Земля зомби. Два локтя по карте

– Врать не буду, государству сейчас требуется много ресурсов! Но, поверьте мне, целая армия квалифицированных специалистов долго рассчитывала, какой процент налога изымать, чтобы и государство не было в минусе, и люди смогли выжить. К тому же, не стоит забывать про военное положение, в котором находится страна, мы могли бы, опираясь на него, вообще всё изъять с помощью силы! Но мы же не звери, поэтому просим всего лишь 70% от прибыли, в виде налога.

Услышав такое, многие не смогли сдержать удивление, в комнате раздались тихие возгласы удивления, зачастую матерные. Депутата это не смутило, он говорил дальше, добивая охуевш…ю от услышанного публику своим следующим заявлением:

– Относительно воинской повинности. Нам нужна половина от всех боеспособных лиц мужского пола, в возрасте от 18 до 60 лет! Не переживайте, взамен для защиты вам будут присланы хорошо подготовленные люди.

– А тех, кто находится на административных должностях, забирать не будут! – решил под конец немного подсластить пилюлю депутат.

Но он не учёл местных реалий Рынка, где не процветала старая практика, в которой начальники были далеки от простых смертных и легко сливали их ради прибыли или спасения собственной шкуры. Тут все были готовы рвать зубами за всех, не взирая на должность и социальный статус.

Прежде чем ответить, Гестаповец дождался незаметного знака от хозяина Рынка, который сидел и усиленно прикидывался ветошью и пару минут делал глубокие вздохи, успокаивая себя.

Немного остыв, министр обвёл взглядом охрану высокопоставленного гостя, впившись своими глазами-ледышками ему в галстук, словно пытаясь взглядом затянуть его на шее, как удавку, и, чеканя каждое слово, произнёс:

– Мне тяжело подобрать слова, которые опишут степень Вашего, а затем и моего охуе…ания!

От такого вступления депутат заметно напрягся, самодовольная улыбка покинула его лицо, скулы чиновника растянулись в нервном хищном оскале. Прибывшие вместе с ним охранники тоже заметно напряглись и подались вперед, но тут же были остановлены злобным вскриком Гестаповца, который, повернув голову к ним, резко воскликнул:

– Не дергайтесь, быки картонные, иначе все тут поляжете!

Что, что, а быть убедительным наш «ненастоящий министр», как охарактеризовал подобные должности высокопоставленный гость из Москвы, умел. Охранники растерянно замерли где стояли и даже казалось, что они сдулись и стали поменьше ростом и поуже в плечах.

Депутат, злобно сверкая глазами, начал неосознанно теребить рукой свой галстук, пытаясь что-то вякнуть, но Гестаповец бесцеремонно прервал его, злобно произнеся:

– Я всё, что хотел, услышал, теперь ты сиди, «гость дорогой», и слушай наш ответ. Свои сказки, как ты и тебе подобные только и делают, что беспокоятся о благе страны и народа, оставь для зомбаков! Может, они со своими мертвыми и протухшими мозгами поверят в подобную ахинею. Я знаю вашу породу, которая любит козырять любовью к родине и призвать к патриотизму простых смертных. Только на самом деле родина у тебя там, где жопа в тепле, и весь твой патриотизм с любовью к родине – ненастоящий, как и твоя белоснежная улыбка из искусственных зубов – сплошная фальшь!

Красный, как рак, депутат от волнения сорвал со своей шеи галстук и принялся растягивать ворот рубахи, который от взгляда и слов Гестаповца начал мешать ему дышать. Министр продолжал добивать бедолагу, выдавая ему свой ответ жёстким металлическим тоном:

– У таких «патриотов» все украденные из бюджета деньги хранились где угодно, только не в родной стране! Там же, как правило, жили жёны и дети. Жили, лечились, учились! Поэтому я не желаю слушать то говно, что ты сейчас из своего рта пытаешься вылить нам в уши! Вы бросили людей, кинувшись спасать свои жирные задницы, рассчитывая отсидеться где-то в райском уголке, но, походу, не успели вовремя слинять, и теперь решили заняться тем, что только и умели делать всю жизнь – жить припеваючи за чужой счёт! Глядя на твой неуместный костюм без единой складки и блестящие лакированные туфли, я готов спорить, что ты собственной рукой не убил ни одного зомбака! Но я это исправлю. Если спустя 10 минут ты всё ещё будешь находиться на территории нашего рынка, то станешь участником в гладиаторском поединке с мертвецом!

На гостя из Москвы было страшно смотреть, он сидел весь красный, выкатив глаза и тяжело дыша. Казалось, что его сейчас хватит кондратий, и страна лишится важного члена общества. Но гад был живучее таракана и так просто не мог закончить свою грешную жизнь. Зато, прежде чем уйти, он осыпал нас угрозами.

Резко вскочив с места, он с грохотом опрокинул стул и, возвышаясь над сидящими за столом, голосом, дающим петуха, прокричал:

– Я так и думал, что тут сборище предателей и анархистов, мечтающих о развале страны!!!

– Ну ничего, когда я вернусь сюда с армией, вы горько пожалеете о своих словах!!! – прокричав угрозы напоследок, он направился быстрым шагом к выходу, расталкивая своих охранников плечами.

Гестаповец тоже резко поднялся из-за стола, схватил оставленный гостем смятый клетчатый галстук и запустил ему в след, прокричав:

– Пошла на х…й отсюда, падаль ёб…ная!!! Пока я тебя не повесил на твоём петушином галстуке над воротами!

Галстук угодил в спину одного из охранников, спешно покидающего кабинет чиновника, и мягко упал на пол.

После ухода гостей секунд десять в кабинете министра царила гробовая тишина, которая внезапно взорвалась десятками голосов. Люди одновременно, как по команде, решили выплеснуть захлестнувшие их эмоции. Такого количества мата в одном месте и за столь короткое время я никогда раньше не слышал.

Чиновник из Москвы умел разогревать публику, этого у него не отнять!

Глава 3. Ходят слухи

Накал страстей был таков, что даже Гестаповец не сразу смог всех заставить успокоиться и поймать тишину. Когда возмущённые крики умолкли, он произнёс:

– Вы всё слышали своими ушами и уверен, что разделяете мою позицию. Если кто-то вдруг имеет другую точку зрения, то никого насильно не держу, можете податься в холуи к тому важному господину.

Дураков среди присутствующих не было, министр и сам это прекрасно знал. К каждому, кто сейчас находился в кабинете, он долго принюхивался, прежде чем допустить его в свою святую обитель, где нередко звучала довольно конфиденциальная информация, не предназначенная для лишних ушей.

Поэтому его предложение было, скорее, несмешной шуткой, которой он попытался разрядить обстановку. Увидев, что шутейка не зашла, Гестаповец кивнул каким-то своим мыслям и произнёс:

– Расходитесь, господа хорошие, и поменьше трепите языком о том, что услышали и увидели тут. Если через час по рынку начнут ползать слухи, я найду болтливую сороку и лично вырву ей язык!

Вряд ли кому-то из присутствующих пришло в голову сомневаться в его словах. Почти все, кроме высшего руководства Рынка, начали подниматься со своих мест и покидать кабинет министра.

Бывало, возвращаясь с очередного нелегкого задания, которые почти всегда были связаны с риском, всяческими лишениями и грязью, я завидовал этим руководителям, которые находились в безопасной зоне и спали на мягкой кровати, но сейчас я был рад, что не принадлежал к их числу и был всего лишь командиром небольшой универсальной группы.

Если депутат не блефовал и за ним стояли остатки армии, то дело принимало весьма скверный оборот. Это не мертвецов с бандитами щемить, даже сектанты по сравнению с обученными вояками с тяжелой техникой – жалкие и безобидные сосунки!

Поэтому у руководителей Рынка сейчас появился такой ребус с головной болью, к которому я бы предпочел не прикасаться даже очень длинной палкой. Вот только жизненный опыт меня научил, что большим проблемам не важно, касаешься ты их или нет, они, если появляются на горизонте, обязательно коснутся тебя, да так, что ох…ешь! А моё внутреннее чутьё не подсказывало, а буквально кричало, что сейчас на горизонте появилась именно такая проблема.

Гоняя подобные нерадостные мысли в голове, я достиг дома и был атакован домочадцами, которые, сгорая от любопытства, с нетерпением ожидали моего прихода. Окружив меня плотным кольцом, отрезая пути к бегству, они засыпали меня вопросами.

Несмотря на угрозы Гестаповца, слухи всё равно разлетались по рынку со скоростью света. Слишком много людей видело важного пиджака, который явился весь накрахмаленный, в сопровождении свиты охранников,а убежал злобный и растрёпанный.

Имея эту информации, товарищи хотели узнать от меня грязные подробности, произошедшие в кабинете за закрытыми дверями, куда большинству не было ходу. Я понимал, что отмахнуться и промолчать не получится, но боялся утечки и последующей за этим кары от справедливого, но жесткого министра.

Пока я стоял в раздумьях, как всё рассказать, чтобы мне за это ничего не было, напор на меня усиливался с каждой секундой. Не выдержав, я сдался и произнёс:

– Ладно, я вам всё расскажу, но с одним условием! Сейчас все сделают свои дела, приготовят ужин, и за ужином я всё расскажу!

Раздались разочарованные вздохи. Моя жена, внимательно смотря мне в глаза, с нотками обиды спросила:

– Боишься, что мы всё разболтаем?

Я сморщил лицо, словно разжевал кислый лимон, и ответил:

– Да, боюсь! Если пойдут слухи и Гестаповец доберётся до их источника, то вырвет ему – то есть мне – язык!

– Да не велика потегя, ты всё гавно не сильно газговогчевый. – пошутил Артём, вызвав своим фирменным «всё гавно» улыбки на лицах.

За меня и мой язык вступилась жена, произнеся:

– Нет, так не пойдёт, он мне с языком больше нравится, можешь себе вырвать, он у тебя всё равно дефектный! Ты «всё равно» превращаешь во «всё гавно»! – скаламбурила она в стиле Кузьмича и, повернувшись ко мне, укоризненно добавила. – Вот видишь, я за тебя горой стою, а ты сомневаешься во мне и думаешь, что я пойду к подругам и тут же всё растреплю!

Я тяжело вздохнул и с улыбкой ответил ей:

– Дорогая, я ни капли не сомневаюсь, что ты пойдёшь и тут же всё растреплешь!

– Ах вот как?! – возмущенно воскликнула она и нахмурила брови.

Я засмеялся, зная, что это не настоящая обида, а женское врожденное актёрское мастерство, и сказал: