Вся правда о нас

– Не обратил, – признался Клус. – Одеяло уж больно длинное.

– Ладно, – обречённо согласился я. – А лицо? Причёска?

Я заранее приготовился к ответу в духе: «да, наверное, было какое-то лицо». Но Хлама Клус приятно меня удивил.

– Лицо обычное, – уверенно сказал он. – Только очень белое. Не бледное, а как будто краской намазался. Белое – и всё.

– Обычное, – повторил я. – Белое. Ага.

– «Как будто» – это значит, что на самом деле, без краски? – пришёл мне на помощь Нумминорих.

– Ну, вроде, без. Или очень умело намазался, так что даже вблизи от настоящего не отличишь. И губы тоже белые. А брови чёрные и глаза тоже.

– Красиво, наверное, смотрится, – заметил я.

– Да нет, не то чтобы. Так… Обыкновенно, в общем.

– Обыкновенно?!

– Ну да. Я бы внимания не обратил, если бы он просто так по ярмарке гулял. У нас тут ещё и не такое встречается. Недавно ваши столичные студенты приезжали, так у каждого на голове вместо волос горел самый настоящий костёр. А одного вельможу из Куманского Халифата по всей ярмарке вместе с кроватью носили[1 - Вероятно, это был уладас – своеобразный гибрид паланкина и дивана, возлежа на котором состоятельные куманцы при помощи носильщиков перемещаются по городу и даже по собственному дому.] – вот это была потеха!

Я был вынужден признать, что в его рассуждениях есть здравый смысл. Просто долгие годы работы на Нумбанской ярмарке формируют свои, особые представления об «обыкновенном», которые даже мне довольно трудно разделить. Хотя казалось бы…

Ладно.

– Ладно, – сказал я, – хорошо. Предположим, с внешностью мы разобрались. Итак, белолицый человек вошел в палатку. Что случилось потом? Почему ты вообще к ним сунулся?

– Ну так шум же был.

Хлама Клус произнёс это таким тоном, что я сразу понял: не было там никакого шума. Любопытный полицейский просто полез подглядывать и подслушивать, как наверняка делал уже не раз, увидел в руках странно одетого посетителя нож и храбро ринулся спасать пророка. Молодец, что тут скажешь.

Да нет, правда молодец.

Я совсем не хотел мучить беднягу новыми придирками, но пришлось.

– Какого рода шум? Крики? Ругань? Падение мебели? Ещё что-нибудь?

– Шум, – упрямо повторил Хлама Клус. – Просто шум.

– Не морочь мне голову, – вздохнул я. – Шум – это звуки. Любые звуки можно как-то описать. Но в палатке было тихо, да? Ты просто так заглянул? На всякий случай? Потому что белолицый человек в одеяле показался тебе подозрительным, и ты решил посмотреть, что там происходит. И, между прочим, правильно сделал, вовремя успел. Злодей испугался и исчез, пророк остался жив. Ты его спас. Но вот шума – шума не было. Так?

– Так, – еле слышно пробормотал полицейский.

– Ну и зачем было выдумывать? – изумился капитан Друти Боумблах.

Похоже, он совершенно не ожидал такого поворота. Это плохо. Свои кадры надо знать. В смысле понимать, кто что способен выкинуть, в том числе, в самый неподходящий момент – например, в присутствии въедливого столичного начальства.

– Ну мне же мне не положено просто так соваться в палатку, – скорбно объяснил рядовой Клус. – И вы сами, когда меня инструктировали, говорили: «Только не вздумай ему мешать, зря под руку не лезь…» Зачем мне лишний выговор?

– Ну так ты же, получается, не зря туда полез, – успокоил его капитан. – Спас человека.

– Значит, я всё правильно сделал? – обрадовался Клус.

– В этом конкретном случае – правильно, – подтвердил я. – А вот сочинять отсебятину – это была очень плохая идея. Намеренное введение следствия в заблуждение ради сокрытия своих проступков – вот как это называется. Между прочим, от полугода до восьми лет в Нунде можно получить за такие фокусы, если следователь сердитый попадётся, и нанесённый вред будет признан существенным. Да не смотри ты на меня так, никто тебя в суд не потащит. Был я однажды в этой Нунде с инспекцией, слишком мрачное место, чтобы обычных врунов вроде тебя туда отправлять.

Бедняга уже был ни жив, ни мёртв, так что я почти пожалел о сказанном. С другой стороны, не мог же я оставить всё как есть. Полицейскому, который врёт начальству, чтобы не получить выговор, следует узнать, чем это чревато. Лучше поздно, чем никогда. И лучше от меня, чем от кого-нибудь другого. О моём тяжёлом характере ходят легенды, однако на то они и легенды, чтобы приукрашивать мрачную действительность. И скрывать от широкой общественности моё совершенно непрофессиональное добродушие. Столь шокирующего откровения эта самая широкая общественность, пожалуй, не переживёт.

– Значит так, – подытожил я. – В палатку пророка вошёл белолицый человек в странной одежде. Когда некоторое время спустя ты туда заглянул… Кстати, а какое время спустя? Минуту? Больше?

– Да и минуты наверное не прошло, – признался Клус.

– Замечательно. Ты почти сразу заглянул в палатку и увидел – что?

– У него в руках был нож. Большой, очень хороший. Такой, что даже издалека смотреть на него было страшновато, а это верный признак настоящего боевого оружия.

Интересное, кстати, наблюдение. И, скорее всего, верное.

– И что было дальше?

– Да ничего особенного. Человек с ножом стоял, а пророк смотрел на него и смеялся.

– Смеялся? Не кричал, не ругался, не пытался отобрать нож или ещё как-то защититься? А просто смеялся?

Хлама Клус молча кивнул. Воцарилась тягостная пауза.

– Послушай, – наконец сказал я, – а с чего ты вообще взял, будто это было покушение?

– Ну, он же исчез, когда увидел меня. То есть сбежал. Значит, замышлял плохое. С ножом в руках!

– Да он мог просто смутиться. Или испугаться. Или решить, будто ты подслушал какую-нибудь ужасную правду о нём, и предпочёл скрыться подальше от такого свидетеля. А ты, толком не разобравшись, наплёл невесть чего, так что уже дело о покушении на пророка заведено. При том, что сам пророк не пострадал и никаких жалоб не приносил. Какая нелепость!

– Так вы думаете, не было покушения? – недоверчиво спросил капитан Друти Боумблах.

– Не знаю, – честно сказал я. – Будем разбираться, что там на самом деле произошло. В любом случае, это больше не ваша проблема.

– Да, точно, – оживился он. – Спасибо, что забрали это дело себе. Чем дальше, тем меньше мне хочется с ним разбираться.

– Пошли знакомиться с пророком, – сказал я Нумминориху. – Если хочешь, можешь зайти первым. А то от всей правды обо мне у кого хочешь нервы сдадут, ищи его потом по всем Приютам Безумных.

Нумминорих деловито кивнул и рванул в хвост очереди, хвала Магистрам, довольно небольшой. Я вчера думал, будет гораздо хуже.

Я пошёл было за ним, но напоследок всё-таки спросил Хламу Клуса:

– А ты сам просил пророка рассказать всю правду о тебе?

– Никак нет! – гаркнул тот и зачем-то подскочил, стукнувшись при этом об край прилавка. Отличный ход: это позволило ему зажмуриться от боли и, таким образом, избежать моего испытующего взгляда.

Но я и так уже понял две вещи. Во-первых, он, конечно же, расспросил пророка. Готов спорить, в первый же день, причём наверняка в обход очереди, воспользовавшись своим служебным положением. А во-вторых, ничего мне не расскажет. И вообще никому. Даже под пытками.