Большой круг

Маккуин покорился и пошел за ней. Когда он проходил мимо, Мэриен плотнее прижалась спиной к стене и отвела лицо, уловив исходящий от его волос запах масла и еще какой-то дух, горьковатый. Она не привыкла к надушенным мужчинам. Баркли замедлил шаг. Мэриен поняла, он хочет, чтобы она подняла на него взгляд, и еще ниже опустила голову.

– Она просто ребенок, – повторила Дезире. – Мэриен, дуй домой.

– Мэриен, – повторил Баркли.

Мэриен стояла с опущенной головой, пока Баркли и Дезире наконец не поднялись по лестнице и не закрылась дверь. Белль согнулась пополам от смеха.

– У тебя проблемы, – проговорила она, хватая ртом воздух. – О господи.

Мэриен рванула в переднюю гостиную, лихорадочно сбросила платье, нижнюю юбку, чулки, туфли. Какие проблемы? Опять натянула рубашку, комбинезон, сунула ноги в ботинки и, не потрудившись завязать шнурки, пронеслась мимо Белль на кухню за пальто, кашне и пустыми корзинами. Миссис Ву, отвернувшись от плиты, посмотрела в накрашенное лицо Мэриен сначала с изумлением, а потом с отвращением.

– Нет, – покачала она головой. – Нехорошо.

* * *

Мэриен успела домой до сильного снегопада. Поднялась наверх умыться. От мыла щипало в глазах, но как она ни терла, не могла избавиться от следов сурьмы.

Берит испекла пирог с курицей, и Мэриен ела в молчаливом волнении. Для Джейми были вареные морковь и лук, поскольку Берит еще наказывала его, пытаясь заставить таким образом есть мясо. Уоллес куда-то ушел. Джейми рассказал Мэриен, что днем поднимался на гору Джамбо.

– Не увидел ни одного лося. Вот все, что мне удалось.

Он открыл свой блокнот на рисунке белки, забирающейся на ствол дерева. Угольных штрихов немного, но все уверенные. Мэриен ощутила грубость древесной коры, крошечные распяленные коготки, изгиб карабкающегося тельца. С набитым пирогом ртом она спросила:

– Ты что-нибудь знаешь о Баркли Маккуине?

– Ты, наверно, больше моего.

Мэриен знала, Джейми переживает из-за ее работы, хотя ему нравилось, что теперь у них были деньги на лакомства и билеты в кино. На Рождество она подарила ему бинокль и набор акварели.

– А почему ты спрашиваешь?

– Я с ним виделась. Ну, что-то вроде этого. Столкнулась.

Мэриен хотела объяснить, как между ней и Маккуином в воздухе повисла какая-то неловкость, как от него перешла к ней, но понимала, что все слова превратят встречу в ничто. Или, наоборот, во что-то очень большое.

– Где?

– У мисс Долли.

Джейми вспыхнул:

– Тебе не надо бывать в таких местах.

– Меня никто не видит. Если только они уже не там. А в таком случае им не с руки читать мораль.

– Разговоры ходят.

Мэриен вскинулась:

– Какие разговоры?

– Что ты работаешь на винокура.

– Но это же правда.

– А что у тебя с глазами? Ты похожа на енота.

Она яростно доела остатки куриного пирога. Он не поймет, даже если объяснить.

– Плевать мне на разговоры, – бросила она.

Когда Мэриен шла во флигель, белые снежинки, крупные, как мотыльки, порхая, плавно опускались на землю. Она попыталась читать, но сознание уплывало к мисс Долли. Она неподвижно сидела в кресле, однако воспоминание о встрече с Баркли Маккуином жалило, как змея. Мэриен надела пальто и опять вышла в ночь. Когда она пробиралась по снегу к хижине Калеба, сердце билось так сильно, что толчки пульса ощущались в шее. В воздухе словно слышалась неявная дробь, невидимые крылышки колибри. Но у Калеба было темно, а когда она постучала по стеклу, он не вышел.

Миссула

Май – июнь 1929 г.

Через два месяца после встречи Мэриен и Баркли Маккуина

Воскресным утром, когда Джейми дремал в постели, получая удовольствие от прохладного утреннего ветра, шевелившего волосы, косых лучей солнца, гревших ноги под одеялом, с лаем вскочили собаки и, вышибив дверь с проволочной сеткой, помчались встречать Уоллеса, шедшего по дорожке к дому. Джейми смотрел, как тот пропихивается через клубящуюся собачью свору, кажется, даже не замечая ее; так человек, намеревающийся утопиться, невнимательно пропарывает волны. Ворот был расстегнут, шляпа съехала на затылок. Накануне вечером Уоллес уехал на машине, значит, по дороге кончился бензин или он въехал в канаву. В такие дни дядя бывал непредсказуем. Мог молча отправиться в постель и не вылезать оттуда до самого вечера; мог угощать Джейми длинными, веселыми, бессвязными историями, мог горько жаловаться на какую-нибудь мелкую несправедливость за карточным столом, мог просить прощения за неясные обиды или все вместе. Угадать невозможно.

Уоллес распахнул дверь и рухнул на раскладушку Мэриен, распространив застоялый дух пота и перегара. Один пес умудрился проскочить вместе с ним, но остальные остались снаружи и выли, пока Джейми не встал и не впустил их.

– Где твоя сестра?

Заговорив, Уоллес показался не таким уж и пьяным.

– Развозит товар Стэнли, – ответил Джейми, забираясь обратно под одеяла.

– Я знаю, что Стэнли, – мрачно сказал Уоллес. – Она, должно быть, не очень хорошо водила мою машину.

– Что-то сломалось?

Уоллес отмахнулся:

– Ты знаешь Лену? Охотницу?

– Лену?

– Широкая, как мужик, и ходит в мужской одежде. Курит сигары.

Джейми понял, о ком идет речь, хотя не знал женщину по имени.

– Видел.

– Страшная, как смерть.

Джейми неплохо помнил лицо: тяжелое, с широким подбородком, густые брови, нос пестрит, как розовый гранит. Она действительно была уродлива, но прозвучало жестоко.