Необычный Новый Год

Бежал он, бежал по лесу, глядит – лес закончился, и он уже по полю бежит. А за полем рощица, за рощицей ручеек, что в речушку впадает. Через речку мостик из поленьев деревянных, а за мостком и дом его. С хозяйством. Вон, на лугу уже и лошадь пасется и бараны. Увидели его, обрадовались.

Но тут из леса баба Яга на своей ступе вылетела. Оказалось, что она ни за что не хотела отпускать домовенка. Хотела обратно его к себе в дом забрать, да на засов закрыть. Домовенок увидел ее и бежать. А баба Яга в ступе быстро летит, догоняет его, того и гляди – схватит, да унесет! Но тут бараны ему на помощь пришли. Поняли они, что унесет Яга домовенка. А он их кормит и поит, разговаривает с ними, даже им книжки читает. Вот бараны и побежали домовенка выручать. Как они лбами стукнули в ступу бабы Яги, та из этой ступы пробкой вылетела. Вылетела, да на траву приземлилась. И гнали ее бараны до самого лесу.

– В общем, Яга больше из леса-то не показывалась, – закончил свой рассказ Веня.

Сказка Петровича

В одном городе, в одном доме, стало быть, тролль жил. Обыкновенный тролль. Жил в котельной, вместе с кочегарами. На глаза им особо-то не показывался, да те, надо сказать, глаза особо и не открывали. Так они, уголь в печь понакидают, да спят в углу. А тролль, стало быть, за них всю работу и делает. А дом старый, еще при царе построенный, целых пять этажей в том доме. На сорок квартир. В общем, было чем троллю заняться. То уголь в котел подбросит, то вентиль перекроет, то батарею где починить нужно. Ну а кому еще?

Не вытерпел тролль такой жизни. Цельными сутками напролет кочегарил. И как-то вечером захотелось тому троллю по ночному городу погулять.

Гуляет, значит, он по улицам. Темно, хорошо, лишь кое-где фонари горят. Как тут гром, молния… И дождь пошел. Ну, сперва-то он просто пошел, – поясняет Петрович. Тролль идет и дождь идет. А потом дождь уже быстрее пошел, обгонять начал. А через время так влил, что будь здоров.

Тролль бегом припустил, бежит и глазами все сухую нору выискивает. И как на зло, фонари не горят, ничего не видно. А ветер дует, с ног сдувает. И лишь молния временами путь освещает. А иногда, еще и гром гремел: БААААбах, – показал Петрович, как гремел гром.

Тролль бежит без оглядки, куда ноги несут. А оказалось, что занесли они его на пристань. Город-то портовый был, близ моря. И корабли туда часто заплывали. А место, куда заплывают корабли, называется порт, или пристань, – пояснил Петрович. Углядел тролль баржу на причале, а в барже в той лодка лежит, вверх ногами перевернутая. Он шмыг – под эту лодку, лежит, обсыхает.

А вокруг гром гремит пуще прежнего. Молнии сверкают, дождь уже стеной стоит. И решил тролль под этой лодкой грозу переждать. Нашел сухую сеть, подстелил под голову. Лежит, греется. Долго он так пролежал, считая молнии и слушая гром. А потом уснул.

Проснулся тролль от того, что лодка его по голове бьет. Глаза открыл, а уже день стоит. Солнце взошло и ветер свежий дует. Тут его палуба – бац по лбу. Да что за дела, думает тролль, чего меня: то лодка бьет, то пол? Палуба – это пол на корабле, – снова пояснил Петрович.

В общем, огляделся тролль по сторонам и понял, что пока он спал, баржа, на которой он оказался, в море отправилась. А вокруг матросы снуют. Кто палубу моет, кто канаты пакует, кто в стороне бездельничает. Тролль решил до вечера под этой лодкой затаиться, а там уже, когда стемнеет, выйти, да осмотреться.

Как стемнело, он вылез из-под своей лодки, огляделся по сторонам. Кругом море. Берегов уж не видать. Куда ни посмотри, одна вода. Стал он, значит, баржу ту исследовать, прошел по ней взад – вперед, влез на мачту, в трюм спустился. Оказалась, что это никакая не баржа, это ему так под дождем показалось. А на самом деле это самый, что ни наесть, настоящий корабль. И называется он Быстрый. Это я уже опосля узнал, – добавил Петрович.

Я ж до этого с кораблями дел совсем не имел, – продолжал тролль. Ну до того, как на этот корабль попал. А тут, раз попал – нужно работать. Помогать, стал быть, нужно. Тролли же они такие, бездельничать не умеют. Не то, что люди некоторые. Вот он и начал помогать потихоньку. Морское дело осваивать.

Сперва мне все в диковинку было, -рассказывал Петрович, – я же о кораблях ничего не знал. Как канаты складывать, как узлы завязывать. Не знал, даже, как штурвал крутить. Но в море быстро всему учишься. Бывало, правда, я такие выкрутасы творил, что аж до сих пор стыдно. Вот, значит, приладили матросы рею к борту и узлом ее закрепили. А узел какой-то разухабистый у них вышел. Некрасивый. В общем, решил я тот узел переделать. А узел-то не простым был. Я его на силу развязал, а завязать так и не смог. Завязал обычным узлом. А он к утру-то и развязался. А утром боцман пошел палубу проверять. Боцман – это такой матрос на корабле, пояснял Петрович. Он у них, вроде как старший, среди матросов. Он ходит с важным видом, и всех ругает, на чем свет стоит.

Так вот, идет этот боцман по палубе, все проверяет, да осматривает. А узел то мой возьми, да развяжись в тот момент. И эта рея незакрепленная, как даст боцману чуть пониже спины. А тот, булл-тых в воду.

– Полундра! – кричит боцман, отплевываясь от воды, – какая это крыса береговая румпель, понимаешь, не закрепила, а?!

Я на крысу слегка обиделся, – поясняет Петрович. Я ж тролль, а не крыса! Но про себя решил, что узлы мне нужно будет научиться завязывать. И я научился. Ну, не сразу, конечно. Я ж им на корабле все что мог в узлы завязал. Все канаты, все занавески на окнах, даже все шнурки на ботинках. Но научился.

А боцман этот потом неделю по кораблю ходил и покрикивал:

– И тут узел, разрази меня гром! Да что же это такое?! Это кому ж у нас на корабле заняться не чем? Кто ж такой рукодельник-то?

Но узлы были хорошо завязаны, на совесть. Так, что боцман ругался зло, но с уважением.

И плавал я на том корабле, почитай, что, полгода. И страны разные видел, даже на островах бывал. И в шторма попадал. В общем, повидал там всякого. Уж где-где, а на корабле троллю есть, чем заняться. Без дела не посидишь.

А как-то раз, ночью, такая гроза началась. Не чета той, что меня на этот корабль загнала. То даже и не дождь был, а так, дождик мелкий. А тут какая буря-то разыгралась! А мы в тот момент в открытом море плыли. Волны поднимались, выше бортов. Да чего там борта, некоторые волны высотой с мачты были. Того и гляди – корабль наш перевернут. Капитан у штурвала стоит, пытается шхуну из бури вывести. Матросы обвязались веревками, чтобы в море их волной не смыло и по палубам бегают. А тут боцман с палубы парус углядел. Матросы-то паруса перед бурей свернули, чтобы ветер корабль куда не нужно не вынес. А этот парус на ветру и развязался, узлом-то не я крепил, – пояснял Петрович. Развязался, значит, парус и ветер наш корабль еще сильнее на волны швырять начал.

Боцман кричит, – мол, залезьте на мачту и парус закрепите! А корабль качает на волнах, тут на палубе-то стоять тяжело, а куда уж там на мачту карабкаться? Да еще и темень кругом стоит непроглядная. И дождь льет, как из ведра. Ну, думаю, выручай, Петрович! И полез я по мачте вверх. Лезу, лестница скользкая, мокрая. Дождь в лицо хлещет, ветер так и норовит вниз спихнуть. Но мы тролли-то ловкие, не то, что люди. Долез я вверх, забрался на мачту и парус закрепил. Да не просто так закрепил, а своим узлом фирменным. Есть тройной морской узел, а я его на троллий морской узел завязал.

А боцман как увидел, что полез на мачту кто-то, так и кричать начал:

– Держись, волна! Осторожней! Молодец! Давай-давай, еще не много осталось!

Кричит, а сам матросов-то пересчитывает. Три раза пересчитал, матросы все на палубе.

– Во дела! – кричит боцман, – ежели матросы все внизу, то кто ж тогда на верху канат крепит?

Темно же было, да и дождь шел. А на мне тельняшка была. Ну майка такая полосатая, – поясняет Петрович, – вот он меня с матросом-то и перепутал. А когда посчитал, что все матросы внизу стоят, на палубе и говорит:

– Мартыхай какой-то к нам на помощь пришел. Ну спасибо, тебе, мартыхай, кем бы ты ни был. Спас ты нас, значит. А то б пропали мы без тебя!

Вот так вот, вы говорите, что горные тролли бывают, а я вам про морского тролля рассказал, – закончил свою сказку Петрович.

Сказка водяного

Тритон Бултыхаевич высунул голову из аквариума, расправил усы и стал рассказывать свою сказку. Сказку он рассказывал, конечно, про водяного. В его сказке юный водяной хотел посмотреть мир и проплыть все моря и океаны. Все дно морское исследовать. Это уже потом, с возрастом, водяные мудрее, остепеняются, находят себе маленький пруд, или колодец, где и живут, – рассказывал Тритон Бултыхаевич. А по молодости все мы одинаковые.

Вот и решил тот водяной мир посмотреть. Решил – и поплыл по морям и океанам. Где он только не был, да чего только не видал. Нырял в самые глубокие ямы в океане, видел диковинных рыб. В глубины океана не заглядывает ни солнце, ни луна, – рассказывал водяной, – а по тому, там, что днем, что ночью – совсем темно. Нету там ни луча солнечного света. Зато, плавают там рыбы диковинные, название которым еще не придумали.

Эти рыбы огромные, с большими зубастыми ртами, которые могут запросто и человека, и водяного проглотить. Хорошо, что эти рыбы водятся только на дне океана, в самых глубоких норах и на поверхность не выплывают.

Но самое диковинное в этих рыбах то, что у них есть фонарики. Эти рыбы научились вырабатывать электричество, а электричество питает фонарик, который освещает им путь в темноте. И на пути у тех рыб лучше не попадаться, уж это я вам точно говорю, -рассказывал Тритон Бултыхаевич. Тот водяной, когда на дно океана приплыл и рыб этих увидел, то еле плавники унес.

Плавал этот водяной и в холодных морях, где жизни почти нет, где рыбы злые и молчаливые. А потом заплыл он в теплые моря, где вода теплее, чем парное молоко. В морях этих рыб видимо – невидимо. И рыбы там все пестрые и красивые. А все дно усеяно яркими цветами подводными.

И в одном из таких теплых морей, водяной встретил остров. Весь берег этого острова был усеян брошенными кораблями. Страшное то было место. Как оказалось, на острове том сирены жили. Те сирены нечета нашим русалкам, – продолжал рассказывать Тритон Бултыхаевич, – нет, русалки-то наши добрые, да приветливые. А сирены злые и коварные. У них голос волшебный. Петь они так могли, что моряки забывали обо всем на свете. Забывал кто они, откуда плывут и куда путь держат.

Гребли моряки на зов сирен, причаливали к тому острову, да так там и оставались навсегда, до глубокой старости, слушая пение морские. И вот, – рассказывал водяной, плывет корабль. А на корабле том матросы молодые, веселые. Песни поют, да веслами гребут. Видно, возвращаются они домой из дальних плаваний. А тут сирены на острове свою песню запели. Вижу, что погубят сейчас моряков.

И пришлось мне на помощь плыть, матросов из беды выручать. А у тех уже в глазах круги идут, разум померк и гребут они на голос сирен. Я подплыл к кораблю, ухватился за якорь и давай грести изо всех сил. Но где мне одному-то справиться против сорока весел? Хорошо, что в тот момент, мимо стая дельфинов плыла. Дельфинам голоса сирен не страшны.

Ухватили дельфины зубами за якорную цепь и давай корабль в море выводить, подальше от острова с сиренами. А моряки некоторые уже в море попрыгали и к острову плывут. Пришлось мне тех бедолаг обратно на корабль затаскивать.

Выплыли мы в открытое море, там, где волны плещут и голоса сирен не слышны. Матросы на палубе в себя пришли и не понимают где они и как сюда попали. Так и не узнали они, что это я их спас.

А меня, после случая-то этого, такая гордость обуяла. Понял я, что не нужны мне ни моря, ни океаны. И поплыл к себе домой, в родные края. Стал там спасателем работать. Как какой ныряльщик заплывет глубоко, сил не рассчитав, так я его обратно, на берег вытаскиваю.

В общем, где родился, там и пригодился, – закончил свой рассказ Тритон Бултыхаевич.

Сказка полтергейста

Послушав интересную сказку, рассказанную водяным, Карл Иванович поднялся с дивана, поправил пенсне на носу и бабочку на костюме. Впрочем, Леша и Машенька не могли этого видеть, они видели только размытый силуэт, который можно было разглядеть, если хорошенько присмотреться.

– А я тоже спасателем работал, – начал с улыбкой рассказывать Карл Иванович. Я был очень молод и решил мир посмотреть. Побывать в разных городах и странах. Уж очень мне интересно было, что и как у них устроено.

И для этого я поселился в одном сундуке. Это был не обыкновенный, а волшебный сундук. Во всяком случае, так думал обладатель этого сундука, – смеясь сказал Карл Иванович. А обладатель сундука называл себя то фокусником, то великим магом.

Он сначала фокусы показывал. В те времена фокусник этот работал клоуном в цирке. Выступает он в своем цирке перед детьми: «А сейчас дети, я покажу вам фокус!». С этими словами фокусник снимает свою шляпу с головы и показывает ее зрителям, чтобы все увидели, что шляпа пустая. А у шляпы той дно двойное было, уж я-то знал. «Смотрите, дети», продолжает фокусник, «сейчас я из этой шляпы цветы выну». Засовывает он руку в свою шляпу, пытается дно двойное открыть, но цветы-то он туда с вечера положить забыл. Уж очень был рассеянным этот фокусник. А дети чуда ждут, – продолжает свой рассказ Карл Иванович. Не могу же я детей расстроить? Пришлось мне, по-быстрому, слетать на луг и нарвать цветы. А по дороге мне еще и заяц попался. Ну я и зайца схватил. Прилетаю обратно в цирк, смотрю, а этот фокусник-бедняга, все рукой пытается цветы в шляпе нащупать. Он уже и вспотел весь от напряжения, а цветов-то там нет. А дети все ждут. Ну я незаметно ему в шляпу раз – и цветы с зайцем сунул. Он, гордый собой, цветы вынул, а следом за ними из шляпы заяц выпрыгнул. Ушастый такой, серый заяц. Выпрыгнул, ногой потопал укоризненно, и как дал в лес деру.

Дети стоят, открыв рты от восторга. Да чего там дети, фокусник и тот рот открыл от изумления, смотрит и думает, – откуда же там заяц-то взялся? Вот потеха, – вспоминает Карл Иванович. И вот этот фокусник-неудачник после этого решил, что он маг. И стал всякие номера с магией ставить.