Сказки старого Вильнюса III

Улица Диснос (Dysnos g.)

Синий автобус Мария

Подумал: забавно, две лавки рядом, дверь в дверь, в одной товары для художников, в другой – товары, произведенные самими художниками, полуфабрикат и готовый продукт, выбирай, чего надо тебе. И еще мастерская, где делают рамы – через дорогу, такую узкую, что автомобили проезжают по ней каким-то чудом, вернее, проползают на минимальной скорости, практически втягивая живот и поджимая трепетные боковые зеркала.

Не планировал делать покупки, но все-таки зашел в лавку, вернее, галерею, где продавали картины, украшения, игрушки, керамическую посуду и прочую чудесную белиберду, которая производит неизгладимое впечатление – вот так, вся, скопом. И неизменно разочаровывает, когда начинаешь выбирать что-то конкретное – все не то и не так, неплохо, но не настолько, чтобы платить даже совсем небольшие деньги и тащить ненужные безделушки в дом. В идеале, в такой маленькой уютной галерее надо просто оставаться жить навсегда или хотя бы на пару дней, потому что главная ценность подобных местечек – атмосфера, а ее не купишь, не вынесешь, не присвоишь, не воспроизведешь.

Знал это заранее, все знал, столько раз заходил уже в подобные лавки – дома и во всех городах, куда приезжал больше, чем на пару часов. Было в них какое-то необъяснимое притяжение. Всякий раз даешь себе слово не тратить время и деньги на ерунду, но не успеешь оглянуться, как уже сидишь в облезлом плюшевом кресле, в глазах рябит от разноцветных пятен «под импрессионизм», на тебя таращатся глиняные ангелы, тонконогие куклы с вдовьими лицами, деревянные коты и тряпичные зайцы, разглядываешь самодельные открытки и блокноты под вкрадчивый шепот продавщицы: «Совсем недорого, уникальная авторская работа, единственный экземпляр». И уходишь потом с пухлым свертком, перебирая в уме имена друзей и коллег: кому можно будет это подарить? Клянешься себе: «Больше никогда», – и заранее знаешь, что нарушишь этот обет прежде, чем пропоет петух – и хорошо, если только трижды. Вот и сейчас не устоял.

Сперва решил, что в лавке никого нет. Успел подумать: надо же, столько соблазнительных мелочей оставили без присмотра! И тут откуда-то сверху, практически с небес, раздался глас; впрочем, скорее приветливый, чем грозный:

– У вас решительное лицо человека, только что давшего себе честное слово ничего здесь не покупать.

Поднял голову и обнаружил под самым потолком совершенно седую женщину с таким молодым лицом, что седая прическа казалась париком, надетым ради развлечения. Женщина восседала на вершине высокой стремянки и привязывала к самодельной люстре крылатую фею в бальном платье.

От растерянности сказал правду:

– Угадали.

– Это вы просто не знаете, куда попали. Сейчас мы это исправим. Меня зовут Агата, и без покупок от меня не уходит никто. Такова убийственная сила моего обаяния. У вас есть ровно минута, чтобы спастись бегством.

Рассмеялся. И, конечно, остался. Надо же помочь даме спуститься с небес на землю, особенно когда на ней туфельки на шпильках и платье почти до пят, а стремянка шатается, словно попала в невидимый для стороннего наблюдателя, но явно жестокий шторм.

Руки ее были легки и прохладны как шелк, глаза темнее безлунной ночи, а дыхание пахло медом июльского сбора, из луговых трав.

– Спасибо, – сказала она, оказавшись на твердом надежном полу. – Вы благородный рыцарь, возможно даже заколдованный принц. За это даю вам еще один шанс уйти отсюда без покупки. Бегите же, бегите!

Сама при этом держала за руку, явно не собираясь отпускать. Превосходный тактический маневр.

– По крайней мере, в награду за спасение я не продам вам картину, – решила Агата. – Вы явно приехали сюда из другого города – Киев? Краков? Калининград? – пока не понимаю, но явно на букву «К». В любом случае, тащить с собой громоздкую покупку – не лучшая идея. Решено, картины не для вас!

Улыбнулся:

– Очень любезно с вашей стороны беспокоиться о моем багаже. А я действительно из Киева, вы угадали. Удивительно все-таки, что у вас в городе почти со всеми можно договориться по-русски. Честно говоря, не ожидал.

– Да у нас почти на любом языке почти со всеми можно договориться, – отмахнулась она. – Такой уж мы, виленчане, сговорчивый народ! Однако вы нравитесь мне все больше. Придется предложить вам кофе. Не стесняйтесь, это обычная часть обольщения, и при этом ни к чему вас не обязывает. Равно как и моя болтовня. Просто настроение сегодня такое – хочется всех дразнить и задирать. И немножко кокетничать. Но как назло, почти ни одного покупателя. Вы третий, за весь день. Вторники в этом смысле вообще дурацкие дни, хуже воскресений и понедельников. Не знаю, почему. Хоть выходной переноси!

Пока болтала, нажала на кнопку кофейной машины, та склочно фыркнула и облагодетельствовала подставленную чашку тоненькой струйкой темной жидкости. Налила на два глотка, зато восхитительный аромат заполнил всю лавку, вот теперь и правда хоть до ночи тут оставайся, плевать на хорошую погоду и на запланированную прогулку плевать. Из рая добровольно не уходят.

– Садитесь, – предложила Агата. – Да вот прямо сюда, на мой стул. А я сяду на подоконник. Зря, что ли, все утро разбирала сваленный на него хлам. То есть, простите, произведения искусства. Уникальные авторские работы. Которые совершенно прекрасны после того как займут свои места на стенах и в витринах. Но пока свалены в кучу на подоконнике – хлам. Сколько лет в этом бизнесе, а до сих пор удивляюсь, насколько экспозиция важнее самих объектов. Поразительно!

Сказал:

– Слушайте, а может быть, я просто на вас женюсь? Вот прямо сейчас. И останусь здесь навек.

– Навек – это вряд ли, – отмахнулась Агата. – Максимум до четверга. Потому что по четвергам у меня обычно плохое настроение. Что, честно говоря, совершенно некстати, покупатели по четвергам приходят буквально один за другим. Но я все равно становлюсь сварливой, всем недовольной старухой. И оттаиваю только к вечеру пятницы. Но за это время все молодые мужья успевают благоразумно сбежать. Так что не имеет смысла заводить канитель. Лучше давайте подумаем, что из моего товара может пригодиться вам по-настоящему. Чтобы вам не пришлось забывать покупку в гостинице, передаривать кому-нибудь из приятелей, или прятать на самую дальнюю полку шкафа, на радость будущим наследникам. Нас с вами не должны интересовать столь недостойные компромиссы, верно?

Согласился:

– Верно. Но, честно говоря, не думаю, что…

– Не думаете, что у меня найдется хоть одна нужная вам вещица? А вот сейчас поглядим.

Сказал обреченно:

– Ну вот, разве что блокнот…

По крайней мере, самодельный блокнот – это действительно хороший подарок любой девочке от пяти до ста или сколько там нынче живут самые упертые долгожители.

Отмахнулась.

– Блокнот вам совершенно не нужен. Просто его легко передарить.

– Какая вы проницательная. Еще немного, и я начну вас бояться.

– Раньше надо было начинать, – усмехнулась Агата. – А теперь уже не имеет смысла. Но если вам кажется, будто я читаю ваши мысли, немедленно выбросите эту ерунду из головы. Я просто очень опытный продавец. И прекрасно знаю, что мужчины покупают такие красивые и непрактичные блокноты только для того, чтобы дарить их женщинам. Исключения, конечно, встречаются, но это огромная редкость.

И, помолчав, добавила:

– На самом деле даже к лучшему, что вам не нужен блокнот. Эта партия не самая удачная. Что касается их привлекательности и качества работы, лучше во всем городе не найдете, я точно знаю. Но пользоваться ими для записей я бы вам не советовала. Понимаете, на своем веку я перевидала великое множество блокнотов ручной работы. Большинство прекрасно выполняет свою функцию, в них можно беспрепятственно писать и рисовать все, что взбредет в голову. Но не о них сейчас речь. Иногда попадаются блокноты, в которые можно записывать только чужие мысли. Их владельцы обычно удивляются: надо же, думал об одном, а написал совсем другое. И те, что пообразованней, списывают случившееся на проделки подсознания, а остальные вздыхают: «Ну и каша у меня в голове!» А на самом деле, это просто мастер что-то сосредоточенно обдумывал, пока клеил блокнот, и вот нам результат: бумага впитала его размышления и теперь во что бы то не стало желает явить их миру. Бывают еще блокноты, которые не мешают записывать, что хочешь, но при этом чуть-чуть добавляют от себя, буквально пару слов, так сразу и не заметишь, особенно если перечитываешь долгое время спустя. В некоторых случаях поправки меняют смысл написанного, или, напротив, придают ему убедительности, а иногда подсказывают удачные идеи, как повезет. Это, конечно, большая редкость, а жаль! Такой я бы вам, пожалуй, продала, забавная могла бы выйти игрушка и доброе воспоминание о нашем знакомстве, но нет, так нет. А больше всего я люблю блокноты, которые сами иллюстрируют записи картинками. Представляете? Записываешь что-нибудь, а несколько дней спустя обнаруживаешь между строк и на полях рисунки. Думаешь: «Надо же, когда это я успел? Не помню». А присмотревшись, удивляешься по-настоящему: «Неужели я умею так здорово рисовать?» И пытаешься повторить – разумеется, тщетно. Потому что у не всякого хорошего художника в удачный день так получится. Изумительно тонкая графика, некоторые рисунки приходится рассматривать с лупой, но они того стоят. Я знаю всего двух мастеров, которые делают подобные блокноты. Один живет в Лондоне, второй – в какой-то чешской деревне, и как заполучить хотя бы несколько экземпляров, совершенно не представляю.

Слушал ее и только головой качал: вот это фантазия! Потрясающе.

– А с этими блокнотами дело неладно, – вздохнула Агата. – Я даже подумываю вернуть их мастеру, но только после того, как разберусь, что к чему.

Решил поддержать игру. Спросил:

– Неужели записи из них исчезают? Сколько ни напиши, а назавтра снова чистые страницы?

– О таких блокнотах я только слышала, – совершенно серьезно ответила Агата. – Своими глазами не видела никогда, а потому даже не уверена, что они существуют. А в этих записи остаются на месте, будьте уверены. Плохо другое: автор тут же теряет к ним интерес. Если набрасывал план будущей книги, будьте уверены, он ее никогда не напишет. Если записал чей-то телефон, не захочет продолжать знакомство. А если, скажем, путевые заметки, будет потом вспоминать поездку как самую скучную в своей жизни: ничего не впечатлило, кроме яблочного пирога в кафе, о котором, как выяснится, если внимательно перечитать записи, просто забыл упомянуть. И так далее.

Представляете?

– Слушайте, по-моему, действительно ужасно.

– И я о том же! Но пока не перепроверю свою версию и не разберусь, почему так вышло, блокноты будут лежать на прилавке. Не хочу зря обижать мастера. А отговаривать покупателей я умею не хуже, чем уговаривать.

Улыбнулся:

– Да, это я заметил. От покупки картин вы меня отговорили сразу, теперь вот и блокноты отсоветовали.

– Только потому что хочу, чтобы вы унесли отсюда действительно нужную вам вещь. А не какую-нибудь бесполезную ерунду.

– Ну, положа руку на сердце, за полезными вещами в лавки вроде вашей и не ходят.

– А вот тут вы ошибаетесь. От иной картины или куклы пользы куда больше, чем от целого хозяйственного гипермаркета. Другое дело, что не во всяких руках. Но так можно сказать о любой вещи.

– Куклы у вас действительно красивые. Особенно та, под потолком. Даже жалко, что у меня нет дочки.