Просто ты меня не любишь

–Ведьма! – кричит он в сердцах, – Ты вампир, поняла?! С тобой невозможно разговаривать.

–Со мной?

–Да, с тобой. Ты истрепала мне все нервы.

–Может просто не выбрасывать салат?

–Молчи. Я лучше знаю. Таких, как ты, нельзя допускать к продуктам. Ты испортила продукты! Слышишь? Испортила, да и все. И серьги я тебе не отдам! Пока готовить не научишься. Невозможно так относиться к продуктам!

До такси, в такси и возле дома Санек читает мне нотации, рыдает, обзывается, пьет пиво из горла и срыгивает, потом, наконец, засовывает в карман моего пальто злополучные золотые серьги и тащится со мной по лестнице до самой квартиры, икая и матерясь.

В квартире тихо. Предусмотрительно поставив сотовый на виброрежим, я предсказуемо скоро чувствую его довольно настойчивую вибрацию в кармане халата через пару минут. Конечно, Санек. Ну, уж нет. Милый друг, да пошел ты! Я выключаю телефон и валюсь на диван, как убитая. Мирное посапывание дочки, равномерное тиканье настенных часов, долгожданный покой спящего дома вводят меня в легкий транс. Спать. Спать. Спать. Мне нужно выспаться. И никаких Саньков. Больше никаких Саньков.

Снова прощен

Следующим утром мне тяжело. На работу я спешу, толком не выспавшись, растрепанная и неудовлетворенная, а оттого расстроенная. Хуже всего становится, когда в кармане пальто я нащупываю Сашкин подарок и на фоне похмельного синдрома понимаю, что вчера мы с любимым повздорили. Волна нежности накрывает меня с головы до ног и слезы раскаянья льются из воспаленных глаз с невыносимой резью. Телефон!

Двадцать пропущенных от него. Надеюсь, спит дома? А вдруг запойный? Во дворе Сашки нет. Уже замечательно.

Господи, сделай так, чтобы Санек не был алкоголиком, а? Жалко тебе, что ли? Ну, перебрал человек, с кем не бывает? Только бы не алкоголик!

Относительная тишина неуютного утра убеждает меня в том, что Сашка не алкоголик. Ближе к обеду я уже мучительно ожидаю его звонка. Вдруг обиделся? Вдруг никогда больше не позвонит? Эта упрямая мысль сводит меня с ума.

Долгожданные звуки знакомого рингтона заставляет подпрыгнуть. Отец. Фу.

–Леля, мне плохо. Мне совсем плохо…

–Что случилось? – видимо, вчера папашка неслабо перебрал.

–Ты же умница, ты заметила… Я не могу поссать. Все утро не могу. Что мне делать? Уже живот болит, лопнет сейчас.

–Нужно в больницу. Задержка мочи.

–В больницу?! Убить меня хочешь? Избавиться? Да иди ты! – невежливо повышает на меня голос не на шутку занемогший родитель и добавляет, видимо, для еще большего пафоса, – Дура!

Короткие гудки в телефоне, слезы по щекам и вот я уже безобразно реву, сидя в подсобке, уставшая и несчастная, стараясь не попасться на глаза прилипчивым коллегам.

Когда градус моего душевного расстройства стремительно приближается к апогею, звонит тот, которого вчера ночью я не хотела больше видеть никогда. Санек.

–Леля, Леля, Лелечка, прости меня, я нажрался. Прости, я тебя обидел…

Мы оба долго и трагично ревем каждый в свою телефонную трубку, а потом Сашка торжественно обещает, что возьмет у мамы машину и развезет всех моих ох-фигевших больных родственников по любым больницам города, которые я выберу сама. Еще пара звонков. И вот, папа снова посылает меня, уже вместе с моим хорьком, туда, откуда растут чьи-то ноги, отчего я взбешенно шиплю, что он, такой-сякой, если что, скоро сдохнет, если меня не послушает, потому что мочевой пузырь не безразмерный и вообще, я медик и лучше знаю.

–Живодеры вы, а не врачи, – визжит противным тенором родитель и бросает трубку в очередной раз.

В общем, повод к встрече с Саньком снова найден, и весь вечер я ною и жалуюсь любимому на жизнь под бутылочку дешевого вина в теплом салоне маленькой пузатенькой машинки будущей свекрови (конечно, ведь я все еще надеюсь выйти за Александра замуж).

–Леля, ты такая красивая! – привлекает меня к себе голубоглазый ухажер нежно, и приятное тепло разливается по моему истерзанному хроническими нервотрепками телу румяной волной.

В машине тесно и неудобно, но, памятуя о недавней пьяной истерике разочарованного самца, я стараюсь выглядеть максимально расслабленной и довольной, хотя получить удовольствие сегодня явно не получается.

–Мне плохо. Мне плохо, – встречает немного припозднившуюся меня осунувшийся и побледневший лицом отец, – Где ты шляешься?

–Поехали в больницу, – мне хочется лечь и умереть.

–Поехали.

–Сейчас Сашке позвоню.

–Хорю своему? Да я лучше сдохну!

–Ты что, богатый такой, на такси заработал?! – раздраженно выкрикивает из кухни растрепанная и заплаканная мама, – все мозги мне проел!

–Я сказал, с хорем не поеду.

–Ну, поехали на такси, – соглашаюсь я обреченно, надеясь решить хотя бы одну проблему.

–Не поеду я никуда! Никуда! Лучше сдохну! Дуры тупые!

И тут я, задерганная и злая, отчетливо чувствую, как стремительно закипаю. Обреченное бешенство выливается из меня потоком отвратительной матерной ругани.

–Ты заебал, слышишь?! Какого хуя ты названиваешь мне весь день и ноешь, блять?! – мама удивленно выглядывает на меня из-за двери, – Сдохнуть хочешь?! Иди и сдыхай! Молча, блять! Разорвет мочевой тебе на хуй! Побыстрее бы! Нет покоя ни мне, ни матери!

–Ты-ты чего? – отец, к моему удивлению, испуганно и пристыженно пятится.

–Стас, ну ты правда заебал всех, – жалостливо покачивает головой уставшая мать, – Уже сил нет слушать нытье твое.

–Ну, ты мне еще… Поехали.

–Давай Скорую вызову, – я до предела вымотана.

–Не поеду на Скорой! Ждать их. Такси. Со мной поедешь. Ты там с ними по-своему объяснишь.

Ночь на дворе, завтра рано утром на работу, а мне еще добираться обратно.

–Саш, можешь меня из больницы забрать? Нет, все со мной нормально. Отца отвезла. Пива выпил? А, ну ладно…

Может, зря я замуж собралась? Зачем вот это, вот, все, а? Всю жизнь мать мучается со своим горе-придурком, слова доброго не слышала ни разу, а я куда? На всех насрать, лишь бы его ублажали. Высплюсь я – не высплюсь, насрать. Как я выйду завтра, как работать буду, вози его на такси по ночи…

–Приедешь? Саш, с ума сошел, пьяный за руль? Доберусь. Не надо.

Ой, как мило. Любит меня все-таки.

Съемная квартира

Без отца дышать в отчем доме становится немного легче, и жизнь, на какое-то время, конечно, налаживается.

–Я-то понимаю, что одной тяжело, – соглашается со мною мать, которая, оказывается, умеет разговаривать спокойно, – Хочется опереться на кого-то в трудную минуту, мы все понимаем. Хочешь пирога? С яблоками. Сама пекла.