Спаситель

– Я не знаю.

– Ты сказала, что находишься добровольно здесь. Тебе платят?

– Нет.

– Откуда ты?

– Не знаю.

– Что ты вообще знаешь?

Действительно, кажется, я знакома с внешним миром, но в моих воспоминаниях ничего нет, кроме комнаты, в которой сплю с мужчинами. Не уверена, что способна ответить хоть на один твой вопрос, Гоша.

– Я завтра уезжаю, Алиса. Вернусь через пару недель. Ты будешь меня ждать?

Ты – единственный, кто разговаривал со мной дольше двух минут. Может быть, у меня есть шанс узнать о себе чуть больше, только благодаря тебе. Если я пойду вслед, оставишь ли ты меня позади? Какая разница? У меня нет выбора.

– Да.

– Мы обязательно выясним, что с тобой случилось, – завязывая последнюю прозрачную резинку на хвосте, Гоша погладил затылок и поправил одну петельку, указательным пальцем, – всё! Не удивляйся, что я так хорошо плету косы. У меня есть дочь. И жена, была когда-то. Но это всё в прошлом, теперь моя цель защищать весь мир, всего лишь.

Кажется, Гоша говорит о вещах, которые приносят ему боль, но тогда почему его голос такой спокойный? Неужели, он сдерживает себя? Зачем?

– Обещаю тебе, что вернусь, но, если случится так, что у меня не получится приехать, знай – я мёртв. Видишь ли, Алиса, есть вещи, которые не подвластны обычному человеку. Но теперь я знаю, что есть кто-то, кто нуждается во мне сильнее, чем остальной мир.

О чём ты? Кто это? Что ты говоришь? Почему даёшь такие обещания? Не понимаю, как можно испытывать что-то к кому-то настолько сильное? Дай мне чуть больше! Расскажи, как ты пришёл к такому!

– Я отвезу туда, где тебе помогут. Я смогу защитить тебя и твоего ребёнка. Не бойся меня. Только будь сильной и никому не говори о нас.

О нас? Неужели, что-то происходит? Со мной. Сейчас. Не уходи, расскажи побольше о себе, прошу тебя. Мне нужно заполнить пустоту внутри, я должна хотя бы попробовать, какого это, жить.

– Мы обязательно встретимся, Алиса, – наконец смогла разглядеть в его искренней улыбке грусть. Так выглядит отчаяние. Неведомое, чужое чувство, которое могу лишь наблюдать со стороны.

Оставляя меня наедине с остывшей тарелкой жареной картошки с мясом, Гоша вышел из помещения, прикрыв трухлявую дверь. Я не вижу его, но аромат чужака навсегда останется здесь, со мной, до смерти. Всматриваясь в отражение окна, заметила изменившийся внешний вид. Аккуратно собранные волосы дополняли круглое лицо, напоминали корону. Белоснежная кожа, платье с короткими рукавами, от которого пахло мылом. Позади нежная постель, без песка и абсолютно пустая, безжизненная комната. Этот парень что-то сделал со мной, дополнил существование смыслом. Я буду ждать тебя, чтобы узнать продолжение истории.

После исчезновения Гоши время стало предательски медленно идти. Я думала, что спросить у такого человека, чтобы лучше понять его чувства. Неужели, это действительно мой единственный шанс на спасение? И что будет в конце? Смогу ли написать что-то своё или мне до могилы придётся вкушать только чужое прошлое? Прошу тебя, вернись поскорее. Почему день так долго меняется с ночью?

За несколько суток меня посетило трое гостей. Последний так сильно увлёкся игрищами, что ударил мою голову об стену, пробив панель. На какое-то мгновение я потеряла сознание, а когда очнулась, на холодном полу, его уже не оказалось рядом. На следующий день в гости зашёл спаситель. Пробравшись в спальню с интригующим подносом в руках, мужчина с трудом держал равновесие. Он раскачивался из стороны в сторону, как море в период шторма, роняя в пути баночки с лекарством и мелкие монеты. Я видела, куда закатилась ёмкость с белыми капсулами. Возможно, секрет хранится в них? Не думаю, что спаситель позволит мне так легко раскрыть все его тайны. Поэтому нужно быть сильной, как того желал Гоша.

– Ты скучала по мне, родная? – он всегда говорил это при сильном алкогольном опьянении, гладя моё горло вверх-вниз, представляя, как погрузит внутрь нечто большое и склизкое. Отчего мой желудок будет выворачивать наружу.

Я видела сотни раз, как он, расстёгивая ширинку перед моим носом, с глазами переполненными мёдом и сверкающими зубами, смотрел на оголённое, беззащитное тело, как на товар с витрины. И мне известно, что за вкус у него, когда ноздри наполняются соплями, а глаза невозможно сомкнуть из-за наплывающих слёз. Та боль, из-за вырванных волос с затылка, и жжение внизу живота, где-то под сердцем моего малыша.

– Блядкие косички, зачем ты их сделала? – спаситель не мог намотать хвост на руку, чтобы жёстче погружаться внутрь бездонного рта, отчего злился и терял темп. Это мой шанс.

Пока он, упуская хватку, менял позу, потому что тонкие суставы не выдерживали его ожиревшего массива, я оттянула голову назад, выпуская мерзкого змея хозяину, и укусила за самое нежное, красное место. Зная, что последует за моим саботажем, пала на постель, подальше от сжатых до предела кулаков.

Поросячий визг спасителя дал понять мне, что всё сделано верно. Я уже не слышала, что он кричал, пока убегал в ванную комнату, оставляя за собой кровавые лужи, потому что впервые следовала за целью. Между шкафом и косяком лежала она, тёмно-коричневая баночка с белой этикеткой. Все капсулы высыпались из неё, пока я поднимала пропажу. Неважно. «Бензодиазепиновый транквилизатор. Показан к применению при лечении различных нервно-психических заболеваний». Что в других банках? «Анксиолитическое средство. Показан к применению при лечении неврозоподобных, психопатических, психопатоподобных и реактивных состояний». «Атипичный нейролептик, оказывает антипсихотическое и седативное действие. Показания: риск повторного возникновения суицидального поведения у пациентов с шизофренией или шизоаффективным психозом». Какие сложные названия, это всё для меня? Но я не никогда не хотела этого. Ничего не хотела. Зачем мне эти препараты? Они ведь нужны для больных. Я не чувствую себя такой.

Мне удалось расставить всё по местам до того, как спаситель вернётся. Но он ничего не приметил. Морщинистый лоб сжался пуще прежнего, в отражении души сверкала ярость, невиданная мне ранее. Не знаю откуда, но моё будущее было известно. Ослеплённый бесконтрольной ненавистью, за ампутацию, кажется, самой важной части тела, спаситель бил меня всем, чем мог. Попадая по лицу, животу, ногам, хлестал ремнём, лязгая бляшкой на ветру при замахе. Когда старая рука уставала приносить мне боль снаружи, приступал к наказанию изнутри, без жалости и здравомыслия, проникал руками, разрывая, царапая мягкие ткани. Но когда ему наскучила такая мера изощрения, использовал ноги. Совсем скоро постель стала столь гладкой от крови, что я скатилась на пол, там, получив пару финальных ударов по животу, погрузилась во тьму. Во рту чувствовался металлический привкус, пока конечности плавали в море густых воспоминаний. Что могло привести меня сюда? Лишь перемены, которых ждала дольше, чем существовала. И ничто не может изменить моей природы, кроме шанса, которого я не упущу, не отдам, даже тебе, спаситель.

Сколько прошло часов? Может дней? Я всё ещё жива? Да, жива. Острая боль, что расходится по всему телу, как вирус, не позволит мне ощутить иллюзию беззаботности. Ничто не даёт понять, что ты жив так сильно, как разорванные сухожилия, кровавые синяки на бёдрах и инородные объекты во влагалище. Нужно открыть глаза. Где я? Засохшая кровь мешает поднять веки. Ладони прилипли к полу. Мне нужно подняться. Чувствую запах крови. Свежей. И боль там, внизу. Да, я знала, что такое случится. Надо встать, упрусь спиной в угол, а руками в стены, всё выскальзывает и болит, ужасно болит. Не могу даже дышать, кажется, что вот-вот разорвусь пополам и никогда больше не поднимусь. Прости меня, умоляю, прости, я не желала такого будущего. Я ничего не желала. Но думаю, что ты не заслужил таких родителей. Никто не заслужил.

Вытащив золотую бляшку от ремня между ног, согнула колени, чуть-чуть съехав спиной. Не знаю, как выглядело моё лицо в тот момент, но, стянув зубы, я смотрела в потолок, пока руками, проникала вглубь чрева. Да, мой родной, тебе пора.

И не прошло больше пяти минут, как нечто горячее, склизкое, но безумно большое выпало из меня, с грохотом, скатилось ниже по паркету. Нас ещё связывала прочная, толстая нить, но уже известно, что на том конце провода абонент не смог достучаться до меня. Ни до кого. Спи спокойно, мой родной, я не забуду тебя. И никто после не падёт бессмысленной жертвой глупых, необразованных родителей. Я никогда не любила тебя, но такого будущего не желала. Прощай.

И снова грёзы. Густые, сверкающие во тьме, хаотичные звёзды кричат о потраченных судьбах и пустых обещаниях. Может, стала бы я такой же, имея чуть больше, чем ничего. Но сейчас, падая всё глубже и глубже в бездонную яму сверкающих ртов и мнимых эмоций, не слышу даже биения сердца, забывая, как дышать, держу самое дорогое, что когда-либо имела. И, не коснувшись его, потеряла, без возможности даже попросить прощения. Несправедливость. Смею ли я говорить о ней? Пустая оболочка без мнения. Как кукла в руках душевнобольного мастера, как ветер посреди адской пустыни, как девушка в толпе диких, бездушных людей. Вы слышите их? Шаги приближающейся тьмы. Она нашла меня, наконец. Теперь, даже такое низкое существо, как я, не будет одиноко.

И почему я не могу открыть глаз? Хотя бы раз взглянуть на окружающих мир, на то, что привело меня к концу. Тепло? Откуда? И запах мыла. И шум. Это человеческие голоса? Их так много. Неужели, я в раю? Не может быть. Столь грешное существо без цели и дара, никогда не ступит на чистую дорогу здравомыслия. Только если… его кто-то приведёт туда, под руку, не отпуская ни на минуту. Снова их слышу, голоса всё отчётливее звучат, но не разобрать, что они обсуждают. Думаю, мне пора.

От комы меня пробудило тепло. Нечто очень горячее прильнуло к щекам, шее, лбу и носу. Затем, в пространстве между сном и реальностью, я почувствовала запах тлеющего костра и немного дыма, что принёс попутный, весенний ветер. Решив поднять окаменевшую конечность, застыла, потому что в моих силах подвластны лишь веки. Что-то тугое сковывает запястья, грудь и ноги, не разрешает двигаться, даже для вдоха места не хватает. Тогда, раскрыв совсем чуть-чуть глаза, увидела танцующий, жёлтый цветок на фоне красного моря. Не думала, что увижу нечто подобное. Недалеко, на расстоянии вытянутой руки, сидит незнакомый мужчина в чёрной униформе. Все силуэты размыты, до сих пор организм не способен полностью восстановиться от длительного анабиоза. Поэтому я не двигалась, лишь наблюдала за окружением. Схватившись за тоненькие пальцы, рыжие платья танцевали вокруг брошенного тела, обжигая лицо. Со временем, глаза привыкали к ярким краскам, всё лучше и лучше распознавая очертания.

– Она очнулась, возвращайся, – вслед за хриплым звуком, будто из потустороннего мира, заговорил мужчина подле меня.

Наверное, шипение издавала толстая рация, что висела на кармане бронежилета где-то в районе груди. Исследуя всё больше местности, мне открылись новые, до момента неизвестные, горизонты. Я не узнавала окружения, запахов. И себя, в том числе, потому что собственные конечности не слушались. Единственное, что связывало меня с прошлым, отсутствие бесформенного, твёрдого живота. Да, конечно, я всё помню.

– Алиса, как ты себя чувствуешь? – с неравномерной отдышкой, влажным лбом и грязными руками, ко мне подбежал, снося верхний слой почвы, Гоша. Характерные черты и, единственный в своём роде, низкий, но чёткий голос, принадлежали только ему, – ты знаешь, что там случилось? Кто это сделал с тобой?

Сделал что? Почему твоё лицо выглядит так, будто не я виновник произошедшего? Неужели, ты снова расскажешь мне что-то новое?

– Я знал, что надо было забрать тебя сразу! Идиот, какой же идиот!

Ему… грустно? Гоша, что ты пытаешься сделать? Почему твоё лицо выглядит таким несчастным?

– Не видел ничего подобного даже на войне. Понимаю, что тебе страшно, но прошу, расскажи мне всё! – горячая, почти обжигающая кисть, держала меня за руку, очень крепко, но бережно, как хрусталь.

– Я родила и уснула. Спаситель разозлился, наверное, за мой поступок.

– Спаситель? О ком ты говоришь? Какой поступок?

Громадные вопросы размером, кажется, с Анды, прижали меня сплошняком к мокрой земле и не отпускали. Наверное, мне сильно недостаёт опыта в общении с людьми, особенно с теми, кто как-то присутствует в скучной жизни.

– Ты о моём отце говоришь? – заметно интонация Гоши сменилась с низкой и спокойной на грубую. Молчаливый напарник в полицейской форме скрылся за припаркованным камуфляжным внедорожником без крыши, что стоял в десяти метрах от лагеря.

– Почему ты так спокойно говоришь о человеке, который издевался над тобой, Алиса? – крепко сжав обмотанные плечи, Гоша приподнял меня над красным, потрёпанным спальником, – ты должна ненавидеть его, злиться! Всё, что угодно, но только не спускать ему всё с рук! Он – урод, Алиса. Никогда, никогда, слышишь? – теперь мужчина закричал, направляя ярость куда-то в воздух, – не называй его спасителем!

– Я должна злиться?

Мы не могли оторвать взгляда друг от друга. Возможно, нам стоило больше говорить о том, что происходит внутри. Во всяком случае, так я бы лучше поняла, как влияют эмоции на меня.

– Да, он ведь, насиловал тебя? – снова голос стих, Гоша стеснялся говорить о произошедшем. Наверное, моя жизнь имела больше изъянов, чем предполагала.

– Я не сопротивлялась. Поэтому, не думаю, что это можно назвать насилием.

– Но ты этого не хотела, так ведь?

Наконец, спустя столько времени, мой новый друг понял, что со мной происходят странные вещи. Я вижу смущение поверх любых других эмоций с его мимики. И чем дольше мы смотрим друг на друга, тем глубже он тянется за мной в бездну.