Сатирески из жизни губернского города

– Я сам тебе милиция. Старший оперативный следователь. Не твоя машина весь тротуар заняла? Ты у меня будешь за неправильную парковку три года на нарах сидеть и играть невинно репрессированного.

– Господа, неужели никто не взял с собой мобильника? Позвоните ноль два, пора кончать это безобразие.

– То товарищи, а теперь уже господ вспомнили. Когда вчерашние товарищи становятся нынешними господами, то это нормально, а вот когда нынешние господа называют тебя товарищем – уважением это не пахнет.

Спустя полчаса сплошных издевательств над комиссией, наконец, появился милиционер и после возмущенных требований – прекратить безобразие – вывел нарушителя приемных правил из зала. Наутро из камеры в суд доставили пятерых задержанных, в том числе и личного врага Мельпомены, и одновременно друга Талии.

Судья, прочитав протокол, обратился к Пирожкову: – Гражданин Алексей Сидорович Пирожков, вы признаете себя виновным?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я – это не тот Пирожков. Меня зовут Вася, я приехал в Москву поступать в театральный институт.

– А где же другой Пирожков? Алексей Сидорович?

– Все наши Пирожковы в Сык -втык -кваре живут. Я в Москву один приехал, а все родственники остались там.

– За что вас тогда задержали?

– Для плана.

– Для какого плана?

Милиционеры сказали, что у них план по задержанию приезжих не выполнен. Сказали, что меня судья все равно отпустит, а у них уже конец месяца, все показатели отправлены наверх и отчетность менять нельзя.

Срочно прибывший в суд член приемной комиссии, посмотрев на молодого застенчивого парнишку, объяснил:

– Это наш абитуриент, провалился на экзаменах и, в отместку, натравил на приемную комиссию своего родственника. Тот дебош и устроил, оскорбил достоинство заслуженных людей

– Никого я не натравливал. У меня и дяди нет – одни тети

Судья, старый опытный профессионал Леопольд Ефимович Баксович, недоуменно посмотрев на протокол, спросил:

– А этот Вася Пирожков, что он там совершил?

– Этот? На самих экзаменах ничего. Просто провалился.

Бесплатно освобожденный от наказания молодой и застенчивый юноша, едва не ставший невинной ошибкой правосудия, вежливо попрощавшись, ушел.

На следующий день, ровно в двенадцать, когда после небольшого перерыва, приемная комиссия продолжила работу, делая вид, что прослушивает и оценивает абитуриентов, то в комнату опять вошел тот самый дядя и вместе с ним в помещении возникли очередные неприятности. И едва все успели это осознать, как он издевательски спросил:

– Ну что? Сдали меня в милицию? Но даже там, среди милиционеров, порядочные люди нашлись – выпустили. А вы думали, что честного человека на каторгу отправят? Что председатель? В кино царей любишь играть. На сцене простой человек играет царя, а в жизни сам царь вынужден играть поочередно с каждым из своей свиты его роль. Тебе, по твоему уму и таланту нужно царя только в русских народных сказках играть. В самый раз подойдешь, без всякого грима.

Председатель комиссии, едва не подавившись глотком минеральной воды, заикаясь, спросил:

– Вы, вы как здесь оказались? Вот, господа, наглядный пример коррупции. Вся наша милиция – сплошные оборотни в погонах. Бандита выпускают на волю. А что тогда говорить о террористах – любого за взятку освободят, да еще и помогут: к объекту с мигалкой и сиреной подвезут, чтобы побыстрее все взорвал.

– Меня суд выпустил. Про таких как вы артистов ведь когда еще сказали: любите театр в себе, а вы играете так, будто бы сами не в себе. Что только не изображают. Я человек простой – раньше на бульдозере работал. Ваше нынешнее искусство нужно бы похоронить, да яму такую не выкопаешь: слишком много пошлости развелось, а уж артистов – несть им числа. Как звезд на небе, и большинство светит так тускленько, что только в телескоп их и разглядишь, но тепла – то от них нет.

Закончить новую обличительную речь деревенскому философу и критикану не дали. Вскоре прибыл наряд милиции и вся комиссия, изображая короля Лира, пострадавшего от предательства органов, потребовала строго наказать нарушителя – рецидивиста, все члены дружно написали объяснения, полные возмущения и оформили иски о защите достоинства на круглую сумму в у.е.

Пирожкова в райотделе встретили как своего и, выслушав жалобу на засилье блатных и полностью согласившись с ним, поместили в ту же камеру. Проспав всю ночь на нарах, утром после того как дежурившая смена разъехалась по домам, он опять, как и в прошлый раз снял с себя накладную бородку, усы, стер грим и вновь предстал перед судьей в виде молоденького юнца.

Судья, увидев перед собой, вчерашнего нарушителя, едва сам не совершил административное правонарушение – не выругался матом в адрес коллег по наведению порядка в столице. Прочитав протокол об очередном дебоше, совершенном неустановленным дядей незадачливого абитуриента, он долго подбирал слова и затем все же спросил милиционеров:

– Вы кого опять доставили?

На его, совершенно естественный вопрос, старший наряда недоуменно пожал плечами и пояснил:

– Кого дали, тех и привели. Мое дело их в суд доставить, чтобы по дороге никто не убежал. А за что их задержали – это не мое дело.

– Я его отпускаю, а вам представление направлю за фальсификацию материалов и показуху с показателями.

Выйдя на волю, Пирожков решил, что эти спектакли с милицией пора заканчивать – в третий раз все могло кончиться реальной отсидкой, но страсть к театру победила, и он всю ночь просидел за письменным столом.

Увидев его вновь, председатель комиссии не смог попасть стаканом в рот и, зачмокав губами, пролил воду на соседку, чего та совсем не заметила. Однако на этот раз хулиган Пирожков, неожиданно бухнулся на колени и несколько раз ударился лбом о пол:

– Простите меня, люди добрые. Не по злобе, а от избытка чувств-с. Ведь единственный племянник. Как ему не помочь?

Я, как и каждый мелочный человек рожден на свет, чтобы пакостить вам, великим. Зависть и гордыня обуяли меня, грешного.

Комиссия с крайним удивлением и недоумением выслушала вступление и попыталась хором убедить несчастного и раскаявшегося побыстрее покинуть помещение. Но тот неожиданно заплакал:

– Вот, я стою вот здесь, перед вами, великими артистами, как манекен на витрине, который сам по себе никому не интересен. В любом зоопарке самый тупой человек ощущает себя венцом творения, но ведь в дикой природе животные вызывают в нас совсем иные чувства: страх, уважение, зависть. Говорят: убей в себе собаку, обезьяну, змею, свинью, крокодила. И кем станешь – голубым кроликом? Но не человеком. А вы каждый день всех их так достоверно изображаете, что не понять, где натуральное, а где лишь игра.

Перефразируя классика, можно сказать: жизнь – это театр, где для каждого судьба готовит свое представление: для одних – оперу, где не дают сказать слово, для других – балет, где заставляют танцевать под чужую дудку, для третьих – оперетту, где тебе со сцены показывают голый зад, а для многих – комедию, в которой смеются над тобой, и чем веселее смех вначале, тем горше он в конце. И только потом понимаешь, что в этой жизни тебе

досталась проходная роль в трагедии, а главную играют другие.

Да, театр – это дом, в котором одни живут, другие гостят, а третьи просто существуют и убивают жизнь.

Никто не может быть судьей в собственном деле, кроме совести, но и она лишь вначале прокурор, а потом всегда адвокат. И я прошу меня простить. Я, как мавр, сделал свое черное дело и могу уходить. Но почему он закончил так печально свои благородные дела? Разве это было его дело, а не чужое – Ягово?

Дядя неожиданно сделал паузу и переменил амплуа- с трагика на обличителя:

– А сколько талантов задушили вы своим кумовством и блатом? Я пришел не для того, чтобы мстить вам. Месть у порядочного человека вызывает чувство презрения к самому себе, и лишь для подлеца – это высшая степень удовлетворения собственной низменности. От животных нас отличает одно чувство – стыд, Это зеркало, в котором мы видим себя нагими. И часто остается такой крошечный осколок, что в него ничего и не разглядишь, но уколоть в самое сердце способен и он. Несчастны люди, у которых единственный учитель в жизни – это удача. Она временный попутчик и обязательно бросает нас. Лишь невзгоды и страдания учат нас настоящей жизни и преодолению невзгод.

Пирожков остановился и посмотрел на комиссию: все слушали его затаив дыхание. Он медленно снял с себя шляпу, оторвал усы и бороду и уже молодым голосом продолжил:

– Всем нам жизнь дается бесплатно, но платим за нее мы все по- разному, хотя плата за нее по существу одна – это наша собственная жизнь, которую каждое мгновение забирает время… Поэтому эта неудача для меня – счастье: я стал другим человеком – взрослым. А талант у меня есть. Как бы ты ни сыграл свою роль в этой жизни, тебя на сцену жизни на бис не вызовут. И я не собираюсь поступать к вам второй раз. Отслужу в армии, но на сцену все равно вернусь.

Уже на выходе из училища Василий почувствовал, как его кто-то тронул за плечо. Перед ним стояла та, совсем седая женщина, которая приносила минеральную воду. Она посмотрела на него и затем перекрестила со словами:

– Не расстраивайся. Я в театре пятьдесят лет билеты продаю. Какие великие артисты сюда приходили и уже ушли.

Талант тебе дан от Бога, не зарывай его. Не считай этот год потерянным. Жизни – может научить только жизнь, но лишь того, кто любит ее саму.