Лабиринты Ехо. Том 1

– Это ужасно, но в кровати действительно лежит огромный кусок мяса, а Карри нигде нет.

Буривух наконец замолчал. Казалось, он тоже был растерян. Я осторожно погладил птицу.

– Умница моя, все в порядке. Мне это не нравится, но ты тут ни при чем. Ты – молодчина, Куруш. Если бы я знал, что тут творится, не стал бы так засиживаться.

Куруш снова самодовольно надулся. Сэр Джуффин Халли сумел воспитать самого избалованного буривуха во всем Соединенном Королевстве. Впрочем, наш Куруш был не только самой избалованной, но и самой великодушной птицей в мире.

– Людям не свойственно приходить в Дом у Моста в Последнюю Ночь Года, – сказал он. – Так что ты не виноват, Макс. Молодец, что вообще вернулся.

Я повернулся к женщине.

– Как вас зовут, незабвенная?

Она улыбнулась сквозь слезы. Отлично, Макс, ты – настоящий плейбой, несмотря на Мантию Смерти.

– Танита Коварека. Мой муж Карри… я хотела сказать, Карвен Коварека. У нас маленький трактир, здесь, в Старом городе. «Пьяная бутылка», может быть, вы знаете. Но теперь Карри… – леди тихо, но отчаянно всхлипнула.

– Думаю, нам следует отправиться к вам домой, – сказал я. – По дороге вы мне все объясните, если, конечно, тут можно что-нибудь объяснить. Вы не возражаете, если мы пойдем пешком?

– Конечно, – согласилась она. – Мне надо бы попробовать успокоиться.

Перед уходом я еще раз погладил Куруша. Баловать и еще раз баловать – так велели сэр Джуффин и мое собственное сердце.

По дороге леди Танита действительно почти успокоилась. Человек просто не может страдать дольше, чем он может страдать. Исчерпав свои возможности, мы вольно или невольно переключаемся на другие дела, и это – величайшее из благ.

– Вас все так боятся, сэр Макс, а рядом с вами, оказывается, спокойно, – внезапно сказала она. – Люди болтают, что сэр Почтеннейший Начальник нашел вас на том свете, это так?

– Почти на том свете, – выкрутился я. – На границе графства Вук и Пустых Земель.

– Жаль, – вздохнула моя спутница. – Если бы это была правда, вы смогли бы рассказать мне, как там будет жить Карри.

Я подумал, что господину Коварека чертовски повезло. Даже если он действительно умер, при жизни его окружали любовь и забота, это уж точно.

– Вы пока погодите, леди Танита, – сказал я. – Может быть, ничего непоправимого не случилось.

– Случилось, – прошептала она. – Это был не просто кусок мяса, сэр Макс, это был кусок мяса человеческой формы. И он был одет в пижаму Карри.

Леди Танита всхлипнула, но у нее больше не было слез. И она продолжала говорить, поскольку это был единственный способ облегчить боль.

– Мы легли спать очень рано – устали. Ну, как все, наверное. Да и посетителей не было, их сегодня нигде нет… А потом я внезапно проснулась. Знаете, сэр Макс, я всегда просыпаюсь, когда у Карри что-нибудь болит, или он просто хочет пить. Мы долго живем вместе – наверное, поэтому. Мы поженились очень рано. Наши родители были в ужасе, но они просто ничего не понимали… Да, так что я проснулась в полной уверенности, что у Карри что-то не так. И увидела этот ужасный кусок мяса в его пижаме. Знаете, у него даже осталось что-то вроде лица… Мы уже пришли, сэр Макс. Только я не хочу подниматься в спальню.

– Я пойду наверх один. И знаете что? Я бы на вашем месте отправился сейчас к какой-нибудь подруге. На худой конец, к кому-то из родственников. Поднимете их с постели, расскажете о своем несчастье. Они будут поить вас всякими зельями, в конце концов, вы устанете от их глупых утешений и заснете. Все это будет ужасно, но… В общем, есть такой способ не сойти с ума. А я пришлю вам зов, если мне будет нужно вас расспросить. Но думаю, не раньше, чем утром.

– Я пойду к Шатти. Это младшая сестра Карри. Леди Шатторая Коварека, если полностью. Она хорошая девочка, и мне самой придется ее утешать, а это лучше, чем… Вы действительно очень хороший человек, сэр Макс. Такой совет может дать только человек, который знает, что такое боль. Спасибо вам.

– Вас проводить? – крикнул я в темноту.

– Шатти живет на соседней улице, – слабый голосок леди Таниты таял где-то в тусклом оранжевом тумане уличных фонарей.

Я вздохнул и вошел в дом. Гостиная была сравнительно маленькой. Конечно, ведь большую часть дома занимала «Пьяная бутылка», уютный трактирчик, атмосфера которого совершенно не соответствовала дурацкому названию. Я был здесь как-то раз, еще осенью. И, кажется, даже поболтал с хозяином, невысоким мускулистым человеком с неправдоподобно густой каштановой шевелюрой. Тогда я еще не носил «Мантию Смерти», и на меня не обрушивались отовсюду натянутые любезные улыбки и очумевшие от ужаса взгляды.

Я снова вздохнул и пошел наверх. Знала бы леди Танита, что без нее мне станет страшно, как ребенку, родители которого впервые рискнули отправиться вечером в кино! Но делать было нечего.

С тяжелым сердцем я распахнул дверь спальни. В нос мне ударил самый замечательный из запахов, какой только можно себе вообразить, – запах вкусной еды. Это оказалось настолько неожиданно, что я замер. Потом все-таки нашарил выключатель. Теплый оранжевый свет залил комнату.

Здесь, в Ехо, для освещения улиц и помещений нередко используют особенные светящиеся грибы: они охотно плодятся и размножаются в специальных сосудах, заменяющих абажуры. Фокус состоит в том, что грибы начинают светиться, когда их что-то раздражает, так что выключатель приводит в движение специальные щеточки, которые осторожно, но назойливо щекочут шляпки грибов. Те реагируют немедленно.

Оранжевый свет сердитых грибов нравится не всем, многие эстеты предпочитают свечи, или шары с голубоватым светящимся газом. В частности, так поступает сэр Джуффин Халли. Я привык к голубому свету, пока жил у него, и обзавелся такими же шарами для собственной квартиры. Но и оранжевое освещение казалось мне довольно милым. Хозяевам этого дома, очевидно, тоже.

Итак, грибы разгневались, и я смог оглядеться.

В центре пушистого ковра среди разбросанных одеял лежало нечто. Оно действительно было одето в своего рода пижаму: просторную скабу из мягкой ткани. Я так и не приучил себя пользоваться этим безобразием. Бодрствовать в скабе и лоохи – это одно, а спать в балахоне, напоминающем ночную рубаху твоей бабушки – извините! И потом, в хорошей постели надо спать голым – правило, проверенное временем.

Загадочное нечто явно принадлежало к лагерю моих идейных противников, поскольку носило пижаму. На этом его сходство с человеком практически заканчивалось. Передо мной действительно был кусок мяса – хорошо приготовленного, аппетитно пахнущего мяса. Оно издавало головокружительный, дразнящий и почему-то знакомый мне запах.

Я подошел поближе. Это оказалось тяжким испытанием для моих нервов. Меня чуть не стошнило, несмотря на чудесный аромат. У куска мяса действительно имелось жалкое подобие человеческого лица. Остатки лица обрамлял ореол каштановых кудрей, которые узнал даже я, хотя видел беднягу Карвена всего один раз в жизни. Леди Танита была права, у нее не оставалось оснований надеяться на лучшее.

– Грешные Магистры! – растерянно сказал я вслух. – И что же мне теперь делать?

Я спустился вниз в гостиную, оттуда прошел в темный ресторан и налил себе полный стакан содержимого первой попавшейся под руку бутылки. В темноте я так и не разглядел названия напитка, но вкус был сносным. Потом я набил трубку. В сложившейся ситуации дрянной вкус местного табака не имел никакого значения. Это было лучше, чем ничего.

Я сидел один за стойкой бара в тусклом ореоле оранжевого уличного света, цедил анонимный напиток и курил. Этого нехитрого ритуала оказалось достаточно, чтобы мысли пришли в порядок. Я понял, что мне не нужно беспокоить ни Мелифаро, ни тем более сэра Джуффина. Пусть себе дрыхнут. Не такой уж я кретин, чтобы не справиться с элементарными вещами. В конце концов, это и есть моя работа.

Покончив с моральным разложением, я вернулся в спальню. Аппетитный запах снова показался мне знакомым. Где же я мог его унюхать? Не в «Обжоре Бунбе», это точно. Запах в «Обжоре» совершенно особенный, более резкий и пряный. И не в «Сытом скелете», откуда мне каждый день носят завтраки. И не… Вот привязалось же! Все равно ведь не вспомню. Не на бабушкиной же кухне так пахло, хотя… Я окончательно запутался, как часто случается при попытках выловить нужную крупинку из каши воспоминаний.

Махнув рукой на это безнадежное дело, я полез в карман за кинжалом. Индикатор, вмонтированный в рукоятку, сообщил мне, что речь идет всего лишь о Черной магии второй ступени. Это было не только официально дозволено, но и крайне логично, поскольку передо мной находились останки хозяина трактира, а кому, как не повару иметь дело с разрешенной ступенью Черной магии. Которой, по моему скромному разумению, было совершенно недостаточно, чтобы превратить человека в такое… Ладно, с этим будем разбираться позже. Сейчас нужно просто забрать тело в Дом у Моста, поскольку так, наверное, положено.

А потом, я и подумать не мог оставить этот кошмар в супружеской постели. Рано или поздно симпатичной леди Таните придется вернуться домой. Хорош я буду, если обреку ее снова увидеть жуткое мясо.

Мне не было жаль эту женщину. То, что я испытывал, нельзя назвать жалостью. Просто все, что творилось с ней, в каком-то смысле происходило и со мной самим. Боль леди Таниты долетала до меня как звук телевизора, орущего в соседней квартире: она была не во мне, но я не мог от нее избавиться. Одним словом, я на собственной шкуре испытывал буквальное значение слова «сострадание».

Нет ничего проще, чем совершить невозможное. Стоит только представить себе, чем сейчас придется заниматься, и сознание тут же отключается. А когда приходишь в себя – все уже позади.

Клянусь Миром, заворачивая кошмарный кусок мяса в одеяло, я не испытывал никаких эмоций. Я не испытывал их и позже, проделывая полюбившийся мне фокус, в результате которого омерзительный сверток поместился между большим и указательным пальцами моей левой руки. И пока шел по пустому городу в Дом у Моста, чувства мои помалкивали. Словно бы какая-то часть меня, нежная и истеричная, была на время помещена в морозильную камеру – до лучших времен.

Оказавшись в Управлении, я всерьез задумался – где выгрузить свою ношу? В маленькой, темной, надежно изолированной от остального мира комнатушке, где полагалось хранить вещественные доказательства, или в прохладном подвальном помещении несколько больших размеров, которое считалось моргом и почти всегда пустовало? Я настолько серьезно отнесся к этой проблеме, что решил посоветоваться с Курушем.

– Если ты уверен, что он когда-то был человеком, значит он – труп, – заявила мудрая птица.

Мне стало легче. Хоть какая-то определенность.

Только после того, как аппетитно пахнущий покойник оказался на каменном полу, я позволил себе снова стать слабонервным неврастеником. И пошел мыть руки. Полчаса их тер, сдирая ногтями нежную кожу запястий.

После ритуала очищения верхних конечностей мне полегчало, и я вернулся в кабинет.

– Хорошо год заканчивается, – подмигнул я Курушу. – Визит прекрасной дамы и много еды.

– Ты шутишь, Макс? – осторожно спросил буривух. – Мне не кажется, что это можно есть. Впрочем, люди постоянно едят всякую гадость.