Презумпция виновности. Часть 2. Свой среди чужих, чужой среди своих. Россия. Наши дни III

***

8 октября 2015 года Гриша решил сделать запись в своем дневнике: «Ровно год с момента моего задержания. Ровно год изоляции от общества и свободы. Осталось еще максимум два. Толик Нафталиев уже 37 суток в штрафном изоляторе безвылазно. Алладин все еще сидит на Бутырке в ноль-восьмой камере. Меня до сих пор не трудоустроили. Писал заявление в ПТУ – не взяли, писал в сваросборочный на разнорабочего – пока тишина. В швейный цех не пускают! Говорят, что я с воли дружу с Пудальцовым, поэтому вместе с ним находиться на работе не могу. Мой первоначальный план по автоматическому сгоранию трех выговоров с Бутырки в декабре этого года провалился из-за взыскания за «разгон еврейского конгрессаˮ, поэтому теперь для УДО мне надо получить как минимум пять поощрений до апреля 2016 года. Нужен новый план.

Мой бюджет на месяц: питание – 10 000 руб., телефон – 10 000—13 000 руб. (раз в 3—4 месяца в лучшем случае), симка – 1000—2000 руб. (раз в 3—4 месяца в лучшем случае). Итого, если откладывать по три тысячи рублей в месяц, то тринадцати тысяч, которые присылают Наташа и Богдан, должно хватать на жизнь. Если я хочу покупать должность и поощрения, то надо искать новые источники заработка. Пока что это только торговля на бирже. Значит, нужно брать у кого-то в долг».

В середине октября по правилам внутреннего распорядка зона перешла на ношение зимней одежды. Наконец официально разрешили носить теплые куртки и шапки. Последние две недели были довольно холодными, и температура по ночам уходила даже в минус, поэтому весь контингент красных отрядов поддевал под форменные легкие пиджачки все, что только было возможно, начиная с термобелья и заканчивая запрещенными кофтами и водолазками, которые прятали от взглядов сотрудников администрации под рубашки отвратительного зеленого цвета. На черной же стороне уже давно начали ходить в тепляках, почти не скрываясь. Тех, у кого еще не было зимних вещей, вызвали на склад и там вручали ватник, грязно-белые кальсоны с завязочками снизу и сверху и зимнюю шапку-ушанку из искусственного меха, называемого в народе чебурашкой.

– Совсем Алексей Валерьевич проворовался! – сетовал Матрешка. – По закону должны выдавать еще теплый свитер – черненький такой с толстой белой полосой на груди, комплект термобелья и зимние ботинки. На восьмерке47 еще неделю назад выдали все по списку, да еще и новые куртки синтепоновые! А наш куркуль все старье со складов вымел и нам всучил. Ох посадят его, точно посадят…

– Жадность порождает бедность, – сформулировал видавший много на своем жизненном пути Иосиф Кикозашвили.

– Не знаю, не знаю… Мой папаня всегда говорит: «Кто скуп, тот не глуп!», – сказал Гриша, и они рассмеялись.

Очередная запись в дневнике Тополева была следующей: «Илья Будянский закупил стройматериалы для ремонта клуба и ушел 15 октября по УДО. Завхоз Дубровский сделал ремонт в карантине и покинул колонию условно-досрочно 20 октября. Пока что предостережения, которые мне давали на Бутырке, о том, чтобы ни в коем случае не ввязываться в ремонты на зоне, а то не отпустят раньше срока, не подтверждаются. Ждем принятия закона «День за полтораˮ. Депутат Крашенинников обещал через средства массовой информации, что до конца года закон может быть принят».

Наверное, у каждого заключенного наступает определенный момент, когда он подводит промежуточные итоги своей тюремной жизни и общие итоги прожитого. Вот и у Гриши в октябре наступил момент небольшой депрессии. Захотелось дать оценку своим друзьям и близким, на которых еще недавно он мог рассчитывать. А самое главное – понять, кому еще можно доверять и с кем идти по жизни дальше. В своем дневнике, который он начал вести сразу после приезда в исправительную колонию, он записал плюсы и минусы в поступках своих близких для того, чтобы сделать для себя определенные выводы. Текст получился весьма эмоциональным и чересчур критическим, но таково было настроение Гриши. В тот момент он ничего с собой поделать не мог.

«Мой близкий друг Валера Смирнов.

Плюсов нет.

Минусы:

Ездил недавно в Тамбов по своим делам и даже не только не заехал ко мне, но и не сообщил, что собирается быть неподалеку от моей колонии. Он прекрасно понимал, что к нему могут быть просьбы с моей стороны, поэтому таким образом избежал их. Нет желания после такого даже общаться с ним. Затем он передал Наташе и Богдану альтернативную, не красящую меня версию моего ареста и уголовного дела в целом от Животкова, нарассказывал Ларисе Куликовой небылицы. Столкнул меня с бывшей женой Оксаной и Ларисой Чувилевой, рассказав первой о визите ко мне в колонию второй, что вызвало бурю эмоций и очередной запрет на общение с детьми. Пообещал мне помощь в Тамбовской области, когда я был еще в Бутырке, но теперь не только не помогает, но и всячески вредит. Совершенно не представляет мои интересы как друг в «Азимут-Геоˮ, не забрал мои вещи у Куликовой, из-за чего они могут быть выброшены разгневанной на вранье Валеры Ларисой. Я все-таки еще надеюсь, что она мне соврала о том, что выкинула все на помойку, и после освобождения я смогу забрать свои вещи в целости и сохранности. Не прислал мне ни копейки денег, не сделал ни одной передачки. Вот что значит настоящий друг!

Бывшая жена и мать моих детей Оксана.

Плюсы:

Помогала Наташе и Богдану покупать для меня продукты в интернет-магазине при СИЗО раз в месяц. Несколько раз помогла Наташе сделать перевод на карту Сбербанка для меня. Иногда дает возможность разговаривать с детьми. Начала со мной общаться сама в феврале 2015 года после годового перерыва. Один раз прислала фотографии детей в мессенджере. Помогала собирать документы для суда о моем здоровье, предоставила копии документов по детям и месту моей регистрации в ее квартире. Устроила похороны и поминки моего дедушки Касьяна в отсутствии Наташи и Богдана, отдыхавших за границей.

Минусы:

Ни разу не написала мне письма ни по почте, ни через адвоката. Ни разу не порывалась приехать на свидание или передать передачку. В Финляндию с подругой на машине поехать – не проблема, а ко мне в два раза ближе по расстоянию – трудности. Моя дочка Катя даже спрашивала Оксану, почему они не помогают папе, и получила ответ, что я ни в чем не нуждаюсь. Ни разу не поинтересовалась у адвоката о моем деле. Ни одного вопроса: «Как ты там? Что тебе нужно? Чем тебе помочь? Что думаешь делать и где жить после освобождения?» Когда встал вопрос о моих вещах у Куликовой, она сказала Валере забрать только телевизор, ноутбук и коллекцию марок – то есть самое дорогое, а остальное ей не нужно. Естественно, нет никакого желания возвращаться к ней, несмотря на постоянные уговоры Наташи по телефону.

Мои единственные оставшиеся родственники Наташа и Богдан.

Плюсы:

Дали денег на институт для дочки Кати. Ежемесячно с февраля 2015 года переводят мне деньги на продукты. Заплатили тридцать тысяч рублей адвокату за подачу апелляционной жалобы и участие в судебном заседании в Мосгорсуде. Всячески поддерживают меня по телефону.

Минусы:

Ограничили в финансах до минимума. Ни разу не порывались приехать на свидание, не поинтересовались, как помочь с выходом по УДО. Поэтому я до сих пор не работаю на промке, не имею возможности покупать поощрения, не питаюсь на должном уровне, не могу постоянно иметь сотовый телефон, не имею возможности оплатить услуги местного адвоката и взятку в суде. Поэтому, исходя из сложившейся ситуации, УДО мне не светит. В этой связи вынужден искать деньги сам, рисковать, торговать на бирже на заемные деньги.

Скорее всего, у Наташи был разговор с Ларисой Куликовой, после чего та полностью от меня отвернулась, перестала общаться и официально развелась.

Наташа абсолютно мне не верит ни в чем, потому наше с ней общение сузилось до обсуждения тем детей, здоровья бабушки и последних новостей от общих знакомых. Все остальное обсуждать с ней невозможно и невыносимо трудно. Полное отрицание с ее стороны моей порядочности и демонстративное подчеркивание моей никчемности и аферозависимости. Доказать ей или объяснить что-либо нереально. Она слышит только то, что хочет услышать.

В очередной раз убедился, что я один на белом свете. За сорок один год свой жизни не нашел ни преданных друзей, ни любящей жены, и даже родственники от меня почти отвернулись – воспринимают всего лишь как обременительное наследство, доставшееся им после смерти моей мамы – их сестры и бывшей жены».

Примечания