Чудесный день

Сегодня Верочкин день, она скоро приступит к работе. Она покажет им всем, что такое крепкий коллектив.

Глава 8 Иван Иванович

Труд сделал из обезьяны человека.

Для такого превращения миру понадобились миллионы лет ровно до той секунды, как этот процесс заметил и описал в своих трудах Фридрих Энгельс[7 - Ф. Энгельс. Диалектика природы.]. И хотя теория спорная, и есть неутолимое желание согласиться с Иваном Чонкиным[8 - В. Войнович. Жизнь и необычные приключения Ивана Чонкина.], что лошадь тоже работает, но ни одна не стала человеком, придержимся всё же привычного мнения.

Так вот, изменялась походка, осанка, люди научились держать камень, затем палку, соединили эти два предмета вместе. Начали сажать зерно, охотиться на мамонта, научились разжигать огонь и выпекать хлеб. Делать робкие шаги в искусстве, рисуя лошадь на стене пещеры.

Развитие шло не торопясь своим размеренным шагом. Жили небольшими группами, человек по двести, воевали за горсть орехов, слушались вожака племени, ему же и поклонялись. Вожак был и хозяин, и руководитель, и отец родной.

Стала появляться членораздельная речь, люди научились не только признаваться в любви, но и объяснить свои естественные желания прямо здесь и сейчас. Ну, а если двое понимают друг друга – чего зря время терять?

Как следствие, население неумолимо росло. Вожди уже не справлялись с обязанностью вести племя в светлое будущее. Люди расползались кто куда, каждый по своим интересам. Вождя никто не слушал, власть уходила сквозь пальцы. Некоторые отъявленные негодяи подвергали сомнению не только слова вождей, но и абсолютно непреложные истины. Видите ли, свобода выражения у них такая. Целый день они только и делали, что рифмовали слова и царапали скалы. Всё женское население племени вечерами сидело и слушало, как для них для любимых не завтра, так послезавтра достанут луну с неба, а может, сразу целиком весь мир к ногам бросят. Доводы приводились складные, с документальным подтверждением – гранитом на скале или палкой на песке.

Вождям только и оставалась, что слушать задорный визг из вигвамов этих рифмоплётов и выть на луну, которая так и светила на небе целая и невредимая.

И чего дальше? Пока одни сочиняют стихи, а другие ими восхищаются; кто охотиться будет? Грибы – ягоды собирать, да те же ветки для костра?

Настала пора наводить порядок, так сказать, суровая необходимость в работе на местах. Понадобились верные помощники.

Нет точной информации, когда и сколько продолжался кадровый хаос, но доподлинно известно, что как раз в это время и зародилась практика ответственного начальника при живом владельце.

Новые ответственные работники взялись за работу энергично и с похвальным рвением. Они не боялись людей, могли оправдать любое доверие, слушались беспрекословно и кормились прямо с руки вождя. Порядок в племенах быстро восстановили, а рифмоплётов сожгли на костре. Теперь никто не смел перечить, спорить о несправедливости или обратиться к вожаку напрямую. Все просьбы и предложения теперь следовало передавать непосредственному начальнику, а он в свою очередь доносил информацию наверх, слово в слово, со всеми необходимыми исключениями.

Люди стали ходить на задних конечностях, но с ними распрямились и начальники. Люди научились возделывать землю, начальники тут же расчертили наделы. Люди научились сажать зерно, начальники научились делить согласно чину и званию. Люди изобретали велосипед, паровую машину, телевидение, но и начальники не отставали, цепко держа руку на пульсе прогресса.

Несомненно, развитие общества сильно потрепало полномочия прежних начальников, а работу нынешних обложили правилами и законами. Но начальники не унывают. Пока владельцы компаний бороздят океаны на белоснежных яхтах, начальники уверенно берутся решать всё в кратчайшие сроки и с минимальными издержками.

Принимают у себя по одному. Просят обращаться в письменном виде и установленной форме. Подкладывают, подшивают и кладут в порядке очередности. Совещаются с подчиненными (невиданное дело), обсуждают всё скопом: урожай, падёж скота, погоду на Полисе, достижение олимпийской сборной, проблемы допинга и мирового спорта, политическую ситуацию в стране.

Ситуация на планете меняется со скоростью секундной стрелки. Наводнения сменяет засуха, падёж скота следует за неурожаем в Южной Америке, глобальное потепление разрушает оба полюса, президенты одних стран грозят президентам других. Но начальники не сдаются. Начальник – единица крепкая и ответственная. Собираются новые совещания, обсуждаются новые изменения. Договариваются подумать и посоветоваться. Торопиться нельзя – дело серьёзное и требует полной отдачи и тщательной проработки. Начальник берёт инициативу на себя (какой ведь прогресс!). Ставит новые задачи, даже сам берётся за работу. Да что там! Может сделать всё быстрее и лучше.

С утра помогает отделу маркетинга, все вместе выдумывают логотип. Начальник нервничает, торопится – столько дел, а тут вы ещё. Ругается, и со словами «у меня сейчас времени нет на вас» бежит к секретарю: «Не “уважаемый”, а “многоуважаемый”, шапку письма передвиньте вправо, пространства между строками побольше».

Спешит в отдел продаж. По пути показывает, как вымыть пол, уборщица же не в курсе!

Помогает грузчикам, потому что не так надо, а вот так. Принимает канцтовары, пересчитывает, сверяет. Постоянно отвечает на звонки, объясняет: как доехать, доставить, встретить. К вечеру измотанный и злой орёт, что может справиться один, зачем вы тут все нужны.

Как же он прав!

Начальник заслужил своё право оказаться в Красной книге. Его надо беречь. Он всегда на передовой, он один понимает, куда идти, и ведёт за собой команду верных заместителей, не зная ни усталости, ни страха.

* * *

Мятежная душа Ивана Ивановича Чарки тоже не знала ни усталости, ни страха. Он мог бы стать талантливым руководителем, политическим деятелем или вождём целой нации, но свой ясный живой ум он заливал алкоголем в таком количестве, что гремучий симбиоз серых клеток и зелёного змия выдавал лишь смесь паранойи и бесшабашного авантюризма.

Пил Иван Иванович понемногу, но постоянно, что в итоге получалось много. Ванваныч – так его звали в компании – всегда чем-нибудь увлекался. Мог часами обсуждать, как создать вечный двигатель или разрабатывать план смены власти в отдельно взятой стране. Правда, увлечение уходило так же быстро, как и приходило. Единственное, что оставалось всегда – это любовь к театру.

Маленький Ваня в школьные годы занимался в театральном кружке. После учебы он бежал в актовый зал, где превращался в Буратино и Кота в сапогах, Серого Волка или храброго Кая. Ваня становился старше и его роли становились глубже. Он скупал мёртвые души, стрелял в Ленского и мучился последствиями совершённого преступления. Ване очень нравился образ Пьеро[9 - Персонаж французского народного театра. Первоначальный образ – ловкий слуга. Добивается своей цели прикрываясь добродушием. Впоследствии образ печального любовника.]. Вечерами он читал пьесы о похождениях этого прохиндея, найденные в библиотеке его бабушки, и мечтал когда-нибудь сыграть эту роль.

На день комсомола старшеклассник Иван забрался на учительский стол и зачитал довольным одноклассникам нравственные принципы настоящих комсомольцев, конечно, согласно видению самого Ивана. Оделся агитатор, как и подобает торжественной обстановке, по-парадному – в костюм Пьеро.

Смахивая слёзы с лица, обсыпанного мукой и размазывая тушь с бровей, Иван довёл до молодых строителей коммунизма, что забота каждого комсомольца в сохранении и умножении собственного достояния, и посоветовал им быть терпимей к нарушителям общественных интересов, а также к тунеядству, карьеризму и стяжательству.[10 - Старшеклассник Иван с точностью до наоборот процитировал нравственные принципы, изложенные в моральном кодексе устава ВЛКСМ.]Молодые ленинцы так громко ржали, что в класс нагрянул весь педсовет во главе с комсоргом.

Моральный облик строителя коммунизма объективно не соответствовал никакому нравственному кодексу.

Наказание оказалось суровым.

Вход в театр для Ивана закрыли.

Но сам театр в Иване остался. В бесконечный спектакль он превратил всю свою жизнь.

После армии вихрь двух страстей разметал ясный ум молодого Ивана. Популярная Светка из пятого подъезда и любовь к сельскому пейзажу за пять тридцать пять без стоимости стеклотары, руки известного мастера Менделеева Д.И. И тот, и другой процесс слились в безумном кордебалете под аккомпанемент пьяного гармониста портового кабака.

Светка была старше юного Ивана и, конечно, повидала. А молодой Иван ещё ничего не видел, но хотел страшно. Перед глазами пьяным хороводом проносились пейзажи бурных рек и дорогих фасадов «Москвы»[11 - Гостиница в Москве.]. Полгода горные долины Агдама сменялись уютными домиками среднерусской равнины. Но гармонь порвалась, и оплачивать продолжение банкета стало нечем.

Очнулся Иван, когда уже стоял во «дворце». В костюме с белой розочкой слева, и шеренги многочисленных Светкиных родственников справа. Из-под белой вуали на него смотрели заплывшие глаза его первой жены. Молодые обменялись взглядами, и под марш Мендельсона страсть покинула больную голову молодого Ивана.

Женат Иван был ещё дважды, и каждый раз страсть покидала своего хозяина грубо и неожиданно.

Но не только любовью сыт человек.

Иван увлекся построением светлого будущего в комсомольской организации Текстильного института на Ленинском, откуда был выдворен с формулировкой «разложение молодёжи».

Уже через несколько месяцев партийной работы половина комсомольцев фарцевали музыкальными пластинками около магазина «Мелодия». «Музыкой» их снабжал сам Иван. Ему же они отдавали выручку, оставляя себе на самое необходимое.

На еженедельных собраниях Иван поднимал боевой дух комсомольцев:

– Мы продаём империалистическое «Вчера», чтоб на его руинах построить наше социалистическое завтра! Представьте себе, что за эти деньги все люди будут жить в мире. Мы сможем решить всё, что захотим, если отправимся вместе прямо сейчас! Да будет так[12 - Иван обращается к комсомольцам, используя названия песен The Beatles.], аминь, – звал он за собой юные комсомольские умы, смакуя из армейской фляжки коньяк «Наполеон».

«Аминь», конечно, вырвалось, но ярый комсомолец и пламенный активист Морозкин, с волосатой родинкой на лбу размером с пятак, инкогнито попал на собрание передовых комсомольцев и донёс декану – Иван Чарка, вроде идейный, а в бога верит, и ко всему прочему, хранит кассу международного музыкального антикоммунизма.

Началось внутреннее расследование, из которого выяснилось, что вся комсомольская элита высшего заведения харчевалась на роялти от продажи зарубежных исполнителей. Шум поднимать не стали, к тому времени уже во всю шла перестройка, решили проблему тихо, по-домашнему. Ивана из института выставили на улицу, а комсомольский билет, нетрудовые деньги и остатки империалистического «Вчера» отобрали.

Всё, чем смог тогда ответить Иван – это подкараулить Морозкина около Донского кладбища,[13 - Кладбище в Москве.] где тот любил прогуливать лекции, и несмотря на заметный проигрыш в габаритах, кулаками и ботинками втолковать информатору, что верить можно не только в коммунизм, но и в параллельную вселенную. Закончив разъяснительную проповедь, Иван измазал лицо Морозкину красной краской, а большую родинку посередине лба – жёлтой.

В 90х оранжевой вереницей Иван ходил по Старому Арбату, распевая «Хари-Рама-Хари-Кришна». С белыми подтёками на лбу и лицом прощёного грешника продавал просветляющую литературу в переходе на Октябрьской станции. Деньги за «Бхагавадгита как она есть» он пропивал тут же, около выхода из метро, закусывая шашлыком и вытирая руки об оранжевые одежды.

С кришнаитами Иван расплевался вдрызг. С продаж его сняли, прозу о гармонии мира и форме земли отобрали. Мало того, что сам грешил, поедая священных животных, под его пагубное влияние также попали адепты со слабой душевной организацией. А такого простить не могли.

Деньги начинали кончаться, а водить хороводы по улицам Москвы на трезвую голову было выше его блаженных чувств. И хотя Иван согласился с тем, что земля плоская, своих наставников он послал далеко и надолго – на самый её край. Оранжевые одежды скомкал и бросил на асфальт, а сам пошёл домой в том, что осталось под одеждами.

После, Иван был идейным вдохновителем молодой политической партии «Вперёд, Менделеевцы!», а также гуру садово-сельскохозяйственной организации «Смерть вредителям». Он боролся за экологию карельских лесов. Поддерживал разворот сибирских рек в Азию. Один на один воевал с нефтяными вышками, проповедуя, что нефть забрала душу человека и сделала его глухим к стонам планеты.

После нулевых Иван осел в тогда ещё небольшой компании по продаже сантехники «Меркурий». Бывшие страсти ненадолго его отпустили, он выпивал тихо и безмятежно.

Прежний хозяин компании не только владел ей, но и управлял. Иван Иванович работал завхозом и свои таланты раскрыть не получалось. Развитие организации шло жёстко, компания управлялась железной рукой. Единственное, что позволял себе бывший владелец – он увлекался Фэн-шуй, тогда новомодное течение. Хобби доставляло хозяину эстетическое наслаждение. Кое-где стояли фигурки божков богатства и плодородия, настольный фонтанчик, музыка ветра при входе. В туалете зажигались дымные палочки и висело правило.