Как круто меняются судьбы… Повести

Наклонная плоскость для отдела

Черт возьми, куда наш отдел катится, а?! За все свои годы работы, не видал я ничего подобного! А как появился начальничек наш новый – пожалуйста, такие чудеса начались, о которых и помыслить не мог никто. Его нутро пустое мы просекли после того, как он в интервью местной газетенке заявил: «Я подниму этот отдел!» После этого перла, непонятки возникли, извините за бандитский сленг: наш отдел, что, самым худшим и опущенным был? Нет же! Так откуда же или куда этот придурок его поднимать собрался, ась? Может быть он крутой профи, этот далеко не бравый подполковник с синими прожилками на лице? Опять же нет – бывший начальник МОБ[10 - МОБ – милиция общественной безопасности.] в другом провинциальном горотделе, если чем и заметный, то исключительно своей мохнатой лапой в лице начальника службы тыла областного УВД. Но это еще не все! Оказалось, что этот подниматель райотделов, еще и алкаш запойный: не реже, чем раз в два месяца, уходит на неделю или чуть больше в глухой запой, после чего, анонимно в наркологическом стационаре лежит неделю под капельницами. И такие циклы повторяются с педантичной регулярностью. Нормальный пример для личного состава, да? Ну, и что же мы имеем, в смысле, каковы итоги одного года и восьми месяцев «поднимания отдела»?! Сплошные пьянство и раздолбайство. Раньше, при прежнем начальнике, если и пили в отделе, то только по-тихому, после работы и только по серьезным поводам: очередное звание, повышение в должности, юбилеи, рождения детей и тому подобное. Хочешь «продолжения банкета»? Да не вопрос! Только уйди за пределы, с глаз долой и не «залетай№, а если следующий день рабочий, то будь добр явиться в пристойном, человеческом виде. Теперешние же пьянки, запросто и посреди рабочего дня случаются. Свои же коллеги менты по всей области, наш отдел иначе как «пьяным» не называют. Во как прославились-то! А в делах и материалах что творится? Везде сплошь просрочки и раздрай полный! По всем показателям работы – последнее место в области. Надзираюший прокурор, кураторы увэдэшные и свои начальники подразделений не просто звереют, а, того гляди, пламя изрыгать начнут! Начальничек, если только не в ауте и не на капельницах, на общих разводах[11 - Общий развод – оперативное совещание для всего (или почти всего) личного состава. Проводится, как правило, раз в неделю.] визжит, как резаный, грозится: «Поувольняем всех! Всем оклады по минимуму сделаем!». А толку-то что? Извините, но большую часть отдела не разгонишь. Вернее, разогнать-то можно, а работать кто будет? Не больно кто-то рвется на дурдомовскую «земельную» работу. Но вы не подумайте, что пьянство и разгильдяйство у нас абсолютно безнаказанны. Нет, и выговоры объявляют и увольняют по отрицательным мотивам, но толку, как уже было сказано, ноль! А все почему? А потому, выбили у нас один из основных столпов, на которых система эмвэдешная держится, то бишь единоначалие. Другими словами, подпасками (нижестоящими руководителями) и стадом (личным составом, не занимающим руководящих должностей), должен пастух управлять. Причем, управлять незримо, но ощутимо. Каждый сотрудник, без лишних напоминаний, нравоучений и угроз, нутром должен чувствовать тот барьер, через который переступать нельзя. А если этого самого барьера внутри нет, то получается хаос, который криками и визгами не ликвидируешь. Вот прежний начальник, Семеныч, не орал, не истерил и не грозил, но был же порядок-то! Пусть не идеальный (идеального порядка в нашей системе нет и быть не может, это аксиома), но все же был! Жаль, жаль, что на пенсию вышел…. А этот, одно и название, что пастух – болванчик гнилой, со всех сторон верными замами, как подпорками окруженный. Рациональной пастушьей деятельности от него никакой, только угрозы визгливые. Да вот только шибко неприкосновенный болванчик-то – несмотря на все чудеса, жив, курилка! Но насчет «жив», вы уж не подумайте чего, это я так фигурально выражаюсь, а то решите еще, что со свету сжить хочу, начальника-то! Хотя, по весьма достоверным слухам, в самое ближайшее время, на отдел должна обрушиться грандиозная комплексная проверка. С одной стороны, это хорошо – может, наконец, эта дурилка запойная, слетит к такой-то матери, а с другой стороны – под раздачу мы все попадем, только кому-то больше, кому-то меньше достанется, но отгребем все, это уж так заведено в нашей системе.

И снова дежурство

А еще я эти дежурства в том плане ненавижу, что там все быстро делать надо. Я же флегматик, медлительный я человек-то. Сыщики, которые со мной выезжают, всегда подгонять начинают «Быстрее-быстрее, б…!» А как быстрее-то?! Протокол осмотра места происшествия написать надо? Надо! Дальше, потерпевшего нужно допросить и свидетелей, если они есть, заявление от потерпевшего принять тоже надо, потом человека потерпевшим нужно признать. Вы, наивные, думаете, что потерпевшим человек становится, когда ему вред был причинен? А вот и фигушки, уважаемые! Пока я постановление не вынесу о признании его потерпевшим, он вообще никто в процессе. Сегодня у нас дежурный сыщик Андрей Спиридонов. Суровый парень. Следователей бьет. Да, в прямом смысле бьет! Чуть замешкался – сразу бац в грудину! Хотя, если по правде, не следователей, а одному следователю – Вовке Серегину прямо на месте происшествия от души зарядил, за то, что сопли жевал сверх меры. Ну да, это же вам не сериальные знатоки, интеллигентнейщие люди….

Опять, как всегда, вызовы на квартирные кражи. Темные, разумеется. То есть, выражаясь уголовно-процессуальным языком, там не установлено лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого[12 - У нас такие дела называют «темными». В других городах – другие сленговые названия: «глухари» и «висяки».]. Как же интересно получается! Проникновение в квартиру было путем взлома входной двери. То есть треск в подъезде стоял конкретный, не возможно его не услышать. Однако вездесущие бабушки-соседки ничего не видели и не слышали. Ну, и как же так? А никак, допрашиваю, и так и записываю: «Ничего не видела, не слышала и не знаю». Ну и хрен с вами, дорогие мои. Вас коснется, то же самое и с вами будет. Вы, небось, думаете, что приехавшая следственно-оперативная группа сразу меры к розыску принимать начнет?! Не-е-ет, уважаемые. Нам, главное, материалец собрать, оформить его красивенько, так, что бы на вторые сутки переделывать ничего не заставили. А уж найдутся или не найдутся ваши похищенные ценности, это дело десятое. Я что должен, все остальные вызова бросить, и начать скакать в поисках вашего имущества, копытом бить и искры высекать? А потом, сами судите – где мы вам его найдем-то? Ну, обойдет сыщик квартиры в подъезде, выслушает стандартные «Не видел-не знаю», напишет рапорт по результатам поквартирного обхода и успокоится на этом. Короче говоря, вместо экстренных поисков, я обязан прямо на месте происшествия кипу бумаг оформить: протокол осмотра, заявление от потерпевшего, постановление о признании потерпевшим, постановление о признании его, то есть потерпевшего гражданским истцом, свидетелей допросить, конечно, если таковые имеются, А еще пальчики откатануть или следы обуви взять у всех, кто до нашего прибытия на месте происшествия обитал, чтоб, значит, со злодеем потом не спутать! Правда, это эксперт делает, но ведь время-то так или иначе бежать продолжает. Потом, когда уже в отдел вернусь, нужно вынести постановление о возбуждении уголовного дела, постановление о направлении его по подследственности в наш следственный отдел, если изъяты хоть какие-то следы, то еще и постановление о назначении соответствующей экспертизы, если изъяты вещдоки – отдельно оформить протокол осмотра предметов и постановление о приобщению к делу в качестве вещественных доказательств. А светлые дела, то есть в которых злодей уже задержан – это же вообще вешалка! Кроме всего, что я сейчас назвал, нужно еще «сотку»[13 - Соткой на милицейском сленге называли протокол задержания в порядке ст.122 УПК РСФСР, но теперь, когда этот порядок регламентирован ст. 91 УПК РФ, все равно, по привычке, называем «сотка».] выписывать, злодея допрашивать в качестве подозреваемого. Хорошо, если он по любимой пятьдесят первой[14 - Имеется в виду Статья 51 Конституции РФ, дающая каждому из нас право не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников.] от дачи показаний откажется, а если нет? Тогда так и придется все его излияния в протокол вписывать, то есть опять лишнее время тратить. А еще, представьте, дежурный орет непрерывно: «Быстро, быстро, х… ли сопли жуешь?! У тебя еще вызовов полно, а ты всякой херней маешься!» Вот так и приходится работать. А розыск похищенного имущества, начнется потом. Когда потом? Да Бог его знает, когда. На следующие сутки уголовное дело подпишут какому-нибудь следователю. Потом, когда у следователя дойдут до этого дела руки, он по шаблону накатает «План совместных следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий», поручения уголовному розыску, участковым и в отделение по делам несовершеннолетних. Через энное количество времени, от них придут ответы, написанные не выходя из кабинетов, содержащие одинаковую фразу «Не представилось возможным». А когда истечет двухмесячный срок расследования, и по делу будут выполнены все следственные действия, которые возможно выполнить в отсутствие обвиняемого, следователь вынесет постановление о приостановлении производства по уголовному делу в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого, объявит в розыск непонятно кого, и похерится дело на веки вечные. Нет, конечно же, преступление будет раскрыто, но только если вам очень повезет, и сыщикам «сорока на хвосте» принесет нужную информацию или же если злодей будет задержан на другом преступлении и попутно будет установлена его причастность к преступлению «вашему».

Ладно, кражу отработали, в отдел поехали. А вот и ни хрена!

– Двести первый, двести первый – Затону («Затон» – это позывной нашего райотдела) – старенькая рация хрипит, завывает и зовет нас Колиным голосом. – У-у-у… хр-р-р… пф-ф-ф…

– На приеме двести первый! – бодро отвечает милиционер-водитель Сергей,.

– Володарского тридцать два восемнадцать. Труп. Хрр-р-р… пф-ф-ф.

– …б твою мать! А мне что там делать? – задал резонный вопрос эксперт-криминалист Абакумов.

– Ничего, отдыхать будешь. Мы быстро управимся. А заодно мороженого купишь. Мужики вы как насчет мороженого? – Я возмечтал о ледяном эскимо, освежающем, и отвлекающем, хотя бы на время, от пыльной духоты.

– С удовольствием! Мне эскимо. Сейчас приедем, денежку дам. – Отозвался Сергей.

– Ну его на хер! Сейчас бы пива холодного. – Мрачно выразил желание сыщик Андрей, мучимый жестоким бодуном. Еще бы не мрачно! Два дня назад Андрюша залетел[15 - В милиции, как и в армии, залетом называют дисциплинарный проступок или преступление.]: прямо посреди рабочего дня перед начальником криминальной милиции нарисовался «во всей красе». Хорошо, что строгим выговором отделался. Так что, на нынешние сутки мечта о пиве и, тем более, о чем-то покрепче, должна для него остаться лишь мечтой.

Вот люблю я на трупы ездить и все тут! Нет-нет, не страдаю я некрофильскими извращениями. Просто работать по некриминальным трупам одно удовольствие: быстро, спокойно, без суеты. Пока я протокол осмотра нацарапаю, участковый или сыщик уже объясненьица с людей возьмет (с живых, разумеется), потом – направление в морг и все дела! Конечно, не всем такая специфичная работенка нравится, некоторые коллеги, бывает, что и блюют, но куда деваться? Хотя, по правилам-то, на любой труп, выезжать должен прокурорский следователь с судебным медиком, а вот как бы не так! Эта элита у нас только на убийства ездит, да на трупы, которые в общественных местах народ пугают. Прибыли. Обычная панельная «хрущевка». Хорошо, хоть нужный адрес на первом этаже, а то если труповозка опять только с одним водителем приедет, без санитаров, то труп тащить нам самим придется. Да-да, бывает, что и труповозами и трупоносами работаем. Бесплатно, конечно же. В подъезде, у двери квартиры встречает пожилая женщина. Глаза заплаканы, но держится хорошо, адекватная. Думал, что это жена… э-э-э вдова, а оказалось – сестра. Мы с Андреем и сестрой покойного с трудом протискиваемся в квартиру. Почему с трудом? А потому что «виновник торжества» повесился с внутренней стороны входной двери квартиры на дверной ручке в сидячем положении. Да, кстати, это самая типичная поза для самоповешения. На скольких висельников я выезжал (а это, наверное, больше сотни) и ни разу не встречал полного висения, то есть, чтоб ноги никакой опоры не касались. Квартира однокомнатная, без роскоши и всяких там евроремонтов, но чистенькая. Покойный – мужчина шестидесяти трех лет, с женой разошелся давно, есть дочь, но никаких контактов с ней не поддерживал, жил один, попивал тоже один, но в меру. Сестра его регулярно навещала, говорит, и так-то он не особо неразговорчивый, а последнюю неделю вообще какой-то угрюмый был, разговор нехороший завел: «У меня, говорит, за душой отродясь никакой серьезной копейки не бывало. Если что, уж похоронишь, может быть по самому дешевому разряду, а если не получится, то не забирай меня из морга, за государственный счет все равно похоронить обязаны. Мне – то, мол, все по хрену будет. А раньше, до пенсии-то, он каменщиком работал. Все мечтал, вот, мол, на пенсию пойду, свободным человеком стану, за грибами, да на рыбалку буду ходить. А как стал пенсионером-то, так и все, и сник как-то. По такой-то профессии ведь мог бы свободно шабашить, деньгу зарабатывать, а вот видишь ты, ничего уже не захотел». Ну да, значит, настрой на самоубийство не внезапно сформировался. Записки нет предсмертной, хотя самоубийцы далеко не всегда их оставляют. Ну, ладно, хватит разговоры разговаривать, надо работать. Протокол осмотра места происшествия пишу по обычной схеме: обстановка в квартире и дальше, подробнее про труп. Прошу у сестры покойного какой-нибудь нож, веревку бельевую обрезать, на которой самоубийца сам себя подвесил. При этом тело нужно обязательно поддерживать, иначе как-то не совсем эстетично получается, когда оно со стуком на пол грохается. От этого, бывает, чувствительные живые граждане, находящиеся поблизости, сами рядом с трупом в обморок падают.

– Андрей, давай придерживай, а я резать буду.

Все, порядок, сняли. Поднимаю трупу рубашку, спускаю штаны. Хотя и видно невооруженным взглядом, что нет тут никакого криминала, но лучше все же перестраховаться и труп осмотреть, а то ведь чем черт не шутит. Нет, все нормально: никаких видимых повреждений, трупные пятна, как и положено, на нижней части туловища, в штанах – содержимое мочевого пузыря и кишечника.

– Андрюх, опроси, пожалуйста, женщину, пока я осмотр пишу!

Андрей сначала как-то странно замялся, потом сказал мне на ухо:

– Лех, слушай, у меня руки трясутся после вчерашнего, давай ты сам опросишь, а?

Б… дь! Это что, теперь до конца суток я буду один пахать на всех вызовах?! Так ведь завал будет, у меня ж, в конце концов, всего две руки-то! Вот, е-мое, так на грех меня и толкает, так и придется опохмелять! Скотина такая…. О, труповозочка подкатила. Оперативно-то как, аж удивительно! Зато без санитаров, только водитель Славик. Ну, что ж, давайте, хозяйка, покрывало или одеяло какое-нибудь, грузить будем!

Все, возвращаемся в машину, где нас водитель с экспертом заждались.

– Лех, извини, я съел твое мороженое. Вы там долго были, оно бы все равно все растаяло.

– Ладно, Серега, на здоровье. Ну что, в отдел? – с надеждой спросил я.

– Ни хрена, Коля еще подкинул, вон Московский проезд, семнадцать шестьдесят два, открыта дверь. – Разбил мои хрустальные мечты Серега.

– Что значит «открыта дверь»? Кража, что ли?

– Да хер его знает, просто дверь в квартиру открыта и все. Может кража, может нет. Сейчас посмотрим.

Приехали. Да, дверь слегка приоткрыта. Аккуратненько дверь пошире открываю, чтоб своими пальцами возможные следы рук злодея не смазать. Ой, б… дь, …б твою мать! Вот это ни хрена себе «просто дверь открыта»! Прямо от входной двери, в комнате виден труп, свесившийся вниз головой с дивана. А кровищи-то, кровищи, мама дорогая! Никогда столько не видывал! Да, да, не просто кровь, а, натурально, кровища, буквально повсюду: на полу, потолке, стенах и окнах. К трупу близко подходить не стали, но было и без того ясно, что сонная артерия повреждена. Видимо, бедолага, пока кровью не истек, по всей квартире бегал, спастись пытался, а уж когда обессилел совсем, повалился на диван, да так и помер. Как ни цинично звучит, но для меня все это хорошо, потому что мне здесь делать ну абсолютно нечего! Сейчас сюда прокурорский следак с судебным медиком подъедут, начальства целое ассорти соберется. Во, первая ласточка – начальник отдела уже тут как тут. И сразу на меня наехал ни за что ни про что:

– А ты здесь хрена ли делаешь?

Нормально, блин! Как будто меня хлебом не корми, дай только на труп окровавленный поглазеть!

Но вслух, я предпочел культурно оправдаться:

– Так вызвали же, сообщили, что открыта дверь в квартиру, думали, что кража, а тут вона какое безобразие творится!

– Ладно, иди в мою машину, скажи Вите, что я велел тебя в отдел отвезти! – сменило начальство необдуманный гнев на милость.

О, вот это уже другой разговор. Наконец-то в отдел вернусь, да еще и на начальственном транспорте. Эх, Андрюха, значит, не судьба тебе опохмелиться в ближайшее время!

Окровавленный Ляшкин

Нет, не дадут поработать спокойно. Ну ладно, что хоть обвинительный акт до половины напечатал, да чайку с бутербродом накатил. Опять вызов. Во дворе больницы – проникающее ножевое в живот. Да, повезло потерпевшему, прямо под какое-то гуманное преступление попал: чик ножичком – и сразу на операционный стол. Сервис! Так, кстати, а я не понял где дежурный следователь-то? Почему ее не посылают? Сыщик с экспертом из ее группы здесь, машина на месте. Вера Михайловна, вообще-то была живая и здоровая с утра, могла бы и отработать, уж не перетрудилась за сегодня, всего-то на одну кражонку съездила. Ах, ее на обед домой увезли! Ну, правильно, белая кость, блин. Но это я не со зла. Просто бурчу по привычке. Конечно, зануда я, но и вместе с тем, человек понятливый: Вера Михайловна, дама не молодая, гипертоническая, если ее загнать, то мы тогда вообще без следователя останемся. Ничего, сам съезжу. Учебники криминалистики такие места происшествия велят с судебным медиком осматривать, – образцы крови-то кто брать будет? Но это учебники…. А вот в суровой реальной действительности, все по другому. Во, Ляшкин, наш эксперт-криминалист, приперся, покой-то черт. Поехали, говорит, Лёх! Ну, поехали, так поехали…. Только тебе какого хрена там надо…. Вообще-то, Володя Ляшкин – специалист экстра-класса, на какие только экспертизы у него допуска нет! Заключения такие делает, что пальчики оближешь, ни один самый ушлый адвокат не подкопается. Вот только он, гад, запойный. И вот именно сейчас у него эти самые критические дни идут. А идут они у него ровно пять дней в месяц, проверено уже. Причем, для посторонних глаз его состояние практически не заметно, а вот свои, хорошо знающие этого товарища, определяют безошибочно: стеклянный взгляд, который бывает трудно рассмотреть за затемненными стеклами очков, и неестественно правильная, размеренная речь. Сегодня он уже с утра пораньше пребывал в состоянии полного изумления. Хотя, дело-то, собственно, не в пьянстве. Работают же люди, попивая всю смену, и ничего, нормально. Вон, Колю Бешеного для примера взять. Каждые сутки лекарство от бешенства принимает, а работает при этом, одно загляденье: без косяков, без завалов, ненужной работой группу никогда не нагрузит, от проверяющих никогда серьезных замечаний не бывает. Да и я тоже не святой в этом плане. Нет, самое страшное в том, что поддатый Ляшкин всякие паскудства творить начинает, за которые, в лучшем случае, будет просто перед гражданами стыдно, а в худшем – можно за компанию нехилое взыскание отгрести, хотя ты сам и не пил и не творил ничего такого. Как-то раз, прибыв на квартирную кражу, в поисках следов преступника, Ляшкин уснул на кафельном полу в ванной у потерпевшей. В другой раз, воспользовавшись тем, что следователь была занята протоколом осмотра места происшествия, а сыщик допрашивал старенькую потерпевшую, чей ветхий домишко обокрали какие-то негодяи, Ляшкин умудрился снять с петель входную дверь. Когда потерпевшая, следователь и сыщик увидели это безобразие, Ляшкин тоном старого профессора ответил, что для сохранности и лучшего исследования возможных следов рук, их нужно изымать вместе с предметом-носителем. А таким предметом, в данном случае, является дверь. Эту мини-лекцию по криминалистике прервал пронзительный крик старушки, разнесшийся по всей улице: «Это что же творится-то?! Воры последнее украли, а тут милиция приехала и дверь вынесла! Да какая вы милиция?! Хуиция вы после этого, а не милиция!». Ляшкину тогда повезло. Сыщик с милиционером-водителем дверь поставили на место, даже смазали ее, что б задобрить бабушку, готовую окончательно взбеситься. Потом, когда сели в машину, дружно надавали Ляшкину оплеух, обшмонали его экспертный чемодан и беспощадно изъяли початую бутылку дешевой бормотухи.

В этот раз я искренне, от души, попросил Ляшкина вести себя прилично. В ответ, этот деятель, с интеллигентным лицом кандидата околовсяческих наук, недоуменно посмотрел на меня и спросил с обидой: «Лёша, за кого ты меня принимаешь?». Приехали. Да, закон парных случаев работает. Это значит, если случилась одна пакость, значит, будет и второй такой же случай. В квартире с трупом кровищи было море разливанное и здесь, на территории больницы, на полянке в кустах, которую облюбовала маргинальная молодежь и местная пьянь для своих посиделок, весьма приличная лужа крови, которая даже свернуться еще не успела полностью. Сыщик пошел в хирургическое отделение, выяснить, что там и как с потерпевшим, а может, если очень повезет, то и пообщаться с ним. Только я расположился на паре кирпичей, чтоб протокол осмотра нацарапать, и тут господин Ляшкин учинил таки очередное паскудство. Эта скотина, покой-то черт, вышедшая из машины, не глядя под ноги, запоролась аккурат в кровь, и, запнувшись за кусок проволоки, со всего маху, шлепнулась навзничь в самую жирную лужу крови, безнадежно испортив свои идеально отглаженные бежевые брюки и голубую рубашку с коротким рукавом. Будь он трезвым, то быстренько сгруппировался бы и на ноги вскочил. Но пьянь, она и в Африке пьянь. Ляшкин зачем-то перевернулся, встал прямо в крови на четвереньки, попытался подняться, но шлепнулся уже плашмя. «Лёх, помоги!» – возопил несчастный, но единственное, чем я мог бы ему помочь, так это контрольным выстрелом в голову. Кое-как Ляшкин принял вертикальное положение, и теперь напоминал Дракулу в запое. Видя такую красоту, из машины выскочил милиционер-водитель Вова, издавая вопли бешеного носорога: «Ах ты сука! Ну с-с-сука! Лёх, отойди, я его сейчас урою!» И Вову я очень хорошо понимал. Машинка УАЗик новенькая, чистенькая, а эта окровавленная сволочь сейчас весь салон перепачкает, и ладно, что потом отмывать придется, так ведь если увидит кто из граждан такую жуть, то в первую очередь что подумает? Правильно! Что менты-отморозки зверства устраивают. До сих пор не могу понять как я, тощий мужичонка, ростом сто шестьдесят четыре сантиметра, смог удержать почти двухметрового и стокилограммового Вову от жестокой расправы над Ляшкиным и последующей уголовной ответственности. Выход из положения всё же нашли. У запасливого Вовы под сиденьем лежал свернутый брезент, который мы расстелили в стакане[16 - Стакан – узкий отсек в задней части машины для перевозки задержанных (мил. сленг).]. «В стакан, сука!» – скомандовал Вова, и Ляшкин, понимая, что все возражения вредны для здоровья, подчинился. Тем временем появился сыщик Кирилл. Его круглая физиономия была довольной и жизнерадостной.

– Все нормально, Леха! – еще издалека крикнул он. – Там никакого проникающего, просто руку ему сильно порезали. Я с него объяснение взял, что это он сам порезался. Так что сейчас в отдел приедем, я сам отказной[17 - Отказной – имеется в виду постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и прилагаемый к нему материал (мил. сленг).] напишу.

Ну, слава Богу, хоть здесь все в порядке. Сейчас только в протокол осмотра впишу про осколки бутылки на месте происшествия, попрошу кого-нибудь из больничного персонала его подмахнуть в качестве понятых и все. На самом-то деле, конечно, нет никаких бутылочных осколков, и мужик не сам резался, а его порезали. Ножичком. Причем неизвестно кто. Не помнит потерпевший ни хрена, потому как пьян был вдрызг. И что теперь, прикажете уголовное дело возбуждать, заведомо темное? Нет уж, хренушки! Лучше уж я доказательства сфальсифицирую, хе-хе! Ну все, поехали теперь домой к Ляшкину, переодевать его. Повезло ему, что жена была на работе. Зато теперь, помытый и посвежевший Ляшкин, переодетый в капитанскую форму, благоухал дихлофосоподобным дезодорантом, время от времени сокрушенно вздыхая и покачивая головой, памятуя о нехорошем казусе и испоганенной одежде.

Вот теперь какой вывод нужно сделать из всего случившегося? Нет, пить на работе и потом в крови валяться, конечно, не очень красиво, это и так понятно. А вывод в том, что дежурить нужно в форме. Потому как форма – это не только один из атрибутов представителя власти, а прежде всего – спецодежда. Ведь не станет же, например, уборщица в деловом костюме мусор выгребать, да полы намывать, правильно? А почему милиционер в приличной гражданской одежде должен по чердакам, подвалам, помойкам и тому подобным милым местам шляться? А в добавок еще и бомжей завшивленных, да чесоточных досматривать, трупы гнилые таскать…. Да и не перечислишь всей пакости, которой нам заниматься приходится. В обычные дни я форму не ношу, но на дежурства всегда надеваю, после того, как в свое время прокололся серьезно. Лет десять назад, был у меня единственный костюм деловой, темно серый. А начальство тогда не заставляло в форме дежурить. Пофигизм был сплошной, типа, ходи, в чем хочешь, лишь бы без штанов не приперся. Ну вот, выехали мы как-то на гнилой женский труп, стали перекладывать его, а из него гнилостная жидкость все брюки мне и окатила, как из ведра. Одним словом, загубил я тогда свой костюмчик единственный, и с тех пор, только в форме дежурю.

– Два три восемь – Затону!

– На приеме.

– Куда вы пропали? Давайте быстро в хозяйство!

– Понял, едем.

Куда-куда…. Ведь не будешь же в эфире трепаться про аварию с Ляшкиным. А в хозяйство, то бишь, в родной отдел, мы уже едем. Мчимся, можно сказать, на всех парусах.

Гнилой труп

По приезду в отдел, Ляшкин, предусмотрительно исчез в недрах экспертно-криминалистического отделения, а мы, не успев порог дежурки переступить, тут же наезду со стороны Коля подверглись: «Не, мужики, ну вы совсем о… ли, что ли?! Вы мне что хотите сказать, что по какому-то сраному порезу два с половиной часа волынились?! Вы где были-то?». М-да, так и пришлось всю правду рассказывать. Удивительно, но не стал Коля из себя выходить, а велев обождать, вынес из оружейки две сумки с противогазами и протянул их мне со словами: «Держи, на труп едете!», причем сказал это таким торжественно-значительным тоном, будто лично генерал нас на чашку водки приглашает. И тут же по громкой связи вызвал где-то затерявшегося участкового Диму Герасимова. О-о, чувствую, хорошо мы поработаем! Этот юноша, совсем недавно надевший погоны младшего лейтенанта примечателен тем, что до дрожи, до визга и колик боится покойников. А не так давно, даже облевался, хотя выезжал-то на свеженький, чистенький труп старичка, мирно скончавшегося у себя дома, по причине древнего возраста.

– Коль, ну его на фиг, этого Герасимова, давай я лучше с сыщиком съезжу!

– Ни хера! Герасимов поедет. Пусть приучается, б… дь! А то сосунков наберут, а потом другим за них работать приходится.

В дежурку вошел Дима.

– Ох, ё-о-о! – только и смог сказать он, узнав о предстоящем выезде, и увидев в моей руке противогазы.