Поющие револьверы

– Да, ты чуток поволновался, – гордо произнес шериф.

– Сутки напролет. Я знал, что мы должны повстречаться.

– Мы встретились. – Шериф кивнул себе, словно за этими двумя словами последовали другие, произнесенные в глубине сердца. Потом добавил: – Чем все закончится?

– Нельзя все время жить отдельно от стаи, – откровенно ответил Райннон. – Мне это известно.

– Но и в стае ты жить не будешь?

– Ну как, черт возьми, я могу жить в стае, Оуэн? Ведь они меня знают. Они меня очень хорошо знают!

– Конечно знают, – согласился шериф.

Он встал, и они вместе двинулись по склону. Из-за скалы выскочил кролик и поскакал перед ними. Мельк-нули два револьвера. Раздался грохот двух выстрелов. Кролик превратился в кровавый сгусток мяса и шерсти.

– Мы оба слишком сильны для такой игры, – пожал плечами Райннон.

Они пошли дальше. Изуродованная тушка кролика вряд ли стоила того, чтобы ее подобрать, поэтому они оставили ее там, где она лежала. Скоро ее проглотит койот или пробегающий мимо волк; либо ею заинтересуется медведь или найдет стервятник; а может быть, ею займутся жуки или мухи. У первозданной природы столько способов возвратить плоть в землю.

Они шли не торопясь, но быстро, отмеряя расстояние длинными, не знающими устали шагами.

– Здесь долгие зимы, – опять повторил Каредек.

– Да, длинные, – ответил второй.

– Ревматизм, говорят, неприятная болезнь, – вздохнул шериф.

– Мне еще рано о нем думать.

– Не уверен. Тебе около сорока.

– Да?

– Да. Ты лет на десять старше меня.

– Тебе только тридцать?

– Точно.

– Мне двадцать пять, – усмехнулся Райннон.

Шериф чуть не остановился, но потом продолжил путь. Он так нахмурился, что казался раздраженным, либо он глубоко задумался.

– Тебе двадцать пять, – протянул он. Райннон ничего не ответил, его мысли витали где-то далеко. – Ты хорошо живешь!

– Но здесь долгие зимы, – закончил Эннен.

Они долго шли молча дальше.

– Как ты проходишь через горы? – спросил шериф.

– Я тебе покажу. Как-нибудь возьму с собой.

– Лучше не надо, – возразил Каредек. – Знаешь, как это бывает. Никогда нельзя знать наверняка. Все может случиться. Пусть это будет твоим секретом.

– Я тебе расскажу, когда захочешь, – сказал Райннон. – У меня нет от тебя секретов, Оуэн. Моя душа открыта для тебя так же, как ладонь руки.

Но шериф хмуро пробормотал:

– Ничья душа не открыта. Мои отец и мать не понимали меня; я не понимал их. Никто не в состоянии понять другого. Любые друзья – все равно что горы в Неваде.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил преступник.

– Горы в Неваде выглядят всегда так, будто стоят у тебя на заднем дворе. Но прежде чем ты доедешь до ручья, который видишь на склоне одной из них, ты проедешь пятьдесят миль и умрешь от жажды. Я уверен, что и с людьми точно так же. Думаешь, что понимаешь их, а на самом деле ничего о них не ведаешь.

Райннон некоторое время думал над его словами.

– Ты слишком усложняешь, – произнес он. – Лично я принимаю вещи такими, какими они кажутся.

– Многие живут как ты, – согласился Каредек. – Они принимают вещи такими, какими они кажутся, и никогда не задают себе вопрос: а могут ли они увидеть все, что стоит увидеть?

– Да, – отозвался Райннон, – это правда.

– Возьмем, например, тебя.

– Ну, и что я?

– Давай поглядим. Когда ты отправился в горы?

– Не помню. Лет семь назад, должно быть.

– Семь лет! Это же много.

– Да, довольно много, – кивнул Райннон и, оглядев суровый склон горы, добавил: – Зимы здесь длинные.

– С холодными ветрами, надо думать.

– Очень холодными.

Они дошли до пещеры. Солнце садилось. Долины постепенно окутывала тьма. Они стояли бесконечно выше, почти у самого пылающего неба. Пустыня тоже казалась горящей, но пламя выглядело неярким, словно его закрывала дымка.

– Наверное, это произошло случайно, – как бы размышляя вслух, произнес шериф.

– Что?

– Та первая твоя неприятность. По-моему, в Тусоне?

– Нет, это не было случайностью. Мы с парнем с рудников затеяли в шутку бороться. Он разозлился, схватил камень и ударил меня по голове. Я его убил.