Мой район!

Хотелось понять, что произошло. Наверное, проще всего в моем случае было забрать все деньги и уйти куда-нибудь, чтобы налаживать свою новую жизнь. Но мне совесть не позволяла – опять же, я ведь благородный. Справедливый еще.

– Кушать будешь? – поинтересовался я, после двух минут тишины.

– Что?

– Кушать! – спокойно повторил я.

– Ты же не умеешь готовить…

– Это было давно и неправда, – вздохнул я, доставая чистую тарелку.

Ужин прошел в тишине. Борщ оказался вкусным, я даже мысленно себя похвалил. Мать молчала и я никак не мог понять, о чем она думает. Ни о чем поговорить толком не удалось.

Затем я ушел в свою комнату.

Все там было как-то не так… По-старомодному. Старый шифоньер, пуф, обитый мягкой тканью. Цветастый ковер на полу – таких в две тысяча двадцатых уже и не встретишь. Настоящий пылесборник, родом из СССР.

Надо бы в комнате перестановку сделать. А еще, сменить внешность на более дерзкую, приодеться. Ну и спортом заняться, причем основательно. Да и вообще, нужна глобальная цель. Знания о будущем есть и нужно их как-то применять.

И тут я задумался совсем о другом. Как же так получилось, что Серега Камышин меня предал? Почему он пошел на поводу у бандитов? Зачем ему это было нужно?

Я ездил с ним не один год, но не замечал за ним связей с криминальными элементами. Нормальный мужик был, со своими тараканами в голове, но это норма. Так в чем же дело? Продался бандюкам? Надоело крутить баранку за сравнительно небольшую зарплату? И что же ему пообещали, раз он пошел на такое?

Если вдуматься то, скорее всего, он был в сговоре с ними заранее. Они знали маршрут, который, на минуточку, предложил именно он. Они знали, что у нас нет оружия. Ведь Камыш был не в курсе, что последние несколько месяцев, я таскал с собой травмат. Монгол потому и не спешил демонстрировать силу с применением оружия, потому что знал о купленном напарнике. И о том, что мне нечего им противопоставить. Он ждал подходящего момента…

Я сопоставил факты и усмехнулся.

Камыш, сучара, хотел остановиться еще в первый раз, но я не согласился. И если бы он это сделал вопреки моему решению, было бы подозрительно. А когда они появились во второй раз, уже я сам дал команду Сереге сдать к обочине. Что он и сделал. Все время, пока шла разборка, он держался позади меня, словно ждал условного сигнала от Монгола, если вдруг что-то пойдет не так.

Вот же тварь, а?! Никому доверять нельзя, обязательно воткнут нож в спину.

И Монгол этот, редкая мразь. Весь такой сдержанный, спокойный, властный. А по факту хладнокровный убийца. Скольких водил уже они так остановили? Сколько вообще людей пострадало от руки или решения этого авторитетного отморозка? Наверняка, промышляя в здешнем районе, многим успел крови попить. Это авторитет из девяностых, а отец его еще хлеще, но тот вроде как политиком был.

Мне почему-то казалось, что и родом бандит из Краснодара, но тут не возьмусь утверждать… Ни его настоящего имени, ни фамилии я не помнил. Да и какое мне теперь до него дело?

Прежней жизни больше нет! Долой ее, все равно она была никчемной…

Поворочавшись немного, я сам не заметил, как заснул. Причем спал, как убитый.

Проснулся, когда еще семи не было. Подошел к зеркалу, обратил внимание, что тело у меня худощавое, нетренированное. Не совсем дрыщ, конечно, но все равно стыдно. С такими мышцами сильного удара не нанести, эффективный бросок не сделать. Нужно будет усиленно тренироваться, наращивать массу. Для пацана главное – это умение за себя постоять. Видимо, реципиент не уделял этому достаточного внимания. Ничего, исправим.

Мне как раз неделю назад исполнилось семнадцать лет – в этом я убедился, увидев собственный паспорт, и я должен уже заканчивать школу. Это либо десятый, либо одиннадцатый класс.

Взглянул на календарь. Настоящий Антон Барсуков зачем-то зачеркивал прошедшие дни. Значит, сегодня пятое июня?

– Суббота… – пробормотал я. Школа отпадает. Учеба тоже – не готов я в школу, блин, ходить. Возможно, есть какие-то экзамены – ни черта не помню, когда там и что сдавалось. Сколько лет-то уже прошло.

Первым делом убрал кровать, затем сделал зарядку. Для начала легкую. Мышцы после вчерашних разборок ощутимо болели, но я не обращал на это внимания.

В коридоре обнаружил двенадцатикилограммовую гирю, которая тоже потихоньку пошла в дело.

Нужно тренировать выносливость, силу, ловкость. И хорошо бы найти какую-нибудь секцию самбо или борьбы, наверняка что-то должно быть на районе. Многое из своего спортивного прошлого я уже успел позабыть, а это плохо. Нужно наверстывать, иначе меня никто всерьез не будет воспринимать. Был бы я чуть постарше, может, за двадцать, тогда бы сразу начал крутиться. А пока рано, кто всерьез воспримет семнадцатилетнего пацана?

Когда я закончил, отправился в ванную. Затем на кухню.

Отчего-то прям невыносимо захотелось чего-нибудь мучного.

Отыскал муку, яйца, немного простокваши. По-быстрому сварганил оладьи. Когда заварил чайник, дверь на кухню приоткрылась и заглянула мама.

– Антош?

– О! Доброе утро, мам!

Сложно сказать, какие чувства я к ней испытывал. Физически, как ни крути, она мой родитель. А вот с другой точки зрения… Называть мамой женщину, которая, по факту, младше меня?! Воспринимал это не очень остро, но, пожалуй, к этому нужно будет еще привыкнуть. Впрочем, вероятно, влияние подсознания реципиента как-то сглаживало углы.

– Доброе… – она принюхалась. – Чем это пахнет?

– Оладьи пожарил.

Услышав мой ответ, она стояла и просто хлопала глазами. А потом села на стул и пробормотала:

– Вчера борщ, сегодня оладьи… Антош, ты же не умеешь готовить!

– Пришлось научиться, – усмехнулся я. – Чаю?

– Это должна была делать я…

– Я же вижу, что тебе тяжело. Поэтому все нормально, мам!

Она молча смотрела на меня изумленными глазами, затем спросила:

– Что это у тебя на лбу? И губа разбита. О, боже! Тебя что, хулиганы били?

– Скорее, наоборот! – усмехнулся я.

– Это как? А впрочем, неважно. Нужно было еще вчера обработать. Так, ну-ка давай…

– Да ладно, всего лишь царапина. Чего там обрабатывать?

Тем не менее пришлось подчиниться.

Через несколько минут она закончила, получилось очень аккуратно. Память напомнила, что мама уже больше десяти лет работала в поликлинике. Только вот кем, не помню.

– В тебе что-то изменилось, – заметила она.

– И что же? – сухо улыбнулся я.

– Взгляд другой. Более взрослый, уверенный. Как будто ты разом постарел.