Мещане

Бессеменов. Ты понимаешь… Нил уходит… совсем…

Петр. Ну, что же в том? Уходит и – прекрасно… Зачем он вам? Он женится… он хочет жить своей семьей…

Бессеменов. А! Так разве… я-то, я – чужой ему?

Акулина Ивановна. Чего ты беспокоишься, отец? Бог с ним! Пускай уходит… У нас свои дети есть… (Перчихину.) Ты чего же? Иди!

Перчихин. Мне с ними – не по дороге…

Бессеменов. Нет… тут не то совсем… уходишь – уходи! Но – как? Как он ушел… Какими глазами глядел на меня?..

(Елена выходит из комнаты Татьяны.)

Тетерев (берет Перчихина под руку и ведет за собой к двери). Пойдем зубровки хватим по рюмке…

Перчихин. Эхма, божья дудка! Сурьезный ты…

(Уходят.)

Бессеменов. Я знал, что он от нас уйдет… ну, только – разве так? А эта… эта… кричит! Поденщица, девчонка… пойду, поговорю им…

Акулина Ивановна. Э, полно-ка, – отец! Они – чужие нам люди! Что их жалеть? Ушли и – ладно!

Елена (Петру негромко). Идемте ко мне…

Татьяна (Елене). И я… возьмите и меня!..

Елена. Идем… идемте…

Бессеменов (услышал ее зов). Куда?

Елена. К себе… ко мне!

Бессеменов. Кого зовете-с? Петра?

Елена. Да… и Таню…

Бессеменов. Таня – ни при чем! А Петру ходить к вам… не надо!

Петр. Позволь, отец! Я… не мальчик! Я пойду или не пойду…

Бессеменов. Не пойдешь!

Акулина Ивановна. Петя! Уступи отцу! Эй, уступи…

Елена (возмущенно). Позвольте, Василий Васильевич!

Бессеменов. Нет, уж вы позвольте! Хотя вы люди и образованные… хотя вы потеряли совесть… и никого не уважаете…

Татьяна (истерически кричит). Папаша! Перестаньте…

Бессеменов. Молчи! Когда ты не хозяйка своей судьбы – молчи… постой! Куда?

(Елена идет к двери.)

Петр (бросаясь за нею, хватает ее за руку). Позвольте! На минутку… нужно сразу… нужно объясниться…

Бессеменов. Нужно меня выслушать… Сделайте мне милость, – выслушайте! Дайте мне понять – что такое? (Входит Перчихин, сияющий и веселый, за ним Тетерев тоже с улыбкой на лице. Они останавливаются у двери, переглядываются. Перчихин подмигивает на Бессеменова и махает рукой.) Все куда-то уходят… без всякого объяснения намерений… зря… обидно и беспутно! Куда ты можешь идти, Петр? Ты… что ты такое? Как ты хочешь жить? Что делать? (Акулина Ивановна всхлипывает. Петр, Елена и Татьяна стоят все трое плотной группой пред Бессеменовым, при его словах: «Куда ты можешь идти?..»– Татьяна отходит в сторону к столу, где стоит мать. Перчихин знаками показывает что-то Тетереву, трясет головой, взмахивает руками, как бы шугая птиц.) Я имею право спрашивать… ты – молод, ты еще – глуп! Я – пятьдесят восемь лет растягивал жилы мои в трудах ради детей…

Петр. Я слышал это, отец! Я сотни раз…

Бессеменов. Стой! Молчи!

Акулина Ивановна. Ах, Петя, Петя…

Татьяна. Мамаша, вы… ничего не понимаете!

(Акулина Ивановна трясет головой.)

Бессеменов. Молчи! Какие ты слова можешь сказать? На что укажешь? Нет ничего…

Петр. Отец! Ты мучаешь меня! Что тебе нужно? Что ты хочешь?

Акулина Ивановна(вдруг громко). Нет, стой! И у меня есть сердце… и я имею голос! Сыночек! Что делаешь? Что затеял? Кого спросил?

Татьяна. Это ужасно! Это какая-то тупая пила… (Матери.) Вы рвете душу… тело…

Акулина Ивановна. Это мать – пила? Мать?

Бессеменов. Старуха, погоди! Вот он… дай ему сказать…

Елена (Петру). Ну, будет! Я больше – не могу… я ухожу…

Петр. Постойте… ради бога! Сейчас всё будет ясно…

Елена. Нет – это сумасшедший дом! Это…

Тетерев. Елена Николаевна, – уйдите! Пошлите их всех к черту!

Бессеменов. Вы, господин! Вы…

Татьяна. Да кончится ли это? Петр, уйди!

Петр (почти кричит). Отец… смотри! Мать… вот – это моя невеста!

(Пауза. Все смотрят на Петра. Потом Акулина Ивановна всплескивает руками и в ужасе смотрит на мужа. Бессеменов – точно его оттолкнули – подается всем корпусом назад и наклоняет голову. Татьяна, тяжело вздохнув, медленно, с опущенными вдоль тела руками, идет к пианино.)

Тетерев (вполголоса). Ловко выбрал время…