Лучшее предложение

Сара Чедвик

Эдвард протягивает мне конверт, загадочно улыбаясь.

– Что это? – спрашиваю я, а сама открываю, не дожидаясь ответа.

В руках красуются два билета в оперный театр, на ближайшее мероприятие. Выход в свет. Мне. С Эдвардом Салливаном.

– Как это понимать? – немного растеряно спрашиваю я, но не перестаю глупо улыбаться.

– Мне надоело скрываться. Как ты уже поняла, я люблю ясность. Я собираюсь всему миру объявить, что люблю тебя. Что для этого подходит больше, чем светский визит в оперу и благотворительный вечер?

– Что ты сказал? – мне кажется, кровь разом отлила от лица, от рук, исчезла, испарилась куда-то. Потому что мои пальцы начали подрагивать, а всё тело покалывали тысячи невидимых иголочек.

– Что опера – это лучшее…

– Нет-нет. Я не про это. Раньше, – подталкиваю я. Не могло же мне это послышаться. Правда?

– Ах, это. Я люблю тебя, Сара. Да, пусть мы знакомы всего несколько месяцев, но я уверен, что подобных чувств ещё не испытывал. Я люблю тебя, Сара Чедвик.

Я встала из-за столика и поцеловала его. Пусть я пока не уверенна, что это любовь, но я определённо влюблена в этого парня, и сейчас – нет на свете девушки счастливее меня.

Ближе к вечеру назначенного дня я трепетала от предвкушения, выбирая платья из предложенных мне моими соседками. Но одно было слишком пёстрым, другое с блёстками, третье через чур короткое и обтягивающее.

К счастью, выбирать не пришлось, так как за час до выхода, курьером мне доставили шикарное небесно-голубое платье. На серой коробке с большим белым бантом была записка: «Под цвет твоих ангельских глаз».

– Да он романтик, оказывается, – заключила Шила.

– Либо он просто понимает, что студентке медфака не достать денег на приличное платье. Он же её всё-таки в высший свет ведёт, а не в забегаловку за углом, – бурчала под боком Джулия.

Но я не была на неё в обиде. Они обе были правы, и что не менее важно – мне не было стыдно за своё финансовое положение. Эдвард ни разу не давал повода думать о себе так, будто ему есть дело до моих денег. Точнее их отсутствия.

Конечно, богатой меня не назвать, но и бедной тоже. У меня хватало финансов на общежитие, питание, кое-какие вещи по нужде, а большего и не нужно. Я училась, я хотела помогать людям, дарить им здоровье и радость от этого.

Потому не придавала значения подобным слухам. Коих было не мало. Большая часть – те, кто не знал ни меня, ни Эдварда близко – говорили, мол, я захомутала его только постелью и, что долго он со мной не выдержит. Многие говорили, что он просто развлекается, прежде чем женится на достойной девушке. Но это было абсолютным бредом. Наверное.

Девчонки сделали мне шикарную причёску, убрав волосы наверх, слегка ниспадающими локонами, Джулия одолжила серебряный браслет, который как нельзя, кстати, сочетался с подаренными серёжками. Лёгкое атласное платье подчёркивало мою фигуру, облепляя талию нежной дымкой. Ткань струилась по телу до самих щиколоток, чуть прикрывая их. Любимые туфли довершали образ.

– Да ты прям первая леди, – подытожила Джулс, когда я покрутилась перед ними.

– Да-а, – мечтательно протянула Шила.

Именно на такой эффект я и рассчитывала.

Когда за мной поднялся Эдвард, он почти потерял дар речи, но всё же сумел взять себя в руки и немного невнятно сделал мне комплимент, после чего откашлялся, накинул мне на плечи мой полушубок, предложил руку и повёл меня к машине.

Опера мне не очень понравилась. Я не училась ценить подобное и эти завывания не принесли мне особого удовольствия, но я промолчала из уважения к Эдварду. Он ведь сделал это всё для меня.

Однако от его глаз не укрылось, что я почти не испытываю никаких эмоций и мы сбежали во время перерыва. Антракт, кажется, так это называется?

– Давай лучше поедим мороженного? – говорю я.

– Мороженного? В ноябре? Ты с ума сошла, – смеётся Эдвард.

– Тогда хот-догов. Хочу есть. Ну же, пойдём, – я потащила его за руку в сторону уличных фургончиков с разной едой. Поначалу Эдвард кривился, отнекивался, но увидев, как я уплетаю свою порцию, ему тоже захотелось.

Мы гуляли по парку, прячась от ветра в широких деревьях. Хоть и была глубокая осень, но все листья опасть ещё не успели, как бы ни старалась погода. Мы сели на лавочку и пытались перестать смеяться с того, что сбежали из оперы ради уличных хот-догов. Когда на тропинке показался парень.

Он оказался фотографом и гулял в парке в поиске интересных пейзажей, но увидев нас, в наших нарядах, решил подойти. Я загорелась идеей запечатлеть этот момент, когда мы только вдвоём, к тому же такая возможность – это редкость. У кого ещё в наше время может быть фотоаппарат? Впрочем, у Эдварда он и правда может быть, но даже если и так – сейчас-то его нет у нас. Парень сделал нам пару снимков на плёнку, взял мои контакты и исчез так же быстро, как появился.

После прогулки мы всё же поехали на приём, как было запланировано. Эдвард хотел представить меня родителям, но место проведения было настолько огромным, что мы их попросту не нашли.

Мы скрылись на одном из балконов за огромными бархатными шторами какого-то непонятного тёмного цвета. Наблюдали оттуда за лавирующими между столиками официантами, веселящимися гостями, которые сыплют лестью, комплиментами и скрытым ядом.

– Я хочу никогда не быть на них похожей, – внезапно сказала я вслух. Хотела тут же прикрыть рот руками, ведь у меня и возможности-то такой не будет, если Эдвард не решит жениться на мне, о чём я не смею думать ещё ближайшие года два.

Но боковым зрением я заметила, что он никак не отреагировал, а потом плавно развернул меня к себе и сказал мне, что я, даже если захочу – просто не смогу быть такой как они, даже если бы у моих ног были все богатства мира.

Я растаяла в его руках после этих слов, чем он и воспользовался, уводя меня прочь. Я впервые оказалась в доме – нет, не так, в замке – у Эдварда Салливана. Всё здесь кричало о семейном богатстве и достатке. Я боялась даже прикоснуться к чему-то, а тем более ходить в обуви по кристально чистым и гладким полам. Здесь даже своё отражение можно увидеть.

– С ума сойти! – я всё разглядывала и разглядывала, картины, статуи, мраморный пол и огромные колонны, подпирающие следующий этаж. Здесь даже вазоны для цветов были произведением искусства. О чём можно говорить вообще?

Мы поднялись на второй этаж и прошли в самый конец коридора, где находилась спальня Эдварда. Я понимала к чему всё идёт и была не против этого, хотя коленки всё равно предательски дрожали. Всё-таки, какими бы ни были мои и его чувства, что бы он ни говорил или делал, а злые языки поселили в моей душе сомнения.

Что если он и правда хочет лишь затащить меня в постель?

Ведь для него такие подарки – серёжки с бриллиантами, платье, билеты в оперу – сущий пустяк, мелочь. В то время, как для меня это целое состояние. Может, так девушки и ведутся?

Впрочем, даже если это и так, это мой выбор, и я тоже хочу этого. Так что, останься я у разбитого корыта, смогу, по крайней мере, либо предаваться сладким воспоминаниям глядя на подарки, либо продать их и распорядится деньгами так, как мне того захочется.

Глава 6

– Кто скажет мне, когда появилась наука – конфликтология? – звучал голос профессора Смога на всю аудиторию, в которой от силы было около десяти-двенадцати студентов.

Я была потрясена. Количество желающих попасть на эти факультативы заметно отличалось от количества тех, кто здесь реально оказался. Весной было столько разговоров, слухов вокруг этого предмета, а по итогу сюда пришла лишь половина записавшихся. В чём подвох?

Руку понял Дэниел и ответил на вопрос профессора.

– В середине двадцатого века.

– Верно. Что есть конфликт? Мисс Флеминг? – он обратил на меня свой взор, а я запнулась на слове.

– Это… это…

– Ну же. Это не экзамен, говорите то, что думаете.

– Конфликт это одна из форм человеческой социализации, – мысленно глажу себя по голове. Хорошо, что я вчера залезла в интернет и почитала немного подробнее об этой ветви науки. Всё же, не упала носом в грязь.

– Отлично. А кто-то мне скажет, каким был главный вывод Георга Зиммеля в этой теме? – аудитория ответила тишиной. – Никто? Что ж, позвольте, я процитирую: «Конфликт, так же как и сотрудничество, обладает социальными функциями. Определённый уровень конфликта отнюдь не обязательно дисфункционален, но является существенной составляющей, как процесса становления группы, так и её устойчивого существования». Иными словами: конфликт нужен для того, что бы мы жили и развивались.