Эксперты паранормальных явлений

Я был полностью уверен, что мой уход не будет наказан бедами и прочие проклятьем. Наверное, именно свобода выбора и подтолкнула меня к тому, что я остался без сомнений и колебаний. Подойдя к кровати, я протянул детскую ладонь навстречу взрослой и могучей руке. Старик посмотрел мне в глаза и улыбнулся, накрывая мою руку широкой ладонью.

Он держал меня за руку и улыбаясь смотрел в глаза, никакого страха я не чувствовал. В тот момент я вообще ничего не почувствовал, лишь легкость и свободу, свободу и легкость. Наконец, колдун отпустил мою руку, – это все? – услышал я свой разочарованный детский голос.

– Все, – ответил старик, – езжай домой!

– А сила? Вы же обещали передать силу! – сконфуженно и обиженно произнес я.

– И ты ожидал ее сразу почувствовать? – старик рассмеялся громко и весело, – я понимаю, ты хочешь почувствовать Силу, узнать на что она способна, но все происходит совсем наоборот. Сначала Сила должна почувствовать тебя, узнать на что Ты способен.

Я вышел из дома колдуна, чувствуя себя маленьким, пустым и обманутым. Мой велосипед стоял на прежнем месте, а Вовка и Виталик уехали, не дождавшись меня. Это добавило последнюю каплю в переполненную чашу горести и обид, стараясь не пустить слезу, я сел на велосипед и поехал обратно по грунтовой дороге.

Оказалось, что друзья меня не бросали. Вовка и Виталик дожидались меня возле колодца. Я не ожидал увидеть их, и на полной скорости едва не проскочил мимо.

– Живой? – с испугом в голосе спросил Вовка.

– Уже хотели на помощь звать! – подтвердил Виталик.

– Живой, – уныло подтвердил я, – поехали домой?

И мы тронулись в долгий путь, возвращаясь обратно на дачи. По дороге ребята пытались меня разговорить, узнать о том, что было в доме, но я чувствовал себя уставшим и злым, отвечал на их вопросы, но подробности не рассказывал.

Наконец друзьям надоело выпытывать детали, и они занялись любимым делом. Пристроившись позади моего велосипеда, Вовка весело горланил нараспев, – по кривой, извилистой дорожке ехал Ваня, Ваня казачок!

– Гоп-Гоп! – Весело выкрикивал Виталик каждый раз, когда мой велосипед подскакивал на ямах.

Этим летом я первый раз сел за руль, не считая детских лет на меленьком и четырехколесном велосипеде и водил его, если честно, так себе. А потому, постоянно выезжал на обочину, ловил колесами ямы и ухабы, и смешные куплеты, звучавшие всю дорогу, лишь изредка переключались на популярную песню ансамбля Земляне.

Проезжая очередной поворот, я попытался объехать лужу, непонятно откуда появившуюся на дороге в это жаркое и засушливое лето. Это был не сложный маневр, но я не учел скорость, и вместо того, чтобы плавно объехать лужу, круто вывернул руль вправо.

Велосипед на полной скорости полетел в сторону автомобильной дороги, по которой под горку катились зеленые жигули. Навряд ли водитель мог видеть велосипед и неуклюжие попытки выровнять руль и вернуться на обочину, но у жигулей завизжали тормоза и внезапно автомобильчик пошел юзом. Последнее дало мне время на беспрепятственное пересечение проезжей части.

Водитель жигулей – седобородый кавказец – лишь мельком глянул в сторону моих друзей, и испуганно забегал вокруг машины. Потом и вовсе встал на колени и принялся что-то высматривать под днищем жигуля.

Я остановился на другой стороне дороги, под корявыми ветвями дикой яблони. Вслед за мной, но уже более аккуратно, дорогу пересекли мои друзья. На бледном Вовкином лице, как два маленьких чайных блюдца, горели глаза, у Виталика отвисла челюсть.

– Ты что творишь, Макс? Он же тебя не видел! – с упреком обратился ко мне Вовка.

– Ага, не видел, но вовремя затормозил! – добавил Виталик, глядя в сторону водителя, стучавшего по колесам.

Вовка тоже оглянулся на водителя жигуленка, затем перевел взгляд на меня. Сперва у Володьки, а затем и у Виталика начала зарождаться пугающая мысль. Эта мысль отчетливо читалась в глазах друзей, ребята переглянулись и не сказав мне ни слова, молча сели на свои велосипеды. Посмотрев еще раз на озадаченного автолюбителя, я сел за на ободранный салют, автомобилист бормотал себе под нос, почесывая густую бороду.

Вместо слов до меня донеслось тихое мяуканье и что-то щекотно почесало нос. Я проснулся на своей постели, часы показывали половину четвертого утра. Батон терся мне о лицо и тихо мурлыкал. Следующий сон я не запомнил, но провалился в него еще до того, как успел перевернуться на другой бок.

Глава 4. Профессор

По мнению Семенихина, одним из самых подлых и коварных проявлений человеческой натуры было одиночество. Вопреки расхожему мнению, плотно укоренившемуся среди студентов и многочисленных знакомых, Михаил Александрович не ставил себя в ряды религиозных фанатиков. Будучи теоретиком по убеждению и историком по призванию, профессор обладал обширными знаниями, позволяющими ему с грациозной пунктуальностью принять или опровергнуть большинство фактов или домыслов той, или иной религии.

И несмотря на то, что большинство домыслов, по твердому мнению Михаила Александровича подтверждалось, религиозным человеком он не являлся. Впрочем, и к атеистам он себя не числил. Семенихин был сложным и многогранным человеком, одно слово – профессор. Но, даже люди науки не редко мучают себя религиозными вопросами.

У Михаила Александровича был свой вопрос, часто не дававший ему покоя – является ли одиночество грехом? Одиночество толкает людей на темные мысли и дурные поступки, заставляет прикладываться к бутылке и впадать в уныние. Выходит, что одиночество – это страшнейший грех человеческой натуры.

И вот, проводив гостей, профессор Семенихин неотвратимо погружался в грех. Нет, он не прикладывался к бутылке и не вынашивал коварных планов, но плавное течение его мыслей темнело до неприличия.

При выезде на задание – профессор избегал называть работой вторую часть своей жизни, хотя и понимал, что в последнее время именно она брала верх над всей его многолетней преподавательской деятельностью – все становилось простым и понятным, а именно – что их команда в силах изменить, а что находится за гранью решаемого, во время работы все это приобретало очертание приемлемых факторов. Но только не на стадии планирования.

Во время планирование расследований Михаил Александрович пытался предусмотреть и продумать каждую мелочь, каждый шаг при проведении расследования, хотя и понимал, что в области паранормального планировать наперед – просто абсурд.

Но как главный и единственный организатор команды, он должен был хотя бы попытаться взвесить все риски и последствия заранее. А риски были, не говоря о последствиях.

При предыдущем расследовании команда охотников за призраками допустила серьезный просчет, нарушив целостность дома и эта ошибка едва не стоила жизни хозяину дома. Михаил Александрович содрогнулся, вспомнив при каких обстоятельствах и в каком состоянии врачи забрали последнего клиента, который обратился к нему за помощью.

– «Не последний, а крайний», – тут же мысленно поправил себя профессор. И в данном случае все было понятно – для команды охотников за призраками суеверие шагало в ногу с реальностью.

– Интересно, кто из ребят выдумал эту традицию? – улыбнувшись задал себе вопрос профессор.

Он часто разговаривал сам с собой и мысленно, и вслух, не стесняясь и не замечая в этой привычке старого холостяка ничего предосудительного. – Да-да, я всегда люблю поговорить с умным человеком! – отшучивался Семенихи, когда кто-то из студентов интересовался, – с кем это беседует профессор в пустом кабинете?

И снова волнение в ожидании предстоящего выезда выбило профессора из светлой колеи. Что может пойти не так? – вопрос повис в воздухе, словно Дамоклов меч. Михаил Александрович вынул из ящика стола три фотографии на которых были запечатлены члены его команды.

Узнав о том, что их фотокарточки хранятся у профессора в столе, ребята бы сильно удивились и наверняка списали это на старческую сентиментальность профессора. И сильно бы ошиблись, ибо к области чувств эти фотографии не имели никакого отношения, скорее наоборот – это действие было исключительно для разумного восприятия действительности.

Несмотря на то, что Семенихин отлично знал свою команду, каждый раз при планировании нового выезда, глядя на фотографии своих ребят, он мог с большой точностью спрогнозировать как далеко может зайти каждый из членов его команды. Михаил Александрович не сомневался в своих ребятах, все они были смелыми и проверенными специалистами в своем деле, но, даже у проверенных спецов есть свой предел.

А предвидеть – как далеко может зайти каждый из членов команды при определенных обстоятельствах и было наиглавнейшей задачей профессора, тем, что он понимал под определением «планировать выезд на задание». Откинувшись в кресле, Михаил Александрович прикрыл глаза и снова углубился в воспоминания…

Перед мысленным взором профессор снова увидел большое трёхэтажное здание с высокими потолками, некогда принадлежащее особе царских кровей, а теперь используемое под нужды одного из образовательных учреждений города. Свежевыкрашенный фасад здания хвастал замысловатой лепниной и несколькими огромными колоннами, подчеркивавшими былое величие и значимость.

И все это в лучах яркого солнечного света вызывало вдохновение и восторг в глазах у любого прохожего. Но войдя в это здание, у всей команды охотников за призраками восторг быстро сменился тоской и угнетением. Обреченность – вот, пожалуй, первое, что почувствовал профессор, когда за его спиной захлопнулись наружные двери, отделивших его команду от яркого полуденного солнца.

И это чувство глубокой и безнадежной обреченности не смогли развеять ни пестрые репродукции известных художников, украшающие в золотистых рамках все внутренние стены здания, ни яркий электрический свет, льющийся из многочисленных всевозможных светильников.

– Франкенштейн в костюме от Гуччи! – так, кажется, пошутил Антон, глядя на внутреннее убранство интерьера.

И хотя Антон шутил редко и неумело, даже Константин с уважением посмотрел на него. Разукрашенный Франкенштейн – лучшего определения не смог подобрать, даже сам профессор.

Уже после нескольких шагов от входной двери в глубину здания, сделанных в любом направлении, чувствовались тревога и усталость, а дальше в коридорах начиналась откровенная чертовщина. На верхние этажи вели две широкие лестничные площадки, расположенные, соответственно, в левой и правой частях здания.

– Если идти по первому этажу к правой лестнице… многие ученики жаловались на головные боли и мысли о суициде. Я не верю во всякие предрассудки, но должен признать, что что-то определенно-неправильное там есть. Возможно, это связано с тусклым освещением в данной конкретной части коридора, возможно, это вызвано неправильным ступенчатым углом, под которым коридор заворачивает к лестнице, но даже мне неуютно в этой части здания, особенно в вечерние часы, – нехотя пояснил высокий директор учебного заведения, представившийся им, как Сергей Теймуразович.

Выразительное лицо директора подтверждало его неверие в сверхъестественные силы, а также выражало сильные сомнения в необходимости присутствия здесь профессора Семенихина с его командой по расследованию паранормальных явлений. А мимика и жесты, присущие человеку, измученному мигренью, очень красноречиво говорило, что была б на то его воля, ни о каком расследовании сверхъестественной активности здания и речи бы не шло.

Но Михаил Александрович прекрасно понимал, что воли Сергея Теймуразовича на то нет, а есть команда очень высокопоставленного лица в администрации города, и директор института, вне зависимости от своих принципов и убеждений, был обязан подчиниться ей.

Проигнорировав все колкости и намеки в адрес своей команды, профессор Семенихин получил для себя все необходимые материалы для расследования и чертежи здания. Наконец, полностью смирившись с неизбежностью проведения расследования паранормальной активности, в стенах вверенного ему учебного учреждения, Сергей Теймуразович сухо и сжато дополнил от себя полноту картины.

– Три месяца назад это случилось, на уроке физики, – акцент, появившийся в голосе рассказчика свидетельствовал о том, что говорить это ему до крайности неприятно, – причем случилось с тем человеком, которого я знаю лично уже много лет, и более того, считаю своим другом. Человек это очень спокойный и уравновешенный, у такого можно буддистам уроки примирения с бытием брать. Обычный урок физики, учитель…

Пауза, взятая Сергеем Теймуразовичем не ускользнула от профессора, директор умышленно не назвал фамилию учителя, ставшего виновником неприятного инцидента.