– У, бесстыдница!
– Сама старий дурак, – ответила она смеясь.
И Осип засмеялся, грозя ей пальцем.
Мы перешли в конуру татарки, старик сел на постель в ногах Ардальона и долго безуспешно будил его, а тот бормотал:
– Ну, ладно… погоди, пойдем…
Наконец проснулся, дико поглядел на Осипа, на меня и, закрыв красные глаза, промычал:
– Ну, ну…
– Ты что это? – сказал Осип спокойно, без упрека, но невесело.
– Закрутил, – хрипя и кашляя, объяснил Ардальон.
– Что так?
– Да так уж…
– Не ладно будто…
– Чего хорошего…
Ардальон взял со стола початую бутылку водки и стал пить из горлышка, потом предложил Осипу:
– Хошь? Тут и закуска должна быть…
Старик налил в рот себе вина, проглотил, сморщился и стал внимательно жевать кусочек хлеба, а мутный Ардальон вяло говорил:
– Вот – с татаркой связался. Это все – Ефимушка, татарка, говорит, молодая, сирота из Касимова, на ярмарку собралась.
Из стены весело сказали ломаным языком:
– Татарка – лучи! Как молодой куриса. Гони ему вон, это не отес твоя…
– Вот эта самая, – пробормотал Ардальон, тупо глядя в стену.
– Я видел, – сказал Осип.
Ардальон обратился ко мне:
– Вот как я, брат…
Я ожидал, что Осип станет упрекать Ардальона, учить его, а тот будет смущенно каяться. Но ничего подобного не было, – они сидели рядом, плечо в плечо, и разговаривали спокойно краткими словами. Очень грустно было видеть их в этой темной, грязной конуре; татарка говорила в щель стены смешные слова, но они не слушали их. Осип взял со стола воблу, поколотил ее об сапог и начал аккуратно сдирать шкуру, спрашивая:
– Деньги-то все ухнул?
– За Петрухой есть…
– Гляди, оправишься ли? Ехать бы теперь в Томской-то…
– Да что ж, в Томской…
– Али раздумал?
– Кабы чужие звали.
– А что?
– А то – сестра, зять…
– Ну?
– Не больно радошно к своим под начал идти…
– Начал везде одинаков.
– Все-таки…
Они говорили так дружески серьезно, что татарка перестала дразнить их, вошла в комнату, молча сняла со стены платье и исчезла.
– Молодая, – сказал Осип.
Ардальон поглядел на него и без досады проговорил:
– Все – Ефимушка, смутьян. Ничего, кроме баб, не знает… А татарка – веселая, дурит все…
– Гляди – не вывернешься, – предупредил его Осип и, дожевав воблу, стал прощаться.
Дорогой назад я спросил Осипа:
– Зачем ты ходил к нему?
– А – поглядеть. Человек знакомый. Мно-ого я эдаких случаев видел – живет-живет человек да вдруг как из острога вырвется, – повторил он уже сказанное раньше. – Водочки надо остерегаться!
Но через минуту сказал:
– А без нее – скушно!
– Без водки?
– Ну да! Выпьешь – словно по другой земле пойдешь…
Ардальон – не вывернулся. Спустя несколько дней он пришел на работу, но вскоре снова исчез, а весною я встретил его среди босяков, – он окалывал лед вокруг барж в затоне. Мы хорошо встретились и пошли в трактир пить чай, а за чаем он хвастался:
– Помнишь, каков я работник был, а? Прямо скажу: в своем деле – химик! Сотни мог заработать…