Орел

Волокушин кашлянул, встряхнув животом, и заговорил, как бы читая написанное:

– Разрешите, ваше высокородие, заявить, – как я будучи попечитель школы, что она, Медведева, внушает ребятишкам несогласное с вероучением святой церкви отца Семеона, известного вам.

– Картёжника, – добавил земский, весело подмигнув.

– Дескать, земля появилась сама собою из газа и огня и даже никому не принадлежит. Кроме того – у неё неизвестные мужчины ночуют, как замечено.

– А тебе, старик, того же хочется? – спросил земский, но тотчас, сморщив румяное лицо, сплюнул и продолжал уже строгим голосом:

– Всё-таки нельзя хватать женщину за волосы и бить её книгой по щекам. За это тебе придётся ответить. И – вообще, сударь мой…

Но в этот момент явился Иконников, держась за гриву коня, и, положив на стол какой-то пакет, сказал:

– Полицейского у ворот не было, сам отвёл. Письмо взял у верхового из Мурзина.

– Ага – не было? Отлично, – с явной радостью, вскрывая конверт, сказал земский. – То есть не отлично, а – свинство! Яковлев, почему полицейского не было?

Гришка, изогнувшись, сказал что-то невнятное, но земский махнул на него рукой, читая письмо. Лицо его сияло. Затем, сунув письмо в карман, он громко и торопливо начал командовать:

– Яковлев – кончаем! Разберись тут, сделай сводку по новым прошениям и пришли мне, как всегда. Невод предводителю дворянства послал? Так. Иконников – запрягай, едем в Мурзино.

Он встал, потянулся, разминая мускулы, красивый, обласканный горячим солнцем, влюблённо поглядел на свои плечи, руки.

– Н-ну, православные, на сей день кончаю канителиться с вами, – черти! Есть важное дело, да… Устаёшь с вами, пустяковый народ. Вы – поглядите, каков я, э?

Он похлопал ладонями по груди – грудь гулко гудела.

– Орёл, – негромко и со вздохом сказала Дроздова.

– И вот, государь император приказал мне служить ему, заботясь о вас, о ваших делах. А дела ваши – пустяковые. Ерунда и глупость – все эти ваши жалобы. Вот – баба! Пришла тоже за делом и – спит у колодца, будто всю жизнь не спала. Скушно с вами до смерти, ребята! Однако – по приказу его императорского величества – служу! Служу покорно и терпеливо. Вот и берите пример с меня… Верно говорю?

Сразу откликнулось несколько голосов – поспешно и уныло, нерешительно и с радостью:

– Верно… Милость ваша. Дай бог здоровья! Когда же наше-то дело? Защитник…

Земский надел фуражку, Гришка накинул пыльник на его широкие плечи, земский сел верхом на дрожки сзади Иконникова и покатился со двора, кивая головой на поклоны народа. Волокушин, Бунаков, Дроздова и ещё человека четыре подошли к Яковлеву. Прижав под мышкой бумаги, он стоял на крыльце и, склонив голову на плечо, смотрел на них сверху вниз красным глазом привычного пьяницы, – смотрел и шипел:

– Ну, што? Разболтались? Верблюды… Наказывал – меньше болтайте…

Он ушёл в канцелярию, люди молча, гуськом, двинулись за ним. На дворе осталось десятка два, они надевали котомки на плечи, собираясь в дорогу к далёким избам.

– Ну, и пристрастно обстрогает он их, – с восторгом сказал столяр.

– Да-а, пощиплет пёрышки.

– Экая должность завидная.

– Бабу-то разбудить бы, что ли…

– Вроде – мёртвая.

Плотник, свёртывая папиросу, сказал:

– А спорить не приходится: орел мужчина! Костина-то как заклеил, а?

Разбудили бабу; очумело оглядываясь, баба завыла:

– Господи, опять нет мне решения? Что же это? Когда же?

Слабеньким голоском заплакал ребёнок, и все стали уходить со двора торопливее, перекидываясь последними словами:

– В Мурзино-то к предводительше дворянства помчался.

– Известный прихвостень бабий…

Маленький мужичок с тараканьими усами, остриженной бородой и ежовым подбородком, срубая палочкой крапиву у колодца, взмахнул головой и громко, завистливо сказал:

– На законах-то – как на балалайке играет, орёл-то.

– Для того, преднамеренно, учились, – объяснил столяр и, выпустив длинную струю дыма, прибавил:

– Дополнительно сказать – философы, как хотят, так и вертят. До увидания, честной народ! Однако – не в этом бы месте!

Из огорода выбежала шершавая собака, понюхала свежий навоз – не понравился. Тряхнув башкой, она подбежала к срубу колодца, подняла ногу, затем, так же торопливо, нырнула в подворотню.

Примечания