Джон Кипящий Котелок

Главное в этой истории то, что замучен был не кто иной, как несчастный Лестер Грешам.

Когда до ушей Питера дошла весть о том, какую смерть принял его брат, он в тот же миг поклялся отомстить команчам, выследить и казнить того, кто руководил истязаниями, – вождя по прозвищу Красный Коршун.

Чтобы продолжить войну с индейцами, Грешам поселился в Эмити, поскольку городок находился как раз на пути их частых рейдов в глубь Мексики. Благодаря тому, что в окрестности было много рудников и процветало скотоводство, Эмити – в те дни он еще назывался по-другому – служил хорошей приманкой для мародерствующих команчей. А Питер знал, как захлопнуть ловушку.

Поначалу ему везло. Он устраивал засады, истребляя целые отряды индейцев, и их лучшие воины с предсмертным воплем отправлялись на вечную охоту в Долину Предков. Но через некоторое время Красный Коршун обнаружил, что его отборное войско сильно поредело, и тогда стал играть по другим правилам.

Этот краснокожий был весьма талантлив. Будь он белым, мог бы, наверное, стать каким-нибудь промышленным магнатом. И придумал вот что: вместо того чтобы теребить врага периодическими походами, начинавшимися издалека, обосновался в холмах рядом с городком, чтобы банда головорезов – немногочисленная, но находящаяся в опасной близости – угрожала ему постоянно. А пополнял ее Коршун не только соплеменниками. Кругом хватало негодяев, рядом с которыми самые кровожадные индейцы казались невинными детьми. Даже храбрейшим из краснокожих подчас не доставало той безжалостности и той отрешенности, которыми обладали другие члены этой шайки.

Мало-помалу Красный Коршун окружал себя мексиканцами-полукровками, жившими по другую сторону реки, а к северу от нее подбирал белых выродков всех мастей – грабителей, воров, закоренелых убийц.

Когда же достойная команда наконец была собрана, мудрому вождю пришла в голову еще одна идея. Он увидел, что индейцы в его банде оказались в меньшинстве, а скопившийся вокруг него сброд трудно отличить от жителей Эмити. И тогда решил, что будет недурно, если его люди примешаются к тем толпам, которые топчут улицы городка.

Его верные слуги под тем или иным предлогом стали проникать в Эмити, и с тех пор благодаря их донесениям шайка уже не грабила наудачу. Если почтовая карета везла в город деньги, или готовилась к отправке партия золота, или карточный игрок отбывал с набитым кошельком, это сразу становилось известно Красному Коршуну, который, сверкнув единственным глазом, ибо другой у него был навсегда погашен в бою, собирал ораву бандитов и всякий раз действовал наверняка, нападая на жертву в нужном месте.

Со временем постоянные грабежи поставили под угрозу само существование Эмити. Но что самое страшное, его жители знали – бандитские лазутчики находятся среди них, однако никто не мог с уверенностью указать на шпиона пальцем. Это создавало почву для всеобщей подозрительности, косых взглядов и ссор на пустом месте. Дружеские отношения стали недолговечными, под мирным названием городка происходили постоянные раздоры.

Такова была история, которую поведал мне Питер Грешам по пути, перемежая ее многочисленными отступлениями о разного рода достопримечательностях.

Из его рассказа я почерпнул немало, однако самым интересным для меня было то, о чем он не сказал прямо, – нескончаемая дуэль между свирепым Красным Коршуном и хладнокровным Питером Грешамом, который все еще не отомстил за брата, но не успокоится, пока этого не сделает.

Потрясенный до глубины души, я тщетно пытался представить, откуда в человеке берется такая одержимость, что он может на пять долгих лет безвылазно засесть в глуши, выжидая, когда подвернется возможность свести счеты. А чтобы заполнить время, начинает даже делать карьеру, пользуясь лишь теми средствами, какие лежат прямо под рукой. Я вспомнил его салун и все, что было внутри. И мне подумалось: никто не вправе упрекать Грешама за то, что он гребет деньги лопатой. Этот человек стремился к богатству, как и все вокруг, – просто был более удачлив, чем остальные. Его мнимые пороки были всего лишь пороками страны, в которой он жил.

Пребывая в этих раздумьях, я увидел впереди Эмити.

Глава 6

Ручательство Грешама

Завидев городок, я уже не мог внимательно слушать моего спутника. Вместо этого стал припоминать, какие взгляды посылали мне люди в салуне. От этих воспоминаний холодело в животе, о чем тут же и сообщил Грешаму, – потому что, как я уже говорил, у меня не было привычки скрывать мои мысли. Питер выслушал мое признание с улыбкой и пожал плечами.

– Вряд ли тебе что-либо угрожает, покуда есть, кому за тебя поручиться, – заявил он.

Не прошло и пяти минут, как я получил подтверждение его словам. У первых домов я слез с лошади, а когда мы вдвоем зашагали по улице, нам повстречались двое мужчин. Завидев нас, они застыли и стали сверлить меня глазами. Моя правая рука привычно дернулась к кобуре, но искоса я посмотрел на Грешама.

Он помахал мужчинам рукой, и, думаю, только поэтому в меня не полетели пули. Ведь эти парни были в салуне, когда мне велели убраться из городка и не возвращаться под страхом смерти.

После приветствия они пошли нам навстречу. Вернее, навстречу Грешаму.

– Пит! – обратился один из них. – Ты, должно быть, не знаешь, что у тебя за попутчик. Хочу тебя предупредить…

– Знаю, знаю, – оборвал его Грешам. – Этот парень – мой друг. Познакомьтесь, это…

– Не будем мы с ним знакомиться! – закричали парни почти хором. – Сперва послушай, как он ввалился в салун и начал…

– Да, я знаю, – сказал Грешам, – и про то, как он поцапался с Сэмом, и про то, как ввязался в ссору с вами, дал Кеньону по зубам.

– Он что, сам тебе все рассказал?!

Можно сказать, они смотрели на меня совсем другими глазами, а я в который раз втайне порадовался, что взял за правило говорить людям одну только правду. Видно было, что я все равно не нравлюсь этим ребятам – и мне ли было их в том винить? – но они, по крайней мере, могли изменить свое первоначальное мнение, а о большем не стоило и мечтать.

– Да, он сам мне все рассказал, – подтвердил Грешам. – А потом изъявил желание вернуться в Эмити и показать себя с лучшей стороны. Я заверил его, что при таком раскладе город не откажет ему в гостеприимстве. Или я ошибаюсь?

Секунду они молчали, разглядывая меня с сомнением. Но слово Грешама имело слишком большой вес, чтобы парни повели себя нелюбезно. А ведь еще две-три минуты назад хотели изрешетить меня пулями! Стало ясно, что Грешам – куда более крупная фигура в Эмити, чем я мог предположить, иначе не заставил бы их не только говорить, но еще и думать так, как ему того хотелось.

– Ну что же, – сказал один из них. – Всегда рад познакомиться с твоими друзьями, Пит, и звать их по имени. Держи! – И протянул мне свою ладонь.

– Эх, черт! – улыбнулся другой. – Я не такой уж умник, чтобы мне нечему было у тебя поучиться, Грешам. Пожалуй, тот, с кем ты водишь дружбу, и мне сгодится в друзья!

Я по очереди пожал руки двум моим заклятым врагам, а потом еще услышал, как они обещают Питеру Грешаму попросить своих товарищей, чтобы о происшедшем в салуне было поменьше болтовни. Когда мы расстались с ними, я не выдержал и воскликнул:

– Дружище, если только меня примут, я останусь здесь насовсем!

Грешам повернулся и торжественно пожал мне руку:

– Такие люди, как ты, Шерберн, нужны в Эмити. Тебе тут будут рады.

Наверное, по этой причине он и спешил меня со всеми помирить. Двое уже стали моими друзьями с его легкой руки, а теперь он заявил, что мы немедленно пойдем к Тому Кеньону.

Вот это мне не понравилось! Судите сами: я ударил Кеньона у всех на виду, и ему оставалось только одно – отплатить мне той же монетой. По законам Запада, по крайней мере в те дни, подобные долги следовало возвращать с процентами. Я опасался, что мое появление на пороге дома Кеньона приведет его в бешенство, о чем и не постеснялся тут же сказать Грешаму.

Но тот, представьте, только отмахнулся и заявил:

– Если человек хочет жить в Эмити спокойно, он должен усмирять свой гнев. Например, я, Шерберн, перестал носить с собой огнестрельное оружие. Вот и сейчас у меня нет при себе револьвера. Беру его только в те дни, когда нужно идти по следу этого краснокожего упыря, этого… этого…

Как видно, он и сам не всегда мог совладать со своим гневом. Я не верил моим глазам: хладнокровие, с которым Питер до сих пор держался, даже когда рассказывал про гибель брата, неожиданно его покинуло. Но благодаря именно этому всплеску я проникся к нему еще большей симпатией. До этого он казался мне слишком уж правильным; увидев же, что он, как и я, способен ненавидеть – пускай даже какого-то индейца, – захотел вновь пожать ему руку.

Однако куда сильнее меня поразило то, что он сказал насчет револьвера.

– Постой, Грешам, это правда, что ты ходишь без оружия? – решил я уточнить.

– Ну конечно, Шерберн. Разумеется, правда.

– Хочешь сказать, – не унимался я, – что у тебя и сейчас нет револьвера под мышкой? Что ты выехал из Эмити, рискуя в любой момент встретиться с индейцами, и, если бы это произошло, дрался бы голыми руками?

– На случай особой нужды у меня есть охотничий нож.

– Охотничий нож?! – завопил я истерически. – Скажи-ка, охотничий нож!

– Ну да, – невозмутимо отозвался он и, достав нож, подбросил его на ладони. – Если хочешь знать, в ближнем бою он не такая уж плохая штука. По мне лучше, чтобы противник послал в меня пулю, чем швырнул нож, при условии, конечно, что он умеет обращаться с холодным оружием.

А умел ли это делать сам Грешам, спрашивать не пришлось – об этом свидетельствовала та небрежная манера, с которой он теребил лезвие. Затем не глядя Питер сунул оружие в ножны и спрятал его за пазуху с такой непринужденностью, будто это были часы на цепочке. Мое уважение к нему вышло за все мыслимые границы.

И все же казалось странным, что человек в здравом уме может каждый день выходить безоружным на улицу в таком милом городке, как Эмити. Мое недоумение я выразил так:

– Верю. Но объясни, зачем подвергать себя опасности, расхаживая без револьвера в толпе?

– Опасности? – улыбнулся Грешам. – Впрочем, ты не первый удивляешься, хотя на самом деле никакой опасности нет. Когда у парня оружие, он готов к драке и всем своим видом показывает: меня, дескать, только тронь, я тут же начну стрелять! А теперь представь, что будет, если на пути окажется другой, такой же. Вот они встретились, стоят лицом к лицу, и ни один из них не желает отойти в сторону. Ба-бах! И как минимум, один труп! Но вот я выхожу, как ты говоришь, в толпу, зная, что у меня оружия нет. Не важно, знают ли это другие, – главное, знаю я! Если на пути возникнет опасность, попросту ее обойду. Я не ищу ссор, держусь на заднем плане и всегда готов выслушать чужое мнение. Мое самолюбие ничуть не страдает, если приходится уходить, почувствовав, что дело запахло жареным. В результате на мне нет ни единого шрама от уличной перестрелки или драки в салуне, а между тем я содержу салун, и отель, и казино! По-моему, это доказывает одну простую истину: человек получает то, что выбирает сам. Даже в таком пчелином улье, как Эмити.