый из нас, и у нее был ангельский голос. Вот почему Хирут запускает руку в коробку, сидя на вокзале Аддис-Абебы, вытаскивает ту фотографию и смотрит на оборотную сторону.

Там написано Le Cleopatra. Carissimi mi mancate. Caro Papa, cara Mamma, sono in Africa. Мои дорогие, я скучаю без вас; дорогой папа, дорогая мама, я в Африке. Фотография ломкая, пожелтевшая, она давным-давно вырвана из пожухлой газеты и наклеена на неотправленную открытку. Хирут снова переворачивает ее: она видит его, только потому что знает, где искать: он на палубе, смотрит вниз на облаченных в белое людей, которые сосредоточенно гребут по пенящейся воде, их галабеи[28 - Национальная одежда народов Северной и Центральной Африки.] раздувает утренний ветерок. На фотографии он есть, но его и нет. Он одна из неразличимых точек, которые ничем не напоминают человеческих существ. На этой фотографии нет ничего, что намекало бы на будущее этих людей, эти бесформенные фигуры ослеплены светом. Это мгновение принадлежит Марии Уве, а она в центре внимания камеры, этот луч света от Муссолини бросает ее через северные границы Африки, зовет солдат к величию.

Глава 7

Кидане выносит из своего пустого кабинета винтовку и бинокль, приказывает Берхе вывести его лошадь Адую и вычистить конюшню, говорит кухарке, что будет отсутствовать несколько дней, а потом, не сказав ни слова жене, которая остается в спальне, уходит вместе со своими людьми. Странная дремота проникает в этот день, замедляет все, окутывает компаунд тишиной. Вот почему их всех притягивает к себе Астер, когда открывает дверь своей спальни, бесшумно идет по коридору и выходит в переднюю дверь. Она стоит там, где стоял на веранде Кидане, на плечах у нее старая накидка, под которой ветер раздувает черное платье. Неестественная тишина искривляется в ее направлении, когда она идет в конюшню, едва посмотрев на кухарку или Берхе. Из конюшни она выходит, ведя под уздцы свою лошадь Буну. Она приближается к воротам и останавливается, и все деревья наклоняются, ветер стихает, птицы поворачиваются, чтобы увидеть, что она сделает теперь.

Я не собираюсь, словно прислуга, ждать его возвращения, говорит она.

Кухарка не встает со своего стула рядом с дорожкой, ведущей во двор, близ того места, где замерла Хирут с грязными подносами в трясущихся руках. Кухарка не двигается. Она заворожена, не может оторвать глаз от женщины у ворот: женщина медленно поворачивается и смотрит на кухарку. Их взгляды встречаются, и кухарка отрицательно качает головой. Астер открывает ворота, как сделал это несколько часов назад Кидане, потом садится на кобылу, ударяет ее ногами в бока и скачет галопом по притоптанной дорожке, которая разветвляется на тысячу других. А потом женщина исчезает из виду.

Берхе и кухарка переглядываются, они оба онемели от неожиданности при виде такого беспечного исчезновения. Они заворожены и обеспокоены чем-то таким, чего не понимает Хирут. Берхе отпускает вожжи Адуи и вглядывается в пространство за воротами. Смотрит на пыль, которую поднимает скачущая лошадь.

Что случилось? спрашивает Хирут.

Что она сказала тебе? Кухарка поднимается на ноги и шагает к Берхе.

Берхе отрицательно качает головой, смотрит в ворота, уперев руки в бока. А что всегда говорит эта женщина? вопрошает он. На следующий день они готовят все полагающиеся трапезы и заваривают кофе, словно она может появиться в любую минуту. Когда свет дня клонится к темноте, они стоят в гостиной и смотрят в окно в сторону ворот – Берхе постоянно подходит и открывает их: не видно ли облака пыли, извещающего о ее возвращении. Когда она не появляется к полуночи, они собирают поднос, ставят его на веранде и принимаются есть втроем, прислушиваясь, не раздастся ли стук копыт.

Куда она отправилась? спрашивает Хирут во второй вечер, когда они устраиваются на ночь в своей комнате, но кухарка ложится, потом недовольно смотрит на нее.

Оставь ее в покое, говорит кухарка. Что тебе до нее? Кухарка отирает лицо рукавом. И не думай, что я не видела тебя и Кидане. Она укоряюще указует на Хирут. Она из-за тебя становится хуже, ревнует из-за тебя, и это твоя вина.

Я ничего не делала, говорит Хирут, но кухарка уже повернулась к ней спиной и теперь лежит, накрывшись одеялом с головой.

* * *

Слухи: Тут появилась одна сумасшедшая на дикой лошади, скачет по холмам, она останавливается у каждой церкви и кричит как оглашенная, призывает на землю ангелов мести. Она монахиня, которая превращается в гиену, злой дух, взывающий о возмездии с вершин голых деревьев. Она императрица Таиту[29 - Таиту Бетул (1851–1918) – императрица Эфиопии с 1889 по 1913 год и жена императора Менелика II.], воскресшая из мертвых, чтобы сражаться с этими ференджи. Она безымянный призрак, посланный на землю всемогущим, чтобы проклясть иностранных врагов. Жители деревень собираются у колодцев, забывают о своих тыквенных бутылях, чтобы распространить новости о будущих встречах с ней. Умываясь или произнося молитву, они прерывают свое занятие, чтобы посмотреть, не появятся ли на горизонте облака пыли. Ходят слухи, из которых начинает прорастать правда: по нашим холмам на лошади цвета пороха скачет Астер, жена Кидане. Это она, облаченная в черное, нарушает наш покой по ночам своими криками. Она призывает нас, приказывает подготовиться к сражению.

Кухарка игнорирует все вопросы, когда они ходят на рынок. Она проскальзывает мимо рук, которые пытаются увести ее в сторонку для приватного разговора. Она пожимает плечами, она отрицательно качает головой, она закрывает часть лица, когда ее друзья, слуги из других домов, интересуются, правда ли то, что рассказывают про ее хозяйку, что может оказаться правдой из того, что говорили на закрытых собраниях групп мехабер[30 - Широко распространенная в Эфиопии религиозная организация, проповедующая христианство.], правда ли, что призыв к этим женщинам собираться на берегах реки исходит от кухаркиной Астер? От нее? Призывает ли Астер всех женщин собраться завтра у реки? Что планируют все эти женщины?

Она никакая не моя Астер – это все, что отвечает им кухарка.

А потом наступает день, когда Астер возвращается, а кухарка, потеряв дар речи, стоит у ворот, заполненный наполовину пакет со специями, купленными на рынке, выпадает из ее руки, специи просыпаются на землю.

Ты, кричит кухарка и, оттолкнув Хирут, устремляется в компаунд. Это ты. Ее голос словно сорвался с цепи, ярость наконец обрела полную свободу. Она указует обвиняющим пальцем на раздвинутые занавеси окна гостиной, где Астер заключена в яркий блеск стекла.

Астер отворачивается от окна, и вскоре открывается дверь дома. Она выходит в своем черном платье, волосы вокруг ее угрюмого лица не сплетены в косички, торчат как попало. Она покрыта пылью, ее глаза горят неколебимой целеустремленностью: подвижные отблески на поверхности реки.

Ты думала, я никогда не вернусь? говорит Астер. А куда мне идти? Потом ее рот искривляется так, как может искривиться только у нее. Ты могла бы уйти – я дала тебе такой шанс.

Вид у кухарки более усталый, чем за все семь дней отсутствия Астер. С меня хватит, говорит она и опускается на землю рядом с верандой – энергия и воля покинули ее тело. Дай мне деньги и отпусти меня.

Когда мы пришли в этот дом… начинает Астер.

Мы пришли сюда разными путями, говорит кухарка.

Не такими уж и разными.

Кухарка поворачивается к Хирут так, словно видит ее впервые в жизни. Убирайся отсюда.

Дверь конюшни со скрипом открывается, и Хирут бросается к Берхе, который обнимает ее за плечи, и теперь они вместе наблюдают за двумя женщинами.

Я тебе ничего не могу дать. Он забрал все, ничего мне не сказав, забрал все. Ты думаешь, ты какая-то особенная, потому что устала? Астер говорит с беспомощной яростью. Я продала ковер, который дала мне мать, чтобы купить нам винтовки. Я не собираюсь продавать ради тебя мое свадебное ожерелье. Это все, что у меня осталось, тихо добавляет она.

Кухарка поднимается по ступеням и, наконец, оказывается прямо перед Астер, они вглядываются в лица друг друга, оценивают, что сделали с ними годы. Ты обещала, что, как только сможешь, ты мне дашь то, что мне нужно. Рот кухарки дрожит. В прошлом году ты сказала, что это случится на следующий. Потом ты сказала, на день рождения Тесфайе. У тебя есть Хирут, а я устала. Я хочу найти мою семью, я хочу домой.

Астер берет руки кухарки в свои, ее голос становится мягче. Мир изменился, начинается война. Все мобилизованы в армию, и у тебя нет денег, у тебя нет ничего, кроме меня. Астер смотрит на нее. Переводит дыхание. Ты мне нужна.

Плечи кухарки опускаются, она низко роняет голову, а Астер распрямляется.

Скажи этой девице, чтобы пришла ко мне в гостиную, говорит Астер. Берхе, мне нужно, чтобы ты отремонтировал кое-что. Она говорит мягким голосом, дружеским тоном – так, как обращалась и к кухарке: прежняя Астер вернулась, она уверена, что ее услышат, что ей подчинятся. Возьми деревянный сундук в кабинете Кидане, говорит она, делая знак кухарке. Ты знаешь, о чем я говорю.

Астер разглаживает на себе платье. И я хочу есть. Потом она возвращается в дом и закрывает за собой дверь.

* * *

У стены стоят две винтовки, их глянцевый металл и светлое дерево сияют ярче любого предмета мебели в комнате. Хирут наклоняется и берет одну из винтовок, быстро оглядывается через плечо, чтобы убедиться: Астер все еще на кухне разговаривает с кухаркой. Винтовка в ее руках холодная и тяжелая, крепкая, как кость. Она неуверенной рукой проводит по ее длинному стволу, задерживается у прицела, у каморы. Ее передергивает, когда она касается спускового крючка – она вспоминает предупреждения отца, потом она останавливает ладонь на гладкой поверхности дерева, прижимает руку к прикладу. Ложе теплое, как кожа. Воспоминание: в тот первый день, когда отец позволил ей прикоснуться к винтовке, он положил руку ей на грудь и сказал: Это жизнь. Потом он положил руку на винтовку и сказал: Это смерть. Никогда не недооценивай ни ту, ни другую.

Хирут осторожно ставит винтовку, и та сама наклоняется, принимая прежнее положение, словно движимая собственной волей. Она уже слышала этот звук прежде – медленное скрежетание по стене, а потом тишина. Хирут напряженно прислушивается: за голосом Астер, за шагами кухарки, за низким завыванием ветра, ударяющего в окна, она слышит своего отца, Фасила, видит, как он падает к ногам незнакомого человека. Видит, как он обхватывает ноги незнакомца руками, словно молит его вернуть что-то потерянное. Она стоит в дверях их хижины, наполовину окутанная тенью, падающей ей на спину. Ее мать, Гетеи, стоит у нее за спиной, окутанная тьмой, и тихо плачет. Хирут слышит свое имя и поворачивается. В руках у Гетеи винтовка, и она говорит Хирут, чтобы та отошла в сторону. Винтовка направлена на грудь незнакомца. Она тяжело дышит, воздух с трудом выходит из ее тела, царапая внутренности. Отойди, отойди, Хирут, чтобы я могла лучше прицелиться в Чеколе, встань рядом со мной. Потом Кидане берет Чеколе за руки и говорит, аббаба, пожалуйста. Он говорит: Гетеи уже ушла, аббайе[31 - Амхарское обращение к отцу.]. Идем домой, говорит он. Идем со мной, аббаба, говорит он и тащит за собой отца. Мать Хирут перестает плакать. Она ставит винтовку к стене, и та со скрежетом падает. Ее мать оседает на пол, складывается калачиком. Она остается в такой позе, даже когда Хирут опускается рядом с ней на колени. Она остается в такой позе, даже когда отец Хирут вбегает внутрь и говорит: Что ты сделала? Гетеи остается в такой позе, и когда Фасил поднимает винтовку и смотрит за дверь, а потом, не глядя ни на кого, извлекает из винтовки единственную пулю.

Хирут с трудом унимает дрожь в руках. Это новое воспоминание, оно выскользнуло из того места, где хранятся забытые события и откуда они возвращаются, чтобы пронзить ее словно свежей болью. Почему плакала ее мать? Что делал ее отец? Она прислоняется к спинке дивана и смотрит в окно. Она впервые поняла, что больше не увидит мать, когда Астер сказала: Будешь делать все, что я тебе говорю. Потом она провела длинным ногтем своего мизинца по щекам Хирут: Ты значишь меньше, чем грязь у меня под ногтем.

Ты взяла одежду, как я тебе сказала? Астер в коридоре, она идет в гостиную.

Хирут спешит к деревянному сундуку и берет блузу Кидане и бриджи.

Дай мне и включи радио. На Астер по-прежнему ее покрытое пылью черное платье, но ее кожа потеряла тот белесый оттенок, который придавал ей мрачное выражение. Она задергивает занавеси и удовлетворенно кивает, посмотрев на винтовки. Потом она устраивается на диване, высокомерная, самодовольная, и ждет.

За головой Астер через задернутые занавеси солнце пробивается внутрь. Прямоугольник света придает яркость комнате, вплетает мягкие линии в кудри Астер и подчеркивает кривые линии ее скул. Золотое ожерелье ловит этот свет, и он скользит по комнате, когда Астер двигается. Он задерживается на радиоприемнике, потом исчезает.

Хирут поворачивает черную бобышку, приемник начинает воинственно гудеть и потрескивать. Она продолжает крутить бобышку, пока пронзительная духовая музыка не вырывается из громкоговорителя, заставив Хирут отпрыгнуть от приемника. Потом она опускается на колени перед деревянным сундуком и замирает. Однажды она уже открывала его без разрешения и просматривала содержимое в поисках винтовки.

Тонкий голос пробивается через помехи. Голос скороговоркой приглашает слушателей познакомиться с новой Императорской эфиопской радиостанцией, вещающей из Акаки в Аддис-Абебе. Человек говорит так, будто он только что остановился после долгого бега и теперь кричит в пустую консервную банку.

Они сейчас объявят выступление императрицы Этедже Менен и принцессы Тсехаи, говорит Астер. Слушай ее, слушай каждое ее слово.

Треск и широкая полоса помех заполняют комнату, но потом долгой пронзительной нотой взрываются духовые.

Астер встает. Достань мне оттуда блузу.