Следует заметить, любая встреча с «товарищами по оружию» представляла для Лизы нешуточное испытание. Начать с того, что она никогда в точности не знала, знакома она с этим человеком или нет, и если все-таки знакома, то насколько близко? В госпитале, особенно в первое время, выкручиваться было относительно легко. Лиза ссылалась при этом на плохое самочувствие и ужасный внешний вид. Звучало убедительно, и количество встреч с сослуживцами удалось свести к необходимому минимуму. Ну, а те, что все-таки случались – их было просто не избежать, – согласовывались заранее, и Лиза к ним, как могла, готовилась. Первым ее посетил командир корабля-матки Иван Николаевич Широков, однако его адъютант, предварительно созвонившийся с начальником госпиталя, упомянул в разговоре, что каперанг Широков с капитаном Браге лично не знаком, так как сменил контр-адмирала Гирса на посту командира корабля совсем недавно, но «оно и к лучшему, так Елизавете Аркадиевне будет проще». И он был прав. Говорить с незнакомым офицером оказалось несложно, тем более что капитан Широков чувствовал себя с Лизой крайне неловко. Он не привык навещать в госпиталях раненых женщин, одетых к тому же не в форму или платье, а в больничный халат. Набольший адмиралтейства боярин Порхов, прибывший, чтобы собственноручно вручить Лизе знаки «Полярной звезды» и погоны капитана 2-го ранга, чувствовал себя еще хуже, чем Широков. В прошлом он встречался с Лизой несколько раз – в большинстве случаев еще тогда, когда она была ребенком, – но никогда с ней лично не общался. Проблема же адмирала состояла в том, что Порхов был любимым учеником и, в каком-то смысле, преемником адмирала Дмитрия Николаевича Браге, и от того переживал еще больше. В результате он не столько смотрел на Лизу или слушал ее, сколько старался не смотреть на нее и не слушать. А уж Лиза, ухватив нерв момента, постаралась дожать. Она была «совсем плоха», только что сознания не теряла. После этого посещения – и по ее повторной настоятельной просьбе, переданной по инстанциям – Лизу оставили в покое, приняв как должное что в этом случае «братство по оружию» отступает перед правом «увечного воина» на приватность, тем более, если этот военный инвалид – женщина. Зашел, правда, зам начальника управления контрразведки, чтобы извиниться лично за «неуместную самодеятельность» своего подчиненного, но и только.
Ну, а после выписки к встречам подобного рода Лиза уже была более или менее готова. Сориентировалась в названиях кораблей и баз, фамилиях командиров и «в своем послужном списке», изучила фотографии и газетные статьи, правила и уставы. Так что, если мало говорить и больше слушать, проявлять сдержанность и демонстрировать плохое самочувствие, дурное настроение и некую – вполне простительную – отчужденность, общение с бывшими сослуживцами проходит вполне сносно и достаточно быстро сводится к минимуму. Другое дело случайные встречи, вот их Лиза боялась по-настоящему и ненавидела всей душой.
– Лиза?! Ты?!
«О господи!»
– Глазам своим не верю! – моряк, наконец, подошел и встал напротив, что называется, глаза в глаза. Роста хватило, даже с ее каблуками.
– Мы знакомы, не так ли? – спросила Лиза, пряча испуг и раздражение за маской холодноватого равнодушия и легкой отчужденности.
– Ну, не знаю! – рассмеялся незнакомец; похоже, он принял ее вопрос и выражение лица за шутку. – Человека, которому сломал нос, обычно запоминаешь!
У капитан-лейтенанта нос и в самом деле был сломан, и, хотя лицо это по-прежнему ничего Лизе не говорило – с чего бы вдруг? – историю со сломанным носом она по невероятному совпадению прочла в дневнике Елизаветы Браге как раз сегодня днем. Но вот беда, фотография Вадима Ильина была всего лишь одной из многих в любом из курсовых альбомов Елизаветы Браге, как, впрочем, и в выпускном. И все эти мужики были молоды тогда…
– Вадик, – кивнула она, все еще оставаясь невозмутимо «прохладной». – Ильин. А нос я тебе сломала во время драки в бардаке.
– Точно! – снова рассмеялся Ильин счастливым смехом человека, выигравшего первый приз. – В заведении мадам Куприяновой!
– Ты залез мне в штаны, – пожала плечами Лиза, заметив краем глаза, что свидетели их более чем странного диалога оторопели, и уж точно полны недоумения. – И ведь я предупреждала!
– Ну, конечно, предупреждала! – добродушно согласился Ильин. – Сломала и правильно сделала! Нас обормотов учить надо было, и учить, а своя юшка лучший педагог!
– Обнять-то тебя можно? – спросил, отсмеявшись. – Как офицер офицера.
– Ну что ж, – улыбнулась Лиза, вживаясь в образ, – если как офицер офицера, то можно. Только под юбку не лезь!
Обнялись. Вполне по-дружески, без намека на эротику. Как старые друзья или подруги. Где-то так.
– Мы в Академии вместе учились, – объяснила Лиза по-прежнему недоумевающим Раевским.
– В Академии? – переспросила Ксения.
– Браге! – сообразил, наконец, ее муж. – Это ж надо так опростоволоситься! И ведь мне показалось, что фамилия знакомая. Извините, госпожа кавалер!
– Вообще-то не кавалер, а кавалерственная дама, – усмехнулась Лиза, вспомнив разъяснения к уложению о награждении высшими орденами республики. – Но, знаете что, Алексей Иванович, давайте не будем усложнять! По имени-отчеству, мне кажется, в самый раз!
– Почту за честь, Елизавета Аркадиевна, – поклонился Раевский и, подхватив жену под руку, увлек куда-то в глубину гостиной.
– Н-да, вот так встреча! – покачал головой Ильин. – Может быть, выпьем?
– Отчего бы не выпить! – согласилась Лиза.
Отошли к буфету. Закурили. Ильин, спросив взглядом, налил обоим водки.
– За тебя, за живую и красивую!
– Про живую согласна, – кивнула Лиза, опрокинув стопку в рот. – А про красивую оставь!
– Зря ты так! – покачал головой Ильин. – Ты многим нравилась. Еще по одной? Или тебе нельзя?
– Мне можно, – криво усмехнулась Лиза. Временами ей трудно было понять, играет она Елизавету Браге или это «ее собственное».
Выпили. Постояли молча.
– Ты где сейчас? – спросила она, просто чтобы прервать неловкую паузу.
– Первым помощником на «Гогланде».
«“Гогланд”, – вспомнила Лиза раздел “Опознание судов” из Морского справочника, – крейсер 1-го класса, низко-высотный, потолок пять или шесть верст, артиллерия главного калибра 18 фунтов, сиречь… 137 миллиметров… Совсем неплохо!»
– Ну, и как служится?
– Вам, истребителям[1 - В этом мире истребители летают на штурмовиках. Называть пилотов штурмовиков штурмовиками не хотелось из-за очевидной отрицательной коннотации этого слова в русском языке.], не понять! – улыбнулся Ильин. – Но ты же знаешь, если что, решать будут отряды крейсеров, разве нет?
– А разве да? – подняла бровь Лиза. – Будь у меня, Вадик, в Опочке звено, я бы поляка в гроб уложила, как два пальца…
– Это мужская присказка! – хохотнул Ильин.
– Много ты знаешь! – огрызнулась Лиза, которой неожиданно пригрезилось, как она атакует тримаран полным звеном.
«Бред какой-то!» – она вдруг посмотрела на Ильина другим взглядом. Не как испуганная «иностранка», и не как однокашница по Академии, а как женщина на мужчину.
«Если забыть…», – но о чем она собиралась забыть, Лиза уже не помнила, зато отметила ширину плеч Ильина, крепкую шею, волевой подбородок и много чего еще, включая большие ладони и темные – «цыганские» – глаза.
– Ты здесь каким боком? – спросила, все еще неуверенная, что способна на безумие.
– Меня приятель привел, он с Раевским в Военном министерстве служит, тыловое обеспечение…
– То есть ты здесь один? – прервала его Лиза, чувствуя, как убыстряется ход сердца и проседает голос.
– Ты серьезно? – смутился Ильин.
– Не хочешь, не надо! – получилось излишне резко, но что есть, то есть.
Лиза повернулась и пошла прочь ровным шагом и с каменным лицом. Но Ильин ее не отпустил. Догнал. Придержал за локоть.
– Ну, ты, как была дикая, такой и осталась!
– На любителя, – пожала плечами Лиза. – Ты идешь?
– А ты думала, нет?
* * *
Стресс, гормоны и алкоголь – страшная смесь. Но главное – припоминая творившееся ночью безумие, Лиза не могла теперь с определенностью сказать, «кто вел партию»: она или Елизавета. Более или менее ясным оставалось лишь то, что «начала» все-таки Лиза. Это ей пришли в голову «разные мысли», ей понравились глаза и руки Вадима, и именно она увела Ильина в свои апартаменты. Как относилась к Вадику Елизавета, было неизвестно, но, судя по некоторым его репликам, Ильин на свой счет не заблуждался. И уж точно, что в прошлом у них никогда ничего не было. Так что все-таки Лиза. Однако позже, в постели и до нее, а также после, то есть практически везде, начиная с гостиной и заканчивая ванной комнатой, партию вела, скорее всего, Елизавета Браге. Лиза замужем не была, но мужчины в ее жизни случались. Не девственница, одним словом, да и не простушка. Кое-что попробовала сама, о другом слышала от подруг, но такого и так никогда не умела и даже вообразить себе не могла. Одна «верховая езда» на капитан-лейтенанте чего стоила! Но как бы то ни было – кто бы на самом деле ни взял верх, Лиза или Елизавета, – удовольствие от «этих игр» Лиза получила немереное, и капитан-лейтенанта Ильина заездила едва ли не до смерти.
Впрочем, как порядочная женщина, – что скорее, относилось к Лизе, чем к Елизавете, – утром она дала мужику опохмелиться, накормила плотным завтраком, напоила крепким кофе, да и отправила восвояси, разрешив Ильину – так и быть – «как-нибудь позвонить». Вадим ушел, но в течение всего дня настроение у Лизы было отличное. Послевкусие страсти ее не покидало, а муки совести и прочие отголоски «морального облика строителя коммунизма» если и посещали, то редко и ненадолго.