Дачники

Влас. Ого! Будут читать стихи, да?

Калерия(с досадой). Если вы хотите слушать, вам придется перестать шуметь…

Влас. Умри, все живое!

Марья Львовна. Молчим… Молчим…

Калерия. Очень рада. Это стихотворение в прозе. Со временем к нему напишут музыку.

Юлия Филипповна. Мелодекламация! Как это хорошо! Люблю! Люблю все оригинальное… Меня, точно ребенка, радуют даже такие вещи, как открытые письма с картинками, автомобили…

Влас(в тон ей). Землетрясения, граммофоны, инфлюэнция…

Калерия(громко и сухо). Вы мне позволите начать? (Все быстро усаживаются. Калерия тихо перебирает клавиши.) Это называется – «Эдельвейс».

«Лед и снег нетленным саваном вечно одевают вершины Альп, и царит над ними холодное безмолвие – мудрое молчание гордых высот.

Безгранична пустыня небес над вершинами гор, и бесчисленны грустные очи светил над снегами вершин.

У подножия гор, там, на тесных равнинах земли, жизнь, тревожно волнуясь, растет, и страдает усталый владыка равнин – человек.

В темных ямах земли стон и смех, крики ярости, шепот любви… многозвучна угрюмая музыка жизни земной!.. Но безмолвия горных вершин и бесстрастия звезд – не смущают тяжелые вздохи людей.

Лед и снег нетленным саваном вечно одевают вершины Альп, и царит над ними холодное безмолвие – мудрое молчание гордых высот.

Но как будто затем, чтоб кому-то сказать о несчастьях земли и о муках усталых людей, – у подножия льдов, в царстве вечно немой тишины, одиноко растет грустный горный цветок – эдельвейс…

А над ним, в бесконечной пустыне небес, молча гордое солнце плывет, грустно светит немая луна и безмолвно и трепетно звезды горят…

И холодный покров тишины, опускаясь с небес, обнимает и ночью и днем – одинокий цветок – эдельвейс».

(Пауза. Все, задумавшись, молчат. Далеко звучат трещотка сторожа и тихий свист. Калерия, широко открыв глаза, смотрит прямо перед собой.)

Юлия Филипповна(негромко). Как это хорошо! Грустно… чисто…

Замыслов. Слушайте! Это надо читать в костюме – белом… широком… и пушистом, как эдельвейс! Вы понимаете? Это будет безумно красиво! Великолепно!

Влас(подходя к роялю). И мне нравится, право! (Сконфуженно смеется.) Нравится! Хорошо!.. Точно – клюквенный морс в жаркий день!

Калерия. Уйдите!

Влас. Да я ведь искренне, вы не сердитесь!

Саша(входит). Господин Шалимов приехали.

(Общее движение. Варвара Михайловна идет к дверям и останавливается при виде входящего Шалимова. Он лысый.)

Шалимов. Я имею удовольствие видеть…

Варвара Михайловна(тихо, не сразу). Пожалуйста… прошу вас… Сергей сейчас придет…

Занавес.

Действие второе

Поляна перед террасой дачи Басова, окруженная густым кольцом сосен, елей и берез. На первом плане с левой стороны две сосны, под ними круглый стол, три стула. За ними невысокая терраса, покрытая парусиной. Напротив террасы группа деревьев, в ней широкая скамья со спинкой. За нею дорога в лес. Дальше, в глубине правой стороны, небольшая открытая сцена раковиной, от нее – справа налево – дорога на дачу Суслова. Перед сценой несколько скамей. Вечер, заходит солнце. У Басовых Калерия играет на рояле. Пустобайка медленно и тяжело двигается по поляне, расставляя скамьи. Кропилкин с ружьем за плечами стоит около елей.

Кропилкин. А ту дачу – кто ныне снял?

Пустобайка(угрюмо, густым голосом.) Инженер Суслов.

Кропилкин. Все новые?

Пустобайка. Чего?

Кропилкин. Все новые, мол. Не те, что в прошлом году жили…

Пустобайка(вынимая трубку.) Все одно. Такие же.

Кропилкин(вздыхает.) Оно конечно… все – господа… эхе-хе!..

Пустобайка. Дачники – все одинаковые. За пять годов я их видал – без счету. Они для меня – вроде как в ненастье пузыри на луже… вскочит и лопнет… вскочит и лопнет… Так-то…

(Из-за угла дачи Басова, шумя и смеясь, проходит по дороге в лес группа молодежи с мандолинами, балалайками и гитарами.)

Кропилкин. Ишь ты… музыка! Тоже, видно, представлять собираются?..

Пустобайка. И будут… чего им! Народ – сытый…

Кропилкин. Вот никогда я не видал, как господа представляют… чай, смешно? Ты видал?

Пустобайка. Я – видал. Я, брат, все видал…

(Справа доносится гулкий хохот Двоеточия.)

Кропилкин. Ну? Как же они?

Пустобайка. Очень просто: нарядятся не в свою одежу и говорят… разные слова, кому какое приятно… Кричат, суетятся, будто что-то делают… будто сердятся… Ну, обманывают друг дружку. Один представляется – я, дескать, честный, другой – а я умный… или там – я-де несчастный… Кому что кажется подходящим… он то и представляет…

(Кто-то на левой стороне свистит собаку и кричит:.) «Баян! Баян!» Пустобайка колотит по скамье обухом топора.)

Кропилкин. Ах ты… сделай милость! Н-да… И песни поют?

Пустобайкаа. Песен они мало поют… Инженерова жена верещит когда… ну, голос у ней – жидкий.

Кропилкин. Идут господа…

Пустобайка. Ну, и пускай идут…