Кровь в висках всё торопит ударами гулкими
И бросает, играя, на стены кирпичные.
Всё так пусто, так слёзно, темно и неясно,
Но наполнено верой, поэтому держится.
Днём и жёлтым, и медным, и огненно-красным
Душа с телом едины, но всё же не смешиваются.
На скамейке под клёном отпустит тревога,
Мне покой не вернув, не оставив в наследство
Пару чётких следов на тернистой дороге
В память об отзвучавшем духовном детстве.
Песня шута
Шапка шута в дрожащей руке,
Зрительный зал пуст.
Скупая слеза на небритой щеке,
И выдох протяжный: «Трус!..».
В зеркале блёклые видишт глаза
И бледный с горбинкой нос.
Силишься снова себя узнать
И осознать, что стряслось.
Но понимаешь, уже готов
На все вопросы ответ.
Я позабыл среди тысячи слов
Едкое меткое «Нет!».
Волей чужой – и друзей, и врагов,
В пьесу был вовлечён.
Она называлась: «Страна дураков,
Или дурной сон».
В ней я играл, забывая себя,
Множество разных ролей,
Душу на мелкие части дробя
В угоду сторонних людей.
Зритель смеялся, порой говоря,
Что видит отменный талант.
Но постепенно силы терял
Горе-комедиант.
Аплодисменты. Занавес. Свет.
Люди ушли неспеша.
И я понимаю, снимая жилет,
Что кровоточит душа.
Сердце, не надо так громко стучать!
Не надо печали и слёз…
В шапке шута я стал замечать
Нити седых волос.
Может быть, ими из лоскутков
Сшить воедино дух?
Корпией в ране высушить кровь
И смыть её с тонких рук.
Театр покинуть, назад не смотря,
Сам своей жизни царь.
И твёрдо решив себя не терять,
Сцену сменить на алтарь…
«Помнишь, утро туманное дымом над речкой клубилось…»
Помнишь, утро туманное дымом над речкой клубилось,
Мы лежали в траве, умываясь холодной росой.
Это жаркое лето как вечность тянулось. Томились
Мы от зноя. Но что для любви этот зной?
Если можешь гореть изнутри – никогда не погаснешь,
Только взрывоопасен огонь неспокойной души.
Ты не бойся, здесь риск не бывает напрасным,
Так гореть – это самая чистая жизнь.
Помнишь зимние ветры, а ты была в лёгком пальтишке.
Я – в осенних ботинках, и тоже продрог и промёрз.
Мы навстречу друг другу бесстрашно-безбашенно вышли.
Если крепче обнять, то не так уж и страшен мороз.
Жар и стужа снаружи ничто, ерунда, безобидны,
Если греют друг друга усердно слова и сердца
Бескорыстно и скромно, что внешне порой и не видно,
Но тепла их и света хватает всегда до конца.
«У подножия клёнов течёт ручей…»
У подножия клёнов течёт ручей,
У сарая растут лопухи и мята,
Треугольно и угловато
Отпечатались лапки грачей
В глине рыжей и комковатой.
Говорю я себе «Опростей,
Стань полынью у перекрёстка,
Деревянной рамой окна,
А напротив него – стена
Выбеленная извёсткой.