Надежда для шпиона

– Лейб, скажите, а ваш клуб поддерживает связь с эсперантистами из других стран? Например, из Советского Союза? – небрежно поинтересовался Георгий, внимательно следя за выражением лица собеседников.

Лейб чуть нахмурился, но не придал вопросу особого значения.

– Ну, конечно, – ответил он. – В Москве, Ленинграде, Минске и даже в небольших городах у нас есть друзья по переписке. На наших собраниях мы обсуждаем новости, которые приходят из-за границы. Эсперанто помогает нам оставаться на связи с единомышленниками, даже если между нами есть политические или географические границы.

Анна сидела рядом и внимательно наблюдала за разговором, чуть склонив голову набок. Ей казалось странным, что незнакомец так интересуется их контактами с советскими эсперантистами. Казалось бы, для журналиста тема языка и культуры должна быть куда более интересной, чем международные связи. Она краем глаза взглянула на Георгия, но он оставался невозмутимым, словно не задавал никакого подозрительного вопроса.

– Это прекрасно, – сказал Георгий, делая небольшой глоток своего второго кофе. – Удивительно, что движение может существовать несмотря на все сложности и преграды. Но как вы считаете, – он на мгновение задержал взгляд на Лейбе, – эсперанто всё-таки нейтрален или у него может быть свой политический окрас?

Лейб задумался, подбирая слова. Он уже не раз сталкивался с тем, что людей пугала идея языка, который не принадлежит ни одному народу, ни одному государству.

– На мой взгляд, эсперанто по сути своей аполитичен, – ответил он, с некоторым упрямством смотря в глаза Георгию. – Это инструмент для общения и единства, для взаимопонимания. Конечно, в нём можно увидеть угрозу, если подходить с недоверием и искать подоплеку, но для нас это просто язык. Мы пытаемся построить мосты там, где их ещё нет.

– А в каком направлении вы строите эти мосты? – с едва уловимой усмешкой спросил Георгий, и Анна заметила странное выражение в его глазах. Ей почудилось, что за этим вопросом скрывается нечто большее. Вопрос был столь обыденным, но интонация… В ней было что-то провокационное.

Лейб нахмурился.

– В направлении сотрудничества, – ответил он, чувствуя, что новый знакомый не просто интересуется темой. – Мы считаем, что люди могут и должны быть ближе, несмотря на все политические разногласия. Только представьте: жители Европы, Азии, Америки могут общаться, без посредников, сразу находить общий язык.

– Согласен, – сказал Георгий с лёгким кивком. – Это заманчиво, красиво, Лейб. Но вы уверены, что ваши идеи не будут использованы… скажем так, сильными мира сего? Вот, например, Советский Союз – они активно поддерживают эсперантистское движение. Но как вы думаете, почему? Разве не в их интересах строить мосты для чего-то большего, чем просто «мир и дружба»?

Анна заметила, как Лейб стиснул зубы. Лейб был человеком искренне убежденным, и любое предположение о скрытых политических мотивах казалось ему почти оскорблением. Анна решила вмешаться, чтобы смягчить разговор.

– Георгий, я полагаю, вы преувеличиваете влияние эсперанто на политику, – сказала она, подбирая слова. – Конечно, у разных стран свои интересы, но ведь мы не можем считать каждый культурный обмен политическим инструментом. Если бы все народы могли говорить на одном языке, может, нам удалось бы избежать большей части войн и конфликтов.

Георгий взглянул на неё с лёгкой улыбкой, которая казалась одновременно понимающей и слегка насмешливой.

– Ах, Анна, в ваших словах столько искренности, – ответил он мягко. – Вы молоды и, возможно, в этом ваша сила. Но вы сами сказали «если бы все народы могли говорить на одном языке». Считаете ли вы, что это вообще возможно, пока есть разные страны, разные правители, разные интересы? Возможно ли это в мире, где власть уже определила правила? Где вся Европа кишит фашистскими диктатурами?

Анна встретила его взгляд, и внезапно её охватило смутное беспокойство. Этот вопрос показался ей совсем не риторическим, словно Георгий пытался сказать нечто большее. Она не могла избавиться от мысли, что за его словами скрывается подтекст, что он – человек, знающий больше, чем говорит. И действительно ли он журналист?

– Я думаю, что это может быть долгий процесс, – сказала Анна, не отводя взгляда от его глаз. – Но ведь каждый шаг на этом пути важен. Когда люди начинают понимать друг друга, даже маленькая группа, они уже меняют мир, пускай и в малом масштабе.

Георгий снова чуть улыбнулся, но улыбка была почти загадочной.

– Конечно, каждый шаг важен, – повторил он. – Я рад, что у вас, Анна, есть эта вера. Она вдохновляет. Я, пожалуй, давно утратил такое видение мира, – он сделал паузу и добавил, – или, возможно, оно у меня иное.

Тишина повисла над столом. Анна и Лейб смотрели на Георгия, стараясь понять, что же именно он имел в виду. Её начинало раздражать, что он умело лавировал между конкретными вопросами и уклончивыми ответами. В конце концов, Лейб не выдержал и спросил:

– Георгий, извините, но вы действительно журналист? Не поймите меня неправильно, но ваши вопросы кажутся слишком… как бы это сказать, – он замялся, подбирая слова, – слишком прицельными.

Георгий ответил спокойным взглядом, словно заранее был готов к этому вопросу.

– Это справедливый вопрос, – сказал он, слегка наклонив голову. – Журналист в Советском союзе – это не просто репортер, передающий в вечернюю газету сухую информацию. Советский журналист стоит у руля Интернационала, проникая в самую суть общественной и политической жизни, прилагая усилия для достижения справедливого мира.

Он посмотрел на них обоих, будто надеясь, что ответ прояснит всё. Но от этого «рулевого» в их глазах всё равно осталась тень недоверия. Лейб почувствовал лёгкий холодок.

– Итак, – продолжил Георгий, снова переводя разговор на них, – расскажите мне, пожалуйста, о ваших связях. Какие города поддерживают с вами контакт, и как часто вы получаете известия?

Лейб коротко взглянул на Анну, которая тоже напряглась от прямолинейности вопроса. Казалось, Георгий не отступится, пока не получит ответ.

– Мы поддерживаем контакты с небольшими клубами из Берлина, Бухареста, Риги и других городов, – неохотно ответил Лейб, чувствуя, что что-то в этом разговоре пошло не так. – Люди просто пишут нам письма, чтобы делиться своими мыслями, переводами, литературой.

Георгий кивнул, но его проницательный взгляд выдавал, что он искал нечто большее в этих ответах.

– И как вы думаете, могут ли ваши переписки в будущем повлиять на реальную политическую ситуацию? – задал он вопрос, чуть прищурившись.

Анна, не выдержав, ответила первым делом, что пришло ей в голову:

– Да нет у нас никаких политических амбиций! Мы хотим, чтобы люди общались. Нам просто здесь весело!

3

Прошло уже несколько недель с момента первого знакомства Анны и Лейба с загадочным Георгием. С тех пор он стал частым гостем на собраниях эсперантистов. Георгий проявлял искренний интерес ко всему, что обсуждалось, иногда даже становясь душой компании и поражая всех своим знанием мировой политики, философии и литературы. Но несмотря на его обаяние, Лейб всё чаще ловил себя на смутном ощущении настороженности. Что-то в поведении Георгия не давало ему покоя.

Поначалу Лейб списывал свои сомнения на обычное предубеждение. Однако, по мере того как они проводили время вместе, в его подозрениях начали складываться тревожные детали. Он всё чаще замечал, как Георгий сосредоточенно подслушивал разговоры участников клуба, как внимательно смотрел на те, что получали письма от эсперантистов из других стран, и как часто задавал вопросы, которые казались излишне прицельными и касались слишком личных деталей их международных контактов.

В одном из таких случаев, когда они вдвоём с Георгием прогуливались после встречи клуба по вечернему Каунасу, Георгий вдруг неожиданно затронул тему писем, которые недавно получила Анна от эсперантистов из Кенигсберга. Он спросил Лейба о содержании этих писем с таким интересом, который, казалось, не соответствовал их дружеским разговорам. Лейб чувствовал, что это – не просто любопытство, но не решался задать ему прямой вопрос, чтобы не вызвать открытого конфликта.

Несколько дней спустя, в очередной раз наблюдая за Георгием во время встречи клуба, Лейб окончательно убедился в том, что его подозрения не были пустыми. Члены клуба эсперантистов говорили о своих последних находках в переводах и планировали очередной обмен письмами с другими клубами, особенно с Берлином и Ригой. Георгий, как обычно, сидел на своём любимом месте у окна, но Лейб заметил, что он почти не принимал участие в общем обсуждении. Вместо этого он внимательно слушал, когда члены клуба упоминали свои контакты с другими странами, а затем неожиданно вмешивался с уточняющими вопросами.

Когда кто-то вскользь упомянул, что от немецкого эсперантиста поступило предложение обменяться свежими новостями о последних культурных событиях, Георгий моментально проявил интерес.

– А о каких событиях идёт речь? – с неподдельным интересом спросил он, явно стараясь придать голосу лёгкий, беззаботный оттенок, но Лейб заметил в его голосе напряжение.

– О, ничего особенного, просто последние мероприятия, литературные чтения, встречи клубов… – ответил собеседник, не подозревая, что его ответ вызвал у Георгия какой-то скрытый интерес.

Георгий, слегка склонив голову, задал ещё один вопрос:

– Любопытно, как именно устроены эти встречи в других странах? У них есть какие-то интересные идеи, возможно, для обмена опытом?

Лейб уловил, что Георгий слушал каждое слово слишком внимательно. Он не выглядел как человек, которому было просто любопытно узнать о культурной жизни. Казалось, что Георгий пытается уловить каждый нюанс, связанный с этими международными встречами, будто его интересовало нечто большее, чем обмен литературой.

После окончания собрания Лейб, ожидая удобного момента, обратил внимание на то, что Георгий не спешил уходить. Он стоял у стола, на котором обычно раскладывали принесённые письма и материалы для перевода, и внимательно смотрел на письма, отложенные для отправки в зарубежные клубы. Хотя в комнате оставалось несколько человек, Георгий не сразу заметил, что за ним наблюдают, и это позволило Лейбу видеть его необычайную заинтересованность в этих письмах.

Когда Георгий всё же заметил взгляд Лейба, он быстро отвел глаза и отступил от стола, делая вид, что просто задумался о чём-то. Он подошёл к Лейбу, явно стараясь вести себя непринуждённо.

– Хорошая встреча, – сдержанно сказал Георгий, подбирая слова. – Я удивлён, сколько у вас друзей за границей. Ваши связи обширнее, чем я представлял.

Лейб почувствовал скрытую попытку выяснить ещё больше, но не подал вида.

– Да, нас всех объединяет общее дело, – ответил он нейтрально. – Нам приятно знать, что мы не одни, что в других странах есть такие же энтузиасты, как мы. Эсперанто помогает нам видеть мир шире и находить друзей.

Лейб понимал, что просто так Георгий бы не проявлял столько настойчивости. В этот вечер, после того как клуб опустел, он остался с Анной наедине и решил поделиться своими мыслями.

– Анна, я не знаю, замечала ли ты, но мне кажется, что Георгий… – он замялся, подбирая слова, – он как-то странно себя ведёт. Он слишком интересуется нашими связями, особенно теми, которые связаны с другими странами.

Анна взглянула на него с удивлением. Она тоже отмечала странности в поведении Георгия, но не придавала им большого значения. Её больше привлекала его загадочность, которую она поначалу принимала за свойственную интеллигентам из России тонкость натуры.