Армия Джонсов

ПРОЛОГ

– Эй, Малантриус, ты опять перепутал ботинки с Иваном? – кто-то из новобранцев хохотнул.

– А что? «Они одинаковые», – сказал Кирилл, глядя на пыльные ботинки. – Зато мы с братом теперь одинаково модные.

Пыль, шум, крики инструкторов – всё это было почти комично, если не учитывать, что через пять минут Кирилл должен был маршировать перед Колом Джонсом.

– Пацаны, маршрутизация – это серьёзно, – шепнул кто-то рядом.

– Серьёзно? – переспросил Кирилл. – Я ещё вчера был Малантриусом, завтра стану Джонсом, а вы всё про марш-рути-зацию.

Он уже тогда понял: армия – это не только дисциплина. Это театр, где все играют свои роли. А он – тот, кто будет менять фамилии как костюмы.

И так началась первая глава его жизни: с пылью, шутками и ощущением, что любой день может стать началом новой истории.

Он ещё не знал, что это был только первый марш в его новой жизни.

Глава 1. Плац, пыль и новые шнурки

Плац был залит солнцем так, будто само небо решило устроить кастинг на лучшего мучителя новобранцев.

Пыль под ногами стояла стеной, и каждый шаг отдавался в зубах. Кирилл Малантриус стоял в строю, спину держал ровно,

но ботинки – новые, скрипучие, явно с завода пыток – подкашивались при каждом движении.

– Эй, Малантриус! – крикнул кто-то сбоку. – Опять с Иваном ботинки перепутал?

– А что? Они одинаковые, – Кирилл пожал плечами, глядя на брата. – Зато мы теперь официально модники.

Иван ухмыльнулся. Остальные хохотнули. Но смех быстро заглох, когда по плацу прокатился голос генерала Кола Джонса —

Того самого, про которого в казарме уже ходили байки: что он может закричать так, что даже Wi-Fi пропадает.

– Новобранцы! – проревел он. – Здесь не место слабым. Здесь рождаются лидеры!

Кирилл машинально вытянулся в струнку, хотя на секунду представил, как бы смотрелся этот Кол Джонс в костюме бармена – с таким голосом точно мог бы орать: «СЛЕДУЮЩИЙ!».

– Ты, Малантриус! – внезапно рявкнул генерал.

Кирилл дёрнулся, чуть не выронив флягу.

– У тебя задатки… интересные, – сказал Кол, прищурившись. – Посмотрим, не сгоришь ли ты раньше, чем закончишь первый марш.

С этого всё и началось. Марши, бег, отжимания, таскание мешков с песком – и вечное ощущение,

что кто-то сверху просто наблюдает за всем этим как за шоу.

Кирилл успевал шутить, поддевать других и даже спорить с Иваном, кто быстрее добежит до столовой.

– Малантриус, если упадёшь, станешь мемом! – кричал кто-то из взвода.

– Тогда пусть хоть подпишут красиво! – выдохнул Кирилл и почти рухнул лицом в пыль.

Иногда всё казалось абсурдом. Но в этом абсурде было что-то настоящее – братство, смех, пот

и даже странная гордость, когда Кол Джонс впервые сказал:

– Неплохо, Малантриус. Ещё немного – и перестанешь быть просто фамилией.

📓 Дневниковая запись Кирилла Сегодня я – Малантриус. Завтра, может, Джонс. Но пока я жив, пыль не съел, и ботинки на ногах – значит, всё идёт по плану. Армия – это не место для слабых. Но иногда мне кажется, что слабость – это как раз не стоять, а не смеяться. Генерал орёт, Иван ржёт, я дышу. Значит, жив.

Вечер в части наступал не тихо – а с криками, грохотом швабр и запахом носков, который мог свалить даже броневика. Кирилл сидел на койке, протирая ботинки, и думал: «Вот она, романтика службы. Ни баров, ни девушек, зато есть Иван, который уже второй час спорит с койкой, кто из них крепче».

– Кирилл, – буркнул Иван, падая на спину, – если я завтра не встану, скажи Джонсу, что я воевал до последнего.

– Ага, с подушкой, – ответил Кирилл. – И проиграл.

Казарма жила своей жизнью. Кто-то стирал носки в раковине, кто-то читал «Устав» как священное писание, а куратор подразделения Military Academy Амори пыталась поджарить сосиску на утюге.

– Амори, ты что, дура? – крикнул Иван.

– Это эксперимент! – гордо ответила та. – Проверяю, выдержит ли утюг вкус победы!

Смех прокатился по казарме. Даже старшина, проходя мимо, не удержался от ухмылки, хотя тут же рявкнул:

– Через десять минут свет туши! И чтоб ни одной жареной сосиски я не видел!

Кирилл лег, глядя в потолок. Пыль в лучах лампы казалась будто снегом. Он улыбнулся. Всё было дико, шумно, не по уставу – но живо.

Он достал свой блокнот. Старый, потрёпанный, на обложке – нарисованная ручкой эмблема: «Армия Джонсов – выживи, если сможешь».

📓 Дневниковая запись Кирилла День 3 Казарма орёт, как базар перед штормом. Иван опять ржёт, Амори жарит сосиски на утюге, а я пытаюсь не вспоминать, что завтра строевая. Кол Джонс говорит: “Настоящий солдат не жалуется”. А я не жалуюсь. Я просто фиксирую факт: подушка жёстче моей судьбы. Но знаешь, что… в этом хаосе что-то есть. Кажется, я начинаю понимать, почему все говорят, что Армия Джонсов делает из тебя человека. Хотя поначалу – больше овощ

Глава 2. Смеяться под уставом

“Если жизнь – армия, то юмор – наш единственный бронежилет.”

– Кирилл Малантриус, дневниковая запись, день 14

Утро началось не с кофе.

Утро началось с сирены, крика «Подъём, солдаты!» и Кирилла, который, вскочив, встал не на пол, а на Ивана.

– Иван, ты жив?

– Был, пока ты не решил, что я коврик, – буркнул тот, отпихивая его ногой.

Military Academy Джонсов жила по своим законам. Здесь не просто тренировали – здесь выживали с юмором. Каждый день приносил новые фокусы, новые синяки и новые способы упасть лицом в грязь, сохранив звание.

Кирилл и Иван уже доросли до старших капралов. Гордость росла, ботинки стирались, а чувство самосохранения – нет.

Сегодня был особенный день – «День Дураков Джонса».

Традиция Академии: один раз в месяц генерал Коул Джонс разрешал «учебную операцию», где курсанты должны были проявить смекалку и выдержку… и желательно остаться живыми.

– Иван, план такой: берём макет гранаты, суём под койку сержанта и докладываем, что нашли диверсанта.

– Кирилл, нас расстреляют.

– Нас повысят! Если не в звании – то хотя бы в народной

Памяти.

План пошёл под откос, когда на плацу появилась Амори Аэсон – генерал-майор, куратор Академии. Женщина, чей взгляд мог остановить бронетранспортёр на полном ходу.

– Так, курсанты, – ледяным голосом сказала она. – Сегодня День Дураков Джонса. Я наблюдаю за каждым.

Кирилл замер. Граната в руках. Иван уже на полпути к койке сержанта.

– Что делаем? – прошептал Иван.

– Импровизируем, – ответил Кирилл.

И в этот момент граната покатилась прямо к ногам Амори.

Мир застыл.

Даже ветер перестал дуть.

Амори медленно нагнулась, подняла гранату, осмотрела Кирилла с ног до головы и вдруг… улыбнулась.

– Креатив, курсант Малантриус, – сказала она. – Только в следующий раз – без боеприпасов.

Даже генерал Джонс сдержанно хмыкнул.

Кирилл выдохнул. Всё шло по плану.

Ну, почти.

К обеду Академия превратилась в хаотический карнавал.

Кто-то объявил кастрюлю «священным шлемом победы», кто-то построил «танк» из кроватей.

Кирилл взял швабру, поставил её как флаг и прокричал:

– За Академию! За порядок в хаосе!

Иван, стоя на табурете, добавил:

– И за то, чтобы завтра нас не расстреляли!

Через пять минут их импровизированный отряд «Отдел быстрой уборки Джонсов» маршировал по плацу под лозунгом:

“Чисто тело – чистая совесть!”

Амори наблюдала со стороны.

– Если эти двое выживут, – сказала она помощнику, – я лично подпишу им повышение.

– За дисциплину?

– Нет. За оригинальность.

Дневниковая запись Кирилла Малантриуса

День 14.

Академия – это цирк без зрителей, но с оружием.

Сегодня я стал героем Дня Дураков Джонса.

Моя швабра погибла в бою. Табурет Ивана – на ремонте.

Амори сказала, что я «не безнадёжен».

Это, наверное, комплимент.

Завтра снова тренировки.

Может, когда-нибудь я стану кем-то большим, чем шут Академии.

Но пока – пусть смеются.

В смехе легче дышать.

Глава 3. Лед и пламя Эверти

Утро началось не с сирены, а с грохота – кто-то уронил целый ящик тренировочных гранат в арсенале.

И, как всегда, виноват оказался Кирилл.

Ну, почти.

– Это не я! – выкрикнул он, пока Иван стоял рядом, с виноватой улыбкой.

– Технически – мы оба, – буркнул тот.

Но спорить было бесполезно: шаги по коридору уже приближались.

Тяжёлые, уверенные, будто ритм строевого марша.

Курсанты расступались, когда она проходила – Эверти Шанель, куратор Military Police, легенда, которую даже инструкторы называли шёпотом.

Она остановилась перед ними.

Высокая, спокойная, взгляд холодный, но в нём не злость – анализ.

– Кто из вас решил устроить артиллерийские манёвры в арсенале?

Кирилл открыл рот, но Амори Аэсон, стоявшая неподалёку, подошла ближе и тихо сказала:

– Эверти, не грызи их с утра. Они просто пытались донести ящик.

– Донести до ада? – сухо уточнила Шанель.

И вдруг, на мгновение, на её лице мелькнула тень усмешки.

Амори улыбнулась – редкий момент, когда два полюса академии пересеклись.

– Пусть отработают на плацу, – сказала Эверти. – До захода солнца.

– Слушаюсь, – Кирилл вытянулся. – Только можно вопрос?

– Нет.

Но Амори не удержалась и, когда Эверти ушла, шепнула:

– Лучше не задавай ей вопросов, если хочешь остаться живым.

Вечером, когда солнце уже садилось, Кирилл записал в блокнот:

📓 Дневник Кирилла Малантриуса

“День 19.

Познакомился с Эверти Шанель.

Она не злится. Она анализирует. Это страшнее.

Амори спасла нас от полного выгорания – снова.

Кажется, я начинаю понимать разницу между страхом и уважением.

Первый заставляет замереть. Второй – заставляет выпрямиться.”

Глава 4 – “Марш-бросок на звание”

«Иногда пахнет потом, иногда – порохом.

Но чаще всего – кашей из столовой и усталостью, замешанной на дисциплине.»

– Из заметок Кирилла Малантриуса

Комната пахла формой, потом и вечной кашей. Кирилл сидел на койке, уткнувшись в блокнот, и вздыхал.

Шесть утра, и всё, как всегда.

Иван проспал, как обычно. Кирилл скинул его с кровати, Иван в ответ швырнул подушку. Попал прямо в сержанта.

Минус выходной. У обоих.

Амори Аэсон прошлась по плацу – тихо, почти беззвучно. Но от этого становилось только страшнее.

– Малантриус, где твоя форма по уставу?

Кирилл стоял с расстёгнутым воротом, словно специально.

– Вентиляция, – усмехнулся он.

Амори просто улыбнулась и пошла дальше. Эта улыбка бодрила сильнее любого кофе.

Сегодня был важный день – вручение первых лычек. На плацу стоял сам генерал Коул Джонс.

– Младший инструктор Малантриус! – объявил он.

Кто-то тихо свистнул. Иван, конечно же.

Кирилл почувствовал, как внутри что-то ёкнуло.

Не гордость – скорее лёгкое удивление, что на этот раз всё пошло по уставу.

Марш-бросок. Песок под сапогами, пыль в зубах. Кирилл шёл позади – наблюдать, не падать, следить за строем. Иван – в центре, подбадривал тех, кто уже дышал через слово.

Амори – впереди. Её шаг был как метроном, задающий ритм всему подразделению.

– Давай, Малантриус, не подводи! – крикнула она.

– Тактическое прикрытие сзади, генерал-майор, – буркнул он.

Она услышала. Она всегда слышала.

Когда группа вернулась, казалось, будто они отмыли весь штат своим потом. Но никто не жаловался.

Амори подошла и коротко хлопнула Кирилла по плечу.

– Неплохо. Не потерял голову под давлением.

Рядом стояла Эверти Шанель – младшая сестра, в форме, чуть растрёпанная, но с всё тем же внимательным взглядом. Она кивнула. Для Кирилла это было всё равно что медаль.

Иван снова пытался запеть строевую песню. Получился рэп.

Кирилл подыграл ему жестами, и половина взвода пошла в так.

Амори лишь покачала головой – но уголок её губ дрогнул.

Даже в хаосе тут была система. Смех – оружие не хуже винтовки. Он сплачивал. Делал из курсанта бойца, из бойца – человека.

Дневниковая запись Кирилла Малантриуса День 27. Сегодня командовал марш-броском. Без шуток – и это помогло. Кто-то упал, кто-то потерял ремень, а я понял одно: лидер – это не тот, кто кричит громче, а тот, кто подаёт руку, когда другим уже нечем держаться. Амори сказала: «Не потерял голову». От неё – это высшая награда. Эверти кивнула. Пусть это будет моя малая медаль. Иван обещал купить бутылку из «ПивЛаб» в честь события. Жду. Завтра – новые учения. Теперь знаю: уважение зарабатывают не шутками. Иногда достаточно просто поднять рюкзак и идти дальше.

Кирилл закрыл блокнот, сунул в карман и глянул в небо.

Флаг Академии тихо колыхался на ветру,

и в этот момент он понял, что все самые важные победы – внутри.

Интерлюдия I – День Эверти Шанель

Утро в Академии началось с привычного хаоса: сирена, крики, падения, кто-то снова случайно включил тревогу второй раз. Плац гудел, как улей, где каждый считает себя главным пчеловодом.

Эверти шла между строем курсантов спокойно, без резких движений. В её шаге не было спешки, но все чувствовали – она идёт. Её взгляд был тем самым оружием, которое не нуждалось в приказах. Каждое лицо – под прицелом, каждый шаг – под анализом.

«Киря… слишком громкий, но нестандартный. Ваничка – дисциплина в чистом виде, иногда чересчур прямолинеен. Остальные – хаос. Но управляемый. Почти.»

Она остановилась у первого взвода. Один из новобранцев упал лицом в песок. Эверти ничего не сказала. Просто посмотрела. Иногда молчание страшнее любого окрика.

На плацу мелькнула Амори – лёгкая, сдержанная, но с тем самым взглядом, который понимал всё без слов. Эверти кивнула ей коротко. Две противоположности, на которых держалась Академия: холодная логика и тёплая интуиция.

Кофе в руке, папка подмышкой, шаг уверенный. Снаружи – дисциплина. Внутри – буря мыслей.

«Киря делает ошибки, но учится. Ваничка – стабилен, но слишком прям. Эти двое – два полюса одного хаоса. Их ещё не сломала система, значит, из них что-то выйдет.»

Она открыла блокнот, сделала пометку – ровно три строчки. Короткие наблюдения, личные заметки, в которых больше смысла, чем во всём уставе.

Потом подняла взгляд. На плацу Кирилл уже пытался командовать взводом, а Иван – подбадривать. Всё шло не по плану, но – шло.

Когда Кирилл наконец вывел отряд из путаницы, Эверти просто кивнула. Одно короткое движение – и в Академии это было равносильно аплодисментам.

Днём, во время учений, один курсант уронил ящик с гранатами.

– Мэм… кажется, я что-то сломал?

Эверти чуть приподняла бровь.

– Гранаты не ломаются, курсант. Гранаты заканчиваются.

Сухо, сдержанно. Смех прокатился по рядам – тихо, с облегчением. Иногда юмор был лучшей дисциплиной.

К вечеру хаос только усилился. Кирилл и Иван строили из кроватей импровизированный «танк». Эверти видела это издалека и не вмешивалась.

«Пусть думают, что я не вижу. Если сейчас остановить – убью креатив. Если выйдет – научатся командовать.»

Когда конструкция устояла, она снова кивнула. В её мире – это была победа. В их – шанс.

Позже, у штаба, Малантриус нерешительно подошёл:

– Мэм, можно вопрос?

– Только по уставу, Малантриус.

Когда они остались наедине, её голос стал мягче:

– Киря. Если хочешь выжить завтра – слушай шаги. И не перепутай левую и правую.

Короткий совет, почти шутка. Но Кирилл понял – это забота, спрятанная под формой.

Ночью Эверти сидела на крыше штаба с чашкой кофе. Ни звука, только далёкие голоса с плаца.

В блокноте – десятки строк наблюдений, но взгляд устал.

«Я должна быть строгой. Но иногда хочется просто дышать. Иногда – не анализировать, а просто смотреть. На этих идиотов, которые делают из хаоса порядок. Или, наоборот.»

Внизу Иван и Кирилл спорили, кто будет маршировать первым на утреннем построении.

Эверти усмехнулась, спрятала блокнот в китель и поднялась.

«Они ещё не знают, что значит командовать. Но они уже знают, что значит не сдаваться.»

Она допила кофе, выпрямила спину и тихо пошла обратно.

Всё вокруг снова стало идеальным – или, по крайней мере, выглядело так.

Иногда этого достаточно, чтобы удержать целую армию на плаву.

📓 Из личных заметок Эверти Шанель:

«Когда тебе 16 – мир рушится громче, чем выстрел.

Когда тебе 25 – ты уже сама выбираешь, куда стрелять.»

Глава 5 – “Приказ № 107-А: Ананасы, Шанель и серьёзность”

«Когда тебе 16— мир рушится громче, чем выстрел.

Когда тебе 25— ты уже сама выбираешь, куда стрелять.»

– Эверти Шанель, из личных заметок

Утро началось с классики Академии – сирены, пыли и ощущения, что жизнь снова наступила на лицо.

Кирилл стоял у казармы, наблюдая, как новобранец держит автомат, будто это скрипка.

– Не на грудь его, мать твою, а к плечу! – заорал Иван.

– А если плечо устало? – пискнул курсант.

– Значит, автомат командует тобой, боец!

Кирилл покачал головой:

– Мы теперь “старшие”, – буркнул он. – Как будто кто-то проверял.

– Старшие – это когда пиздюлей получаешь и сверху, и снизу, – философски заметил Иван.

К обеду, когда жара добралась до черепа, на плацу появился Cole Jones.

Без слов, без пафоса – просто вошёл, поставил папку на стол.

– Джонсы, хватит философии.

У нас дефицит на складе и переизбыток юмора.

Срочно организовать поставку материалов в USSS и LSSD.

И без ваших… “Творческих решений”.

Кирилл поднял бровь:

– Если вы про банку ананасов – это было стратегическое продовольственное внедрение.

– Это был фруктовый саботаж, – устало ответил Cole. —

И с этого момента вы под наблюдением. Генерал Шанель лично проверит поставки.

Воздух сразу стал гуще.

Иван свистнул:

– Та самая Шанель?

– Та самая, – подтвердил Cole.

Вечером они стояли на складе, готовя грузы к проверке.

Три ящика стояли у стены с надписью “Медицинское оборудование. Не вскрывать.”

Именно туда Кирилл пытался впихнуть три банки энергетика.

– Кир, нас за это расстреляют, – сказал Иван, но помогал.

– Зато с бодростью духа, – ответил тот.

– Это контрабанда уровня “глупость плюс креатив”.

– Армейский баланс, – усмехнулся Кирилл.

Дверь скрипнула – в коридоре послышались шаги.

Кирилл едва успел захлопнуть ящик.

В проёме стояла Амори.

– Джонсы, что вы тут делаете?

– Проверяем целостность тары, мэм, – отчеканил Кирилл.

– По запаху – энергетик “Тройной Удар”?

– Химическая проверка, мэм.

– Ну что ж, если взорвётесь – будет науке новый отчёт.

Амори ушла. Иван выдохнул:

– Я думал, она нас спалит.

– Она просто уважает инициативу, – хмыкнул Кирилл.

Следующее утро принесло пыль, крики и кофе без сахара.

Кирилл уже привык к роли “старшего”, хотя внутренне всё ещё чувствовал себя кадетом.

– Ты не командир, пока не умеешь ругаться как начальство, – сказал Иван, застёгивая китель.

– А ты не брат, пока не напоминаешь мне об этом каждое утро, – буркнул Кирилл.

Когда они подошли к штабу, Cole стоял у входа:

– Внутрь. Шанель прибыла.

Дверь открылась – уверенно, точно, без сомнений.

На пороге стояла Эверти Шанель.

Генерал-майор Military Police.

Взгляд – стальной, но тёплый, как пламя, которое греет, если не подходить слишком близко.

– Генерал Шанель прибыла для инспекции, – ровно произнесла она.

Cole чуть улыбнулся:

– Добро пожаловать, генерал.

– Не “добро пожаловать”, а “почему у вас на плацу стоит ящик с ананасами и табличкой не кантовать”?

Иван кашлянул:

– Стратегический запас, мэм.

– Стратегический идиотизм, – холодно ответила она, но уголки губ дрогнули.

Она подошла ближе, и Кирилл на секунду перестал дышать.

Её глаза задержались на нём – взгляд не генерала, а человека, который видел, как ты растёшь.

– Вы оба выросли, – сказала она тихо. —

Но всё ещё дети, если думаете, что армия – игра.

– Мы просто делаем её веселее, – буркнул Иван.

– Веселье закончится, когда я проверю отчёты.

Она кивнула Cole’у и вышла, оставив за собой запах кофе и озона.

Когда дверь закрылась, в штабе повисла тишина.

Кирилл присел на стол:

– Она же теперь генерал.

– И всё та же Эверти, – сказал Иван. – Только теперь у неё есть законное право стрелять.

Кирилл усмехнулся:

– Помнишь, как она носила наш жетон и кричала, что будет “старшей сестрой генералом”?

– Ага. Тогда ты сказал, что это невозможно.

– Ну… я часто ошибаюсь.

*Я помню тот день.

Вода, кровь, и тихий звук ножниц на кафельном полу.

Мы успели. Иван держал дверь, я – её руку.

Эверти потом сказала, что больше не чувствует боли.

Просто перестала.

С тех пор она улыбается только когда злится. *

📓 Дневник Кирилла Малантриуса

День 123. Military Academy.

Сегодня я увидел её снова. Эверти.

Не просто сестру—силу, собранную по частям.

Когда она входит—воздух замирает.

Никто не спорит. Даже Cole.

Но я знаю её тишину.

Знаю, сколько криков она пережила, прежде чем научилась говорить ровно.

Иногда думаю, что мы пошли в армию не ради службы.

Мы просто хотели защитить её от мира.

А теперь—мир защищается от неё.

Глава 6 – “Курс выживания для умных”

«Если на учениях всё идёт по плану – значит, план кто-то перепутал.»

– Из устного кодекса Джонсов

После визита Эверти база будто выдохнула.

Все старались ходить ровнее, говорить тише, даже кофе наливать без звука.

Но стоило Джонс-младшим остаться без присмотра, как тишина быстро превратилась в подозрительное спокойствие.

– Нам сказали провести учения по взаимодействию взводов, – сказал Иван, держа в руках карту полигона.

– Нам не сказали, как именно их проводить, – добавил Кирилл, уже что-то чертя на песке.

План был прост как гвоздь:

Одна команда обороняется в заброшенном ангаре, другая штурмует.

Но у Джонсов даже простые планы обычно включают в себя дымовые шашки, самодельные флаги и случайные взрывы.

– А если что-то пойдёт не так? – спросил сержант Ли.

– Тогда всё идёт, как обычно, – ответил Кирилл.

Учения начались с классического «Пошёл!»

Иван вёл наступление, Кирилл координировал защиту.

Через пять минут ангар горел – не в прямом смысле, но морально.

– Кто разрешил использовать огнетушитель как оружие? – заорал Иван через рацию.

– Это не оружие, а средство деморализации противника! – кричал Кирилл.

Сержант Ли стоял в стороне и просто записывал что-то в блокнот.

Позже оказалось – это был список фраз для книги “Как не надо учить новобранцев”.

Когда всё закончилось, плац был в дыму, бойцы устали, а вместо победителей – две команды с одинаковым выражением лиц:

«Выжили. Уже неплохо».

В штаб вошла Амори.

Сначала молча. Потом долго. Потом очень долго смотрела на разрушенный ангар.

– Малантриус, это что было?

– Учения, мэм.

– Похоже на операцию “Апокалипсис в миниатюре”.

– Мы отрабатывали действия в непредсказуемых условиях.

– Так вот вы и были этими условиями, – устало сказала она, но уголки губ дрогнули.

Позже, вечером, когда все ушли спать, Кирилл остался на плацу.

Сел на скамейку, достал блокнот и написал:

📓 Дневниковая запись Кирилла Малантриуса

День 147. Military Academy.

Сегодня мы провели учения.

Полигон теперь напоминает зону боевых действий, но мораль личного состава – на уровне.

Амори снова смотрела на меня, как будто пытается понять, кто из нас двоих больше не в своём уме.

Иван сказал, что хаос – это тоже форма порядка.

Наверное, он прав.

Если всё вокруг рушится, но ты при этом смеёшься – значит, командование у тебя в крови.

А если ещё и выжил – то вообще успех.