Удачное решение

И чем больше я говорила, тем больше во мне закипала злость. Наружу рвались все те чувства, что мучили меня последние несколько дней. Платину моего терпения прорвало, и эмоциональный поток хлынул со всей своей устрашающей силой. Да только эта злость была не на ребят, а на родителей, но поняла я это уже после того, как всё высказала.

– Нет, что бы сделать нам вкусный завтрак, кофе в постель принести, дать прийти в себя нормально, дать время привести себя в порядок. Нет! Вы вломились в чужую закрытую квартиру, давите тут своим видом, заставляя нас чувствовать себя виноватыми, незнамо в чём! Что вам дома не сиделось? Или вы тоже решили развлечься, а баб рядом не оказалось?! Решили раз богатенькие, то можно и прокатиться несколько сотен километров? Или снова ревность взыграла, что я в клубе с подружкой, а не дома у тебя под боком? Обязательно всё контролировать? Всё должно быть так, как вы этого хотите, да? Иначе не умеете? Это всё ваши снобистские замашки! Неужели нельзя просто оставить нас в покое и спокойно принять тот факт, что я… – я осеклась. Злость давно выветрилась, а мой словесный понос не прекращался, пока я не дошла до момента, что я… встречаюсь с Эдрианом Салливаном.

Только сейчас, глядя на удивлённые и недоумевающие лица друзей, до меня дошёл весь смысл сказанных мною слов, и мне стало невероятно стыдно. Вот только сказанного не воротишь…

– Адель… – сочувственно произнесла подруга, заключая меня в объятия. На глаза навернулись слёзы. Ребята, все как один, встали из-за стола и вышли. Из квартиры. Совсем.

Что я наделала?

Слёзы лились без остановки, мне было так плохо сейчас. Странно, ведь явных причин не было. Наоборот, радоваться бы, что ребята приехали ради нас из Шатвиля аж сюда. С родителями ещё ничего не ясно окончательно, так что тоже не повод. Но я сижу и реву на руках у подруги, а в руках тлеет начатая сигарета.

– Ну и мерзость, – выбросила её, сплёвывая вкус табака.

– Милая, с тобой всё в порядке? – поинтересовалась подруга, вытирая мои слёзы ладонями.

– Не знаю, Кэтти, я не знаю.

Мы просидели так ещё несколько минут, когда в кухню вошёл Эдриан. Кэт понятливо вышла, оставив нас наедине. Я слышала, что ребята тоже вернулись, они сидели в гостевой и о чём-то тихо беседовали.

– Расскажи мне, что с тобой случилось? – подошёл ко мне вплотную, убирая с лица моего упавшие локоны.

– Ты случился, – я подняла раскрасневшиеся глаза. Больше всего мне хотелось просто помолчать, уткнувшись носом в горячую мужскую грудь, но я понимала, что должна объясниться.

Рассказала Эдриану обо всём, что случилось с родителями, как не поняла их реакции, как ушла к подруге, как внезапно решили поехать в клуб, как сел телефон и вообще обо всех своих чувствах.

– Я не хотела злиться на тебя, и я не думаю, что тебе нужно контролировать всё. Я знаю, что ты ревнуешь, но борешься с собой ради меня. Знаю, я видела это. Просто сейчас меня всё как-то накрыло и ещё вы с утра… прости меня, Эдриан. Я просто сорвалась.

– Чш-ш, не надо, маленькая, всё хорошо. Разберёмся со всем по очереди. И с родителями познакомимся, мало ли перепутали с кем-то. И с ревностью моей разберёмся. Со всем разберёмся. Успокойся, пожалуйста. Улыбнись. Слышишь?

Успокоившись, я поняла, что перед ребятами извиниться однозначно нужно. Они-то ни при чём, а наехала я на всех. Но ничего, для профилактики, как говорится. По крайней мере, теперь они точно будут знать, что делать можно и нельзя с девушками после пьянки.

Я заварила чай на всех, Эдриан нажарил картошки. Пригласив всех на поздний завтрак (или обед? Я не уверенна, сколько мы с Кэт проспали), я извинилась перед ребятами, пришлось рассказать им тоже о моей семейной ситуации. Марк хохотнул:

– А теперь представь себе, подъезжаешь ты к дому на джипе и оттуда, кроме вас с Кэтти, выходим мы трое – и все ж богачи. Твои предки с ума сойдут!

И ведь он прав. В Висте мало кто не является ребёнком олигарха. Точнее совсем никто, кроме тех удачливых, кто выиграл конкурс как я. Джек Бенсон наверняка тоже, но я почему-то не воспринимала его как одного из богатеньких снобов. Удивительно даже, как можно не замечать очевидных фактов. Я даже никогда с ним не говорила об этом.

Ближе к вечеру, когда мама сама позвонила мне, я пошла домой. Не сама. Эдриан согласился подождать во дворе, пока я поговорю с родителями. Если дело примет неожиданный оборот, то хоть не застанет Салливана лично. В общем, мне так спокойнее.

Я зашла в дом. На кухне как обычно пахло вкусненьким, папа сидел там же, потягивая чай за планшетом. Стоило мне войти, мама села за стол, папа отложил гаджет. Передо мной встала моя любимая кружка с горячим шоколадом. Разговор серьёзный будет.

Всегда, абсолютно каждый раз в моей жизни, когда передо мной ставили кружку с любимым напитком – меня ждал серьёзный разговор. Не обязательно неприятный, но всегда важный. О прогулах в школе, о первом сексе, о выборе университета и т.д. Но я знала, в этот раз он будет именно неприятным.

Решив, не тянуть кота за хвост, а сразу выяснить первопричину такого резкого перепада настроений относительно моего нового парня, я задала вопрос в лоб:

– Вы знакомы с Салливаном? – и поняла, что попала в яблочко.

Глаза моих родителей на миг встретились и выдали неземной ужас, а потом снова устремились ко мне. В глазах мамы плескались волны боли и сожаления, а у отца… Мне было сложно связать его слова с тем, что выражало его лицо. Сожаление, вина, решительность и твёрдость намерений одновременно смешались в его взгляде. А слова… Слова, что он произнёс, совсем не вязались у меня с ним самим. С добрым, любящим, заботливым и всегда-всегда понимающим меня папой.

– Ты не можешь встречаться с Эдрианом Салливаном. Я тебе запрещаю! – сказал, как отрезал.

Возразить мне было нечем. На мой вопрос «почему» мне тоже ответа не дали. Это было единственное в жизни, что мне запретили. И по закону подлости это было одновременно тем единственным, что безоговорочно делало меня самой счастливой на свете.

У мамы глаза были на мокром месте, отец сожалел о сказанном, хоть пояснять и не собирался. Мои мысли метались от одной к другому, вслед за глазами, которые вмиг наполнились солёной водой, позволяя ей вылиться полностью.

Немую сцену прервал стук в дверь. Эдриан Салливан собственной персоной заявился в дом, не дожидаясь, пока я позову его. Мама проводила его на кухню, усадила рядом, не понимая, кто перед ней. Теория о том, что они знакомы – отпала моментально. Тогда в чём же, чёрт их подери, дело?!

– Этот молодой человек пришёл к Адель, – пояснила она.

– Это Дэниел! Дэниел Харпер, я вам о нём говорила как-то, перевёлся недавно к нам, – соврала я родителям, не поведя и глазом. Наскоро вытерла рукавом слёзы. Мне хотелось, чтобы они сначала узнали Салливана как человека, а уж потом поняли, как его зовут на самом деле.

Удивление на лице Эдриана скользнуло буквально на секунду и, казалось, осталось незамеченным моими родителями.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я у парня, моля его мысленно, чтобы подыграл. И то ли Эдриан научился мысли читать, то ли он действительно так умён, как я его себе рисую, но он незаметно кивнул мне.

– Так это… Дядя мой тут живёт, вот, погостить приехал, да и по делам там… Вспомнил, что ты рассказывала где живёшь, да решил зайти. Не хочешь прогуляться?

Как же вовремя он это предложил. Ничего мне не хотелось на свете больше, чем уйти сейчас из родного дома. Умывшись, переодевшись, забрав свои неразобранные сумки незаметно от родителей, мы выскользнули из квартиры.

За домом стоял припаркованный джип и трое друзей внутри. Я не могла сдержать улыбку, когда увидела их всех. Всё-таки мне очень повезло, что я попала на тот математический конкурс. Мы все снова поехали к Кэт. Как ни странно на ночёвку в том числе. Марк сказал, что забронировал гостиницу на окраине города, но мы набрали алкоголя, Уолтерс снова наделал нам всяких отвёрток и прочего и мы просидели так до рассвета, пока все не свалились в глубокий сон.

Уснули, кому как пришлось. Эдриан сидел полулёжа, закинув голову на диван подруги, сама она лежала на нём же в обнимку с Робертом, Марк… Его я в гостевой не увидела. Я проснулась лёжа на Эдриане, в коконе из его рук и пледа. Прошлась по квартире, нашла Марка мирно спящим звёздочкой на кругло кровати в спальне. Вот уж кто умнее всех, оказался. Понятие «чувствуй себя, как дома» обретает краски.

– Чёрт, я так сопьюсь. Пора завязывать, – пробормотала своему отражению в ванной.

Когда все окончательно проснулись и привели себя в божеский вид – хорошо, что я встала первая и не ждала очередь в ванную – было принято решение вернуться в Шатвиль.

Кэт, сначала, огорчилась, но не сильно и не слишком долго. Она не была привязана к месту, на пары ходить не надо. Почему бы и не пожить пару месяцев в столице, поработать там же. В общем, оставалось только одно – попрощаться с родителями. Уехать, не сказав ни слова, не позволяло воспитание. И Эдриан, как ни странно.

Впятером мы приехали к моему дому. Я пошла в подъезд, пока ребята ждали на улице. Я уже прокручивала в голове возможную беседу с мамой, пыталась мысленно возразить папе, но поднявшись на нужный этаж, замерла. Дверь квартиру была распахнута настежь. Я пробежалась по комнатам – никого нет. Позвонила маме и выронила телефон из рук.

Эдриан Салливан

Адель вышла на улицу как в воду опущенная. Её движения были плавными, какими-то болезненными. Она едва держалась на ногах. Я подскочил к ней, поддерживая. Кэт появилась рядом, не успел я и глазом моргнуть.

– Детка, что с тобой? – спросила рыжая.

– Папа… в больнице.

Роберт гнал как ненормальный, притормозив лишь на больничной парковке. Вдвоём мы влетели в здание, чуть не снеся двери. На регистрации я узнал номер палаты, и мы уже спокойнее пошли туда.

В белом халате и с заплаканным лицом нас поджидала старшая копия Адель – Саманта Флеминг. Женщина осунулась, ссутулилась, глаза были уставшие, едва смотрящие. Ещё вчера она была лет на десять моложе, будто за день постарела.

– Ч-что с ним? – прошептала Адель еле слышно. Слёзы не давали ей выдавить и слова. В горле застрял ком.

Бедная моя девочка, сколько на неё уже свалилось в этой жизни. А сколько ещё будет? Надеюсь, это последнее мрачное событие и оно, закончится выздоровлением.

– Адель? – женщина еле говорила, потом перевела взгляд на меня. – Дэниел?