– Она зовет себя Антич, – сообщила я.
– Что ей нужно?
– Она тебе не сказала?
Анатабель помотала головой и спросила:
– А тебе?
– Она собирается отомстить мне за то, что я разлучила ее с мужем, соблазнила султана, и собиралась выйти за него замуж.
– Ты? – удивилась Анатабель. – Да ты же его терпеть не можешь!
– Ей так не кажется.
– Ну, ладно, а я здесь причем?
Я усмехнулась от посетившей меня неожиданной догадки.
– Антич знает, что мы уже не подруги и, скорее всего, хочет посмотреть, как мы будем себя вести. Если хочешь повеселить ее, впадай чаще в истерику, ломай тут все. Мы даже можем подраться. Вот уж она посмеется.
Анатабель догадалась, что каюта находится под наблюдением, и как-то присмирела. Я решила подсластить пилюлю:
– Возможно, ты ей не очень-то и нужна. Так, что она потребует за тебя выкуп, либо просто…
– Выкинет за борт, – сообразила она. – Пожалуй, я немного посплю, – и тяжко вздохнула. – Жаль, мое платье от Сачер де Олибре безнадежно испорчено.
Но только заснуть ей никак не удавалось. Пока я расчесывала волосы, она ворочалась в постели. Как-никак в каменном платье от Сачер де Олибре спать не полагается. Самое, пожалуй, неприятное в этой пытке, когда от дорогостоящей ткани отрывается камень, и со звоном падает на пол. При таком звоне любые сновидения мгновенно отлетают на недоступное расстояние.
– Лануф, тебя когда-либо похищали?
– Часто.
– Это было до «Розовой Мечты» или позже?
– До.
– И ты мне ничего не рассказывала? – она привстала.
– И сейчас не собираюсь.
– Прости, я слишком назойлива, – она плюхнулась на подушку головой, и пробормотала, глядя в потолок, – наверно оттого, что это со мной происходит впервые. Я не знаю, как себя вести.
Я долго думала, какую прическу себе сделать. Скромная в виде хвоста или узла на затылке в положении пленника была бы очень кстати, но против нее бунтовала строптивая часть моей души. Эту часть души устроила бы вызывающая прическа типа: «цветной панк», но для женщины моего возраста и положения в обществе – это было бы очень смешно. Разглядывая себя в зеркало, я решила, что, поскольку, по словам Антич я самая распущенная женщина во вселенной, то и волосы тоже должны быть распущенными. А вместо платья хорошо бы одеть соблазнительную ночнушку или рубашку. Осмотрев гардероб, я была разочарована. В нем вообще ничего не было. В гардеробе можно было лишь спрятаться от вездесущих, но невидимых глаз видеокамер.
Длинное синее платье никак не соответствовало предполагаемому образу распущенной женщины. С ним надо было что-то делать. В первую очередь укоротить подол. Но… ножниц в каюте не оказалось. «Да, понятно, – сообразила я, – ножницы заложнику не игрушка, ими и порезаться можно, а еще и порезать кого-нибудь нечаянно»
Тогда я пошла на хитрость. Стала разрывать подол платья на широкие полосы.
– Что ты делаешь? – поинтересовалась Анатабель.
– Меняю имидж.
– Зачем?
Она раздумала спать, и теперь сев, смотрела на меня, недоумевая.
– Как думаешь, если я завяжу эти ленты бантиками, я стану похожа на женщину легкого поведения? Какую-нибудь доступную плясунью- Вертихвостку?
– Не знаю, скорее всего, но зачем тебе это?
– На случай, если Антич захочет отдать меня в качестве развлечения своим слугам. И сама захочет присутствовать при этом.
Самое трудное было располосовать подол платья сзади, не снимая его. На помощь бывшей подружки рассчитывать не приходилось, и потому кое-как, но с задачей я справилась сама. Завязала первый бант. Получилось красиво, а главное – то, что надо! Затем, не спеша завязала остальные.
– А что такое может быть? – в голосе Анатабель послышался страх.
– Вполне. Что еще делать с распущенной женщиной, каковой она меня считает? Осталось лишь глаза подвести, да губы яркой помадой покрасить. Как думаешь, я им понравлюсь?
– Лануф, не говори так!
Я пожала плечами. Не любо, не слушай. К тому же я говорила все это не ей, а тем, кто за нами наблюдал. Мои слова непременно долетят до ушей Антич, и та мне назло не станет отдавать меня на развлечение слугам, если подобная мысль была в ее голове. И даже, если не было, то лучше перестраховаться.
– Анатабель, я на твоем месте готовилась бы к худшему. Ты не во дворце султана, чтобы капризничать и предъявлять претензии.
Мой совет ей не понравился. Она нахмурилась, скривила губки, словно в воздухе запахло чем-то неприятным. Затем встала и подошла к зеркалу.
– Лануф, она же не может так с нами поступить.
– А кто ей помешает?
– Но нас уже ищут… – сказала она как-то неуверенно.
– Меня никто, а тебя… Ты уверена, что кто-то будет тебя искать?
Анатабель сердито покосилась на меня.
– Вот то-то… – поняла я ее мысли. – Когда нас найдут, если такое чудо вообще случится, мы успеем состариться.
К этому времени я закончила работать с платьем и приступила к нанесению макияжа. Внезапно померкло освещение, но прежде, чем я успела высказаться по этому поводу, освещение восстановилось. Вместо меня высказала свое оригинальное мнение Анатабель:
– Надеюсь, в корабль врежется метеорит и угодит прямо в голову Антич.
Мы переглянулись и рассмеялись. Да, именно этого нам сейчас и не хватало. Но, кажется, мы зря перешли на веселый лад. Спустя пару минут явилась Антич. Анатабель восприняла ее приход настороженно, во всей ее фигуре читалась неприкрытая агрессия. Проще говоря, она готова была рвать, метать, кричать и биться в истерике.
Антич была в золотистом шелковом платье, выставляющем на показ ее загорелые, до бронзового загара плечи и ноги. На поясе, заменяя украшения, висели: слева – кортики в ножнах, а справа в виде груш – парализаторы ближнего действия. «Беллы» на этот раз не было – она не гармонировала с внешним видом женщины в маске. Зато правая рука сжимала позолоченный «Револ». Крупнее, чем был у Татхенгана, но размер, а еще больше – содержимое, невольно внушали уважение к его хозяйке.
Антич звонко цокнула каблучками туфель, отойдя от входа на пару шагов, и остановилась. Черные глаза, выглядывающие из-под маски, смотрели на нас, вспыхивая от гнева.