Кочевник на двух колёсах

Хозяин лениво махнул мне рукой – мол, заходи.

Меня накормили подозрительного вида супом, за него я отдал около двадцати долларов. Я старался не думать, что плавает в тарелке, поэтому хлебал молча. К супу шли неплохие бонусы – прохладная кока-кола и бесплатная ночевка.

Вспомнил слова пограничника, спросил, не будет ли проблем?

Хозяин гордо усмехнулся.

– Ой, да не переживай, я сам из армии, ничего не будет тебе. Иди ложись в юрту!

Сон вырубил ровно в ту секунду, когда я начал размышлять, как высоко прыгают туркменские сверчки.

…Обычно, подкошенный усталостью, я не видел снов. Но сегодня летел по алматинскому проспекту Аль-Фараби, вдыхал прохладный воздух, разглядывал новые вывески, ощущал ровный асфальт. Но вдруг полотно задрожало, разметка превратилась в адскую трещину, из которой раздался стук, превращающий колени в трясущееся желе. В ночную прохладу ворвался тяжелый запах войлока. Я вскочил…

Сдали… Подставили… Мое путешествие закончится в туркменской тюрьме. Я заметался по юрте, хватая вещи… Стук прекратился.

Я прилег, вслушиваясь в ночь. Через десять минут дверь распахнулась, я снова подскочил. Хозяин стоял с мужчиной небольшого роста. Показал ему на место возле меня, сказал что-то по-туркменски и вышел. Тот кивнул, лег в метре от меня и через минуту захрапел.

Завтрака я не дождался. Торопился добраться до границы, чтобы не быть застигнутым туркменскими силовиками где-то в ночи. К полудню добрался до Серахса – границы с Ираном, на последнем километре как нетерпеливый ребенок давил на педали. Задание туркменского пограничника было выполнено – четыре дня через Туркменистан останутся в моей личной книге рекордов навсегда!

День 18 – Иран

Обычно на границе встречают строго, а меня, обгорелого, заросшего, с диковатым оскалом – тем более. Иран же встретил меня миловидным лицом женщины-пограничника в платке. Ее Welcome to Iran с мягким акцентом придало мне сил. У меня вежливо спросили, куда я направляюсь, как проходит путешествие.

В Иране серьезно относятся к наличию радикальной религиозной литературы у въезжающих в страну. Но у меня с собой была только многострадальная «Путешествие домой» Раджанатха Свани.

Девушка с живым интересом повертела книгу и с лучезарным «мерси» вернула ее мне. Забавно, на иранском «мерси» тоже значит «спасибо».

Здравствуй, Иран!

Пройдя границу, я словно обновился, стряхнул грязь и страхи прошлых километров и теперь летел вперед с наивной улыбкой. Меня ждал Иран – чудесная республика, о которой я столько грезил.

До крупного города – Мешхеда – ехать 180 километров, выжать их нужно было сегодня, чтобы не ночевать на улице. Перекусил в придорожной забегаловке и рванул.

Ландшафт становился все дружелюбнее. Подъемы не давали заснуть, потянуло прохладой, я ликовал.

Внезапно фура слева начала сигналить, остановилась. Из нее выскочили трое мужчин и направились ко мне. Я старался улыбаться бородачам. Черт, что им нужно?

Мужчины что-то затараторили на фарси. Я размахивал руками, показывая, что ничего не понимаю. Через некоторое время до меня дошло, что они хотят предложить воду. Воду взял, имена узнал, поехал дальше. Компания уехала так же шумно, как и появилась.

Из проезжающих машин мне кивали, махали, ободрительно кричали.

Через несколько километров снова остановился белый седан, на этот раз мужчина вынес мне бутылку воды, банан и шоколадку.

– Welcome to Iran, – сказал он, протягивая еду.

Еще два раза незнакомцы останавливались и предлагали помощь. Я не мог понять, почему эти люди так сопереживают мне, почему искренне хотят помочь. Мозг с трудом ворочался, усваивая новую мысль: люди человечны. Удивительный народ!

Стемнело быстро, я проехал только восемьдесят километров, по карте до ближайшего населенного пункта нужно было ехать еще двадцать.

Темнота стала непроницаемой, я все ехал и ехал вверх, а холм и не думал заканчиваться. Пошел пешком, чтобы не наехать на неприятности. Бархатный мрак казался даже уютным, но ставить палатку мне не хотелось – боялся заблудиться. Решил идти, пока не увижу свет поселений.

Воздух быстро стал холодным, темнота замерла, уставившись на меня миллионом немигающих звездных глаз. Не было слышно ни птиц, ни шума машин. Я отгонял от себя жуткие мысли, прислушиваясь к глухому стуку сердца и унылому скрипу колес.

В такие моменты время начинает показывать свою темную сторону, издеваться, растягиваться, останавливаться. Будто и не было всей моей предыдущей жизни, других стран и городов, ничего никогда не существовало – только темнота, бесконечный холм и скрип колес.

Я старался не думать, позволил сознанию, как дыму, принимать причудливые формы, не допуская илу прошлого подняться со дна. На бой с тенями я не был готов.

Свет, сияющий впереди, заставил сердце биться, как если бы настоящее солнце внезапно спустилось и персонально осветило дорогу. Но это был всего лишь пикап, шумно пережевывающий гравий громадными колесами. Но в тот момент мне так не казалось. Это был Спаситель, Торжество человеческой мысли, Свет во тьме, но только не «всего лишь пикап».

И он пролетел мимо. Да что за …?!

Ан нет, все хорошо. Машина остановилась на расстоянии ста метров от меня. Водитель обратился ко мне на фарси, я заученно замахал: «English, english».

Мужчина посмотрел на меня, решительно зашагал вокруг машины, достал телефон, позвонил, подбежал с телефоном ко мне.

Из трубки мне уже кричали: «Hello, hello?»

Голос принадлежал Мехмету – брату водителя. Он объяснил, что меня приглашают в гости, я кивнул. В машине нас ждали женщина и двое малышей. Я старался казаться улыбчивым, чтобы моя борода не напугала ребят. Вместе с водителем погрузили велосипед в пикап и поехали.

Нормальное сиденье, которое приютило меня полностью, а не только ту мозоль, в которую уже давно превратилась моя пятая точка, и ровное гудение печки моментально вырубили меня. Я дремал, слушая, как Абдулла тихо разговаривает с женой, и на секунду у меня появилось чувство, будто мне снова пять лет и меня везут с шумного праздника домой.

Мы въехали в тихий поселок, несколько псов рванули к машине. Я высунулся из окна словно школьник, приехавший на каникулы. Вид засыпающих домов, осознание того, что за стенами мирно вздыхают во сне люди, успокоили меня. Больше не было одиночества, больше не было пустоты.

Большеглазая хозяйка дома обладала удивительным женским даром создавать уют одним прикосновением. Через несколько мгновений после нашего приезда стол уже заполнился чем-то ароматным.

Абдулла продолжал что-то рассказывать, заполняя молчание. Я, улавливая отрывки слов и жестов, кивал и вгрызался в поданное мясо. В какой-то момент мы все же смогли понять друг друга – по телевизору передавали Лигу чемпионов, и двое мужчин из двух не понимающих друг друга людей превратились в болельщиков футбольных команд – «Реал Мадрид» и «Барселона», которым не нужно было слов, чтобы доказывать превосходство своих фаворитов.

Утром мне дали огромный сверток иранских вкусностей. Я поблагодарил как мог семью Абдуллы и рванул дальше.

Вчерашний адский подъем сегодня обернулся удачей. До Мешхеда я летел с холма под тридцать километров в час, изредка смахивая слезы от ветра и восторга. Дорога была ровной, погода – отличной, и я снова поблагодарил изобретателей велосипеда за ощущение полета и легкости.

Мешхед – второй по величине город Ирана с населением более двух с половиной миллионов человек. Шииты со всего мира приезжают сюда к главной святыне города – мавзолею имама Резы. Город встретил меня шумными трассами и мелодичными призывами к молитве. Я снова бродил с раскрытым ртом, озираясь на минареты. Видеть столько полностью закрытых одеждой женщин было непривычно, но, кажется, я своим видом пугал их больше.

Нашел жилье на couchsurfing. Меня встретил парень Эхсан Мирмостафае. Он привел меня в просторную квартиру, заставленную статуэтками и конструкциями. Это была настоящая галерея с картинами, с ощущением классической музыки, словно застывшей в воздухе, и, конечно, с главным экспонатом – отцом семейства.

Они с супругой всплеснули руками при виде меня. Женщина тут же убежала накрывать на стол, пока отец Эхсана рассказывал мне о своей главной страсти – живописи.

Сам он, больше похожий на дирижера, чем на художника, то и дело взмахивал тонкими пальцами и объяснял, как нужно понимать картину. Под каким углом и на каком расстоянии смотреть на нее, чтобы понять задумку автора. Расписывал, какое значение имеют оттенки и чем отличается скрытый мазок от выраженного.

Когда я спросил о любимых художниках, его глаза загорелись, как если бы меня спросили о моих впечатлениях после концерта Queen. Истомин, Айвазовский, Верещагин, Малевич, Суриков – он рассказывал о них с упоением. Ему самому нравилось рисовать Русь, казаков. Простор, светлые тона русского пейзажа вдохновляли его. Я с детства знаком с людьми искусства, моя тетя Лейла Махат – художник, в ее доме я научился ценить картины, понимать искусство, поэтому сейчас снова вспомнил детство.

Иранская кухня – одна из древнейших в мире. И вкуснейших. Огромное разнообразие риса, мяса, овощей. Когда хозяйка дома расставляла на столе еду, я искренне пытался не коситься в сторону угощений, а слушать художника. Получалось плохо. Уже после плотного ужина сделал пометку в голове: найти иранскую кухню в Казахстане.

Мешхед разбудил меня теплым ветром и призывом к молитве. В этом городе я чувствовал себя на удивление спокойно. Улицы уже были умыты водой, дороги быстро наполнялись машинами.

Кстати, движение в Мешхеде, да и вообще в Иране, сумасшедшее. Но хаос этот упорядоченный, не вызывающий ни у кого криков, лязга железа и разбирательств. Пока толкал рядом с собой велосипед и рассматривал здания, заметил, что здесь много девушек за рулем. Серьезные, покрытые плотными платками, они обгоняли мужчин, подрезали их и лихо вырывались вперед.

«Мы непременно испытаем вас незначительным страхом, голодом, потерей имущества, людей и плодов. Обрадуй же терпеливых…» Коран. Сура 1. Аль-Фатиха