Секонд Хенд ТДЖ. Конец Света

Голос 2. На даче уже все поделала?

Голос 1. Все паделала уже, да. Часнок никак пасадить толька не магу. Вот магла бы севодня паехать, та во видишь, па магазинам тягаюсь, прынаражаюсь…. А не слышала ты такое, Розачка, што апять девальвацию сделают? Што-та апять стали гаварыть…

Голос 2. Слышала, да, вроде говорят такое.

Голос 1. Это же дурасць какая. Апять што ли эти крутаверти с доларам будут. Снова цэны, снова зарплаты… Што за дурасць!… (Шепотом.) Я-то немнога паменяла на долары, пусть будет.

Голос 2. Мы тоже немного купили валюты, угу.

Голос 1. Надаела это, Розачка, да, да. Не живешь, а толька все баишься и думаешь, нету нармальнае жизни.

Голос 2. Да. Тут от нас не зависит уже.

Голос 1. Ага, да, тут мы уже ничиво не можам. Но так, Розачка, если от меня што зависит, я все делаю, всегда, такой характер…. Мой младший-то, помнишь, беспутный какой был? Так такой и счас: на работу не устраиваецца, не идет, пьет, дома сидит, по району шляецца с этими кампаниями сваими, забулдыги. Трыццать первы год, а такой уже прапашчы. И я же, Розачка, все для нево сделала, все. На работу сколька раз устраивала па знакомству, две недели паработает и сбегает, к цылителям, к психолагам вадила, и не ругаю же ево, стираю, кармлю. Мне цылитель сказал один талковы: «Только не ругайте его, нельзя ругать, надо, чтобы душа сама путь нашла». Панимаешь, Розачка, как, да, да, да, панимаешь…

Голос 2. Понимаю, да. А… Я… Я вот, знаешь, тоже… Помнишь на квартире на Чигладзе (улица Чигладзе в Минске) семья на третьем этаже неблагополучная?

Голос 1. Ну помню, да. Трое детей там, а он зэк по тюрмам, а она алкашка пьюшчая.

Голос 2. Он по тюрьмам все, да потом в тюрьме так и умер, от туберкулеза, кажется. Она все пила и от водки тоже таки и померла. Дети одни остались. Старшей, как мать умерла, двадцать было, она за младшими потом и смотрела. А дальше и сама с наркотиками связалась, в тюрьму загремела.

Голос 1. Ой! Надо же, Розачка, какая семья нешчасливая…

Голос 2. Она села, а брат с сестрой меньшей сами остались. Но средний толковый, в принципе, парень, как раз училище закончил. Работать пошел, нормально, все хорошо, толковый он. И главно что, понимаешь, добрый такой, все соседи к нему хорошо относились.

Голос 1. Ага, ага…

Голос 2. Так вот, когда старшая с тюрьмы вернулась, так что ты думаешь – опять притон этот начался!

Голос 1. О-о-о, ах…

Голос 2. И видимо он связался с этим делом…

Голос 1. От же шалава, от же, свела парня…

Голос 2. Она опять села, а он…

Голос 1. Апять ее пасадили?!

Голос 2. Да, а он по кривой дорожке пошел. Но еще, видно, держал себя в руках, смотрел за всем, потому что по нему так особо видно не было…. А раз прибегает младшая ко мне, ну сестра его младшая, я им-то все время помогала чем-нибудь, и плачет, рыдает плачет, что Колю милиция забрала, что кто-то сказал, что он наркотиками торгует, а они, милиция, дома нашли что-то там.

Голос 1. Ой-ей-ей, ну ты пасматры как, вот и даигрался… Ой, Розачка, да, да… Ой!

Голос 2. Что ж я могу сделать?

Голос 1. Да, да.

Голос 2. И ты представляешь, как получилось, в кино такого не увидишь. В нашем цеху на радиаторном (Минский завод отопительного оборудования) мастером одна работает и как-то рассказывает историю про парня, что, мол, подставили его с наркотиками, что неплохой парень, может, оступился, а его судят, ну просто, знаешь, в разговоре сказала это, и все. А мне так – тюк в голову, думаю, не тот же ли это случай. И что ты думаешь, так и оказалось. Представляешь, ее дочь – судья и она ведет это дело, именно Коли этого.

Голос 1. Это нада же… Да…

Голос 2. Вечером пошла к младшей их, рассказала про судью. Плачет… А утром на следующий день прибегает она ко мне с коньяком и конфетами: «Тетя Роза, помогите! Поговорите с ней, может можно решить как, может заплатить… Помогите!», плачет. Я подумала, ну что ж, говорю: «Мне ничего не надо, а эти конфеты с коньяком я возьму, судье отнесу». И что ты думаешь, взяла я эти конфеты, коньяк, да и пошла к судье этой. Узнала на работе у мастера этой все и пошла.

Голос 1. Тут каньяком не атделаишься…

Голос 2. Пока просто поговорить пошла…. Я ей все про семью рассказала, про Колю, рассказала все как есть. Коля-то, он хороший парень, добрый, просто вот… Она, дай ей бог здоровья, представляешь, ни конфеты, ни коньяк не взяла, сказала забрать, и денег не нести, сказала, постарается, сделает как сможет, сложно будет, ему до восьми лет грозит, постарается.

Голос 1. Харошы чалавек. Да, да.

Голос 2. И не посадили его, представляешь, не посадили! Условный срок дали. А он одумался, понял все, пошел на буровые работать, много зарабатывает, старается. Приходил благодарить меня, с деньгами, я не брала, конечно, никаких денег, ничего мне не надо, говорю, сестре лучше что купи.

Голос 1. Да, да, Розачка, вот ты какая маладец! Правильна. Кинули б парня за рэшотку. Ой, маладец какая, харашо сделала. Маладец!

Голос 2. Посадили бы, жизнь загубили…

Голос 1. Дабро сделала, правильна. Мне Климент Игаревич тоже так гаварит – все в мире па дабру нада. Климент Игаревич – он цылитель, харошы цылитель. Все видит, все знает, панимаешь, да, да. Я к нему насчет сына хадила, он загаворы читал разные. А патом гаварит, што меня на сглаз нада праверить.

Голос 2. А…

Голос 1. И вот, Розачка, аказался сглаз на мне. Да! Ты видишь, сволачы какие, сволачы, такие сволачы, кто-та же сглазил, такие зависливые, гады. Он, панимаешь, свечкай капал на воду, патом што палучилась сматрел, и картинка и правда не красивая палучилась, такое, знаешь, уродства, фу, некрасивая. Это сглаз аказался! Нескалька раз я к нему хадила, он малитвы читал и маятником так вот вадил. И ты знаешь, такой сильный сглаз на мне, до сих пор не все сашло. Вот как, Розачка, да, да. Сволачы, такие сволачы, гады.

Голос 2. И…

Голос 1. А он же еще, Розачка, и лечыт. У меня калена стала сильна балеть, не разагнуть, так к нему пришла, дал панюхать парашок определенный, патом на спине иголкай кальнул в точки специальные – и прашло, полнастю прашло. И головные боли мои вылечыл. Вот сматри, я вот тут с сабой везде эту каробачку нашу, в нем свяшчэнная земля, с Ирусалима, Климент Игаревич сам туда ездил, штобы в определенный день святой земли взять. Такой харошы чалавек, знающий, да, да. Я к нему сейчас толька хажу, если беда какая или балезнь, только к нему. Ни к кому, ни к врачам, ни к другим, толька к нему…. Ты Розачка, если тибе нада, я тибе дам его телефон, у меня ево визитка. Надо тибе, Розачка? Я дам.

…

В такси. Водитель, около сорока лет, пытается успокоить и отвлечь опаздывающего пассажира.

– Интересный розыгрыш видел по телику. Смех. Короче, в Америке делали. Ставит человек велосипед к столбу, ну на время, а сам в магазин идет, к примеру, или еще куда. Вот он уходит, и тут подъезжает машина с подъемником, ну как кран, только с люлькой наверху, куда человек становится. Они берут, поднимают над столбом велосипед и аккуратно продевают его через столб. Ну, понял то есть как? То есть столб получается внутри рамы, нанизывают его как бы. Понял, да?… Представь, человек ставит велик к столбу рамой, а приходит – и столб внутри рамы! Что в голове твориться начинает… Как, как мог столб внутри рамы оказаться? Рама-то цельная, сваренная. Все происходит быстро, столб высокий, ему и в голову не приходит, что кто-нибудь через верх его… Он стоит, короче, велик дергает, пытается извлечь его, но это ж никак не сделаешь, подергает, подергает, начинает думать, мыслительный процесс. Смотрит на велосипед, смотрит на раму, смотрит на столб, лицо такое тупо-задумчивое – не понять, охренеть ребус! Ну как, как оно так вышло, кудой, что?! Прикинь, какая озадаченность… Потом, конечно, эти из засады выходят, и все становится понятно, ну и дикий этот тупой смех за кадром.

…

В кафе «Лунный свет – Новолуние», десять минут пешком от станции метро «Институт культуры», Минск.

– Счас эту машину, ну ее нафиг. Лучше на метро, сел спокойно и все, не думаешь, не волнуешься. И быстрее будет даже. Я счас в метро часто езжу. И спокойно.

– Ты с утра не ездишь.

– Чего это не езжу, я сколько раз на работу, на работу на метро уже ездил.

– Ну так это не постоянно. А постоянно – тебя бы тоже заебало это метро. Битком, хуй сядешь, щемят, толкаются, дышут, пердят! Не знаю, что за счастье такое в этом.

– А машину где поставить? Вечно тыркаешься, вечно нарушаешь, вечно боишься этого эвакуатора. Движение какое в городе, ого, да. Знаешь сколько придурков за рулем?

– В метро, поверь, не меньше.

– Нервы постоянно…. А ремонт если… Заебешься по СТО ездить, то деталь найди, то потом пока сделают. Сейчас резину надо менять – очередь на шиномонтажах, отстой два часа, потом балансировка, хуевка…