Тревожные видения. Роман

– Иди к чёрту, дура! – воскликнула Юля.

Лиса затянула монотонную галиматью без начала и конца:

– Мы будем вместе… вместе… навсегда… нас не разлучит красная вода… которая зовётся кровью… и отдаётся в жилах болью…

Пустота вернулась, холод стянул кожу. Юля сжалась в комок в надежде унять охватившую тело дрожь. С Лисой нужно что-то делать – страшно становиться врагом безумной и нельзя считать безумную врагом. Должен существовать ключик к её сознанию, но как его отыскать, когда Лиса напускает столько мути?

– Мы можем помириться, – сказала Юля, когда успокоилась. – Знаешь как? Берут два человека друг друга за мизинцы, трясут ими и повторяют громко: «Мирись, мирись и больше не дерись, а кто будет драться, тот будет кусаться».

– Я хочу с тобой дружить. Только мизинец тебе не дам.

– Отлично, мир! – обрадовалась.

Неожиданно вспыхнувший свет иголками вонзился в глаза. Они закрылись ладонями, пытаясь спастись от убийственных лучей. Лязгнул замок, дверь открылась… Тяжёлые шаги вошедшего, что-то мягкое упало на пол.

– Оденьтесь, дамочки, – сказал незнакомец.

Шаги удалились, проскрежетало железо в замочной скважине и свет погас. Опять придётся бороздить темноту – совсем против воли. Оставалось надеяться, что подкинутый им сюрприз не в единственном числе. Юля боялась новой грызни, а от следующей мысли улыбнулась: смотрит сейчас какой-нибудь жирный ублюдок реалити-шоу с их участием, потягивая пивко и закусывая солёными орешками, и хохочет над их неловкими движениями, а бедные девушки не в курсе… Юля побежала и пришла к финишу первой. Конкурентка, замешкавшись на старте, ринулась в бой, когда Юля уже закончила перебирать шмотьё на ощупь и оставила себе лучшее: джинсы, в которые надеялась влезть, и футболку. Куртки тёплой только не нашлось, хотя зачем она ей в тюрьме? Не отпустят ведь… Остатки вещей швырнула в сторону предполагаемого нахождения Лисы.

Снова включился свет, но на этот раз никто не пришёл. Когда зрение вернулось, Юля увидела Лису… Тупая блондинка неопределённого возраста, наверняка ширяющаяся напропалую. Средний кобель заскочит на такую с радостью. Смотрела со страхом и любопытством. На её руках виднелись немного припухшие ссадины, которые скоро превратятся в синяки, если не приложить к ним лёд.

– Вот и увиделись, – сказала Юля.

Верхняя губа у Лисы дёрнулась, её дыхание замедлилось, а взгляд остекленел. Она стремительно погрузилась в свой особенный мир.

– Лиса! – позвала Юля.

Не ответила. Возможно, внезапные чередования темноты и света так на неё влияли, усугубляя душевную болезнь. Злиться на больных людей нельзя, но покусанная шея ныла, да и чёрт с ней, с шеей! С Лисой не спать на одной койке, поэтому и волноваться по поводу случившегося нет надобности, лучше принять её, какая она есть, и не пытаться расколоть голыми руками кусок гранита.

Опять открылась дверь. Толстая женщина в униформе принесла поднос с двумя оловянными тарелками, парой ложек и ломтями тёмного хлеба. Посуда была мятая, словно ею частенько стучали по полу негодующие заключённые, требуя добавки. И аромат… Пространство быстро наполнилось пьянящим запахом только что сваренного горохового супа. Поставив поднос на пол, женщина ушла, не проронив ни слова. Лиса, ожив вдруг, жадно схватила тарелку, едва не опрокинув вторую, и вернулась в свой угол. Она быстро глотала густой суп, запихивая в рот большие куски хлеба и не отводя взгляда от Юли. Боялась, что та отберёт пайку? Юля осторожно взяла свою порцию… Вкуснейшее варево, свежий хлеб… Она с удовольствием съела всё до последней капли, а потом принялась за хорошо разваренный кусок мяса. А не кормят ли так смертников перед казнью? Отнесла пустую тарелку к двери. Лиса же не стала утруждать себя лишними движениями – швырнула свою и попала точно в глазок.

19

Юля не успела толком насладиться покоем, как тишину разорвал очень худой очкарик лет двадцати. Злой мальчик, потому что сначала ударил ногой в дверь и только потом засунул ключ в замочную скважину. Юлю передёрнуло от спелости прыщей, покрывавших отвратительными буграми кожу его лица.

Он промямлил голосом, испорченным куревом:

– Менцель! На выход! – и положил руку на расстёгнутую кобуру.

Как не хотелось срываться с насиженного места! Шёпотом попрощавшись с Лисой, Юля покорно пошла за парнем.

Опять затянулась безумная песня:

– Мы будем вместе… вместе… навсегда… не разлучит нас красная вода… которая зовётся кровью… и отдаётся в жилах болью…

Чем дальше отходила Юля от своей камеры, тем тише становился голос девушки-зверя.

– Прямо! – скомандовал очкарик.

Юля послушно пошла в указанном направлении, опустив голову.

– Направо!

Она сделала крутой поворот всем телом так чётко, будто от идеальности его исполнения зависело её дальнейшее существование.

– Стой!

Замерла. Прыщавый конвоир открыл большим ключом железную дверь и втолкнул Юлю в комнату, погружённую в полумрак, что не сулило ничего хорошего, но обещало скорую развязку происшедших в последнее время событий. Выкрашенные в зелёный цвет стены комнаты могли раздавить даже самую здоровую психику, а более чем скромные стол и две табуретки были мечтой аскета.

Она уселась на один из них. Настольная лампа – любимая игрушка плохих копов… Время остановилось, Юля потерялась в нём. Под самым потолком пряталось маленькое окошечко, но в него не пролезть… Смешные мысли о побеге. Сколько ей светит? Уголовным кодексом она никогда не интересовалась. Возможно, что и червонец. Остаётся надеяться только на хорошую работу умного адвоката, которого бесплатно ей никто не предоставит. Подсунут какого-нибудь лопуха. И сидеть ей в тюремных застенках до конца жизни. Готовиться нужно к худшему. Господи, так попасть из-за безумца! А ведь на её месте легко мог оказаться кто-нибудь другой. Ей никогда не везло после смерти мамы…

Как-то во время воскресной уборки квартиры мама спросила:

– Хочешь расскажу, как мы с папой познакомились?

Редко она откровенничала с дочерью.

– Когда мы были молодые, алкоголь пили не меньше и не реже, чем вы сейчас. Гуляли мы однажды с подружками в городском парке. Мне было восемнадцать или около того. Пили винцо креплёное… «Агдам», кажется, не помню точно. И шлялись по парку. Много пили – до тошноты. А знаешь, туалетами тогда были кусты… Полезла я туда. Кололись, заразы. Пописала, натянула трусы и пошла на выход. Навстречу мне – парень. От неожиданности я, естественно, заорала во всю глотку, а он мне рот ладонью прикрыл. Ну, подумала, сейчас придушит и изнасилует. Начала брыкаться как сумасшедшая. Он меня к себе прижал, очень крепко обнял и поцеловал. Тут меня и стошнило… прямо на твоего папу. Так было дело.

– А он тебя не послал потом?

– Как видишь, нет.

Ушла она, а разговор тот отпечатался в памяти…

В комнату вошёл высокий плотный человек средних лет в сером костюме. Уверенно заняв второй – свой – стул, он небрежно бросил на стол тонкую бумажную папку с напечатанным на лицевой стороне словом «ДЕЛО» и уставился, не мигая, на Юлю. Тяжесть его взгляда была невыносима. Бусинки пота усыпали его лоб, он глубоко дышал носом. Юля через силу улыбнулась.

– Послушай, девочка, – сказал наконец мужчина. – Меня зовут Юрий Анатольевич Колесников. У меня нет времени беседовать с тобой о мотивах и раскаянии – они являются твоим личным делом. Я не поклонник Достоевского. Мы поступим иначе. Я буду говорить, а ты – без истерики ставить подписи там, где я покажу. Затем мы расстанемся друзьями. Я займусь другими делами, которых у меня скопилась огромнейшая куча, а тебя закроют, ты отмотаешь заслуженный срок и выйдешь на свободу с чистой совестью. Идёт?

– А у меня есть выбор?

Колесников открыл папку.

– Нет. Всё всегда происходит по-моему. – Он сделал маленькую паузу. – Знаешь, что мы имеем? Правильно, мертвяка! Охлаждённый труп сумасшедшего онаниста Гунова. Господи, когда я зашёл в его квартиру, меня чуть не вывернуло наизнанку. Не поверишь, он дрочил на собственный холодильник! Цеплял магнитиком голую тёлку и кончал на дверь, а сперму, сука, не вытирал! Так она и висит там до сих пор, засохшая. И спасибо тебе, что избавила мир от толики гнилья, огромное спасибо! Но по закону… Кто дал тебя право убивать его? Или ты внебрачная дочь Иисуса?

Он взял в руки испещрённый мелким корявым почерком лист бумаги.

– Послушай, что увидел в ту ночь Сергей Павлович Мокрицкий, студент Б-ского Государственного Университета.

Юля вздрогнула. Она не смела даже и думать, что там был кто-то ещё и видел…

Колесников зачитал показания Мокрицкого:

– Седьмого февраля я шёл из ночного клуба «Синий шар» домой. Шёл, потому что транспорт в это время уже не ходит. Я был в состоянии среднего алкогольного опьянения, так как осознавал происходящие вокруг меня события. Когда свернул на улицу Станиславского, мне очень сильно захотелось справить малую нужду. Терпеть не было сил, поэтому я остановился за углом дома. В этот момент я услышал топот, будто кто-то бежал. Я прислушался и различил голоса мужчины и женщины. Женщина сначала кричала, а потом перестала, когда начал говорить мужчина. Он уговаривал её убить его. Женщина отказывалась. Они долго спорили. Потом я услышал звуки выстрелов. Женщина убежала. В какую сторону, я не знаю. Я выглянул из-за угла и увидел тело мужчины. На вид он был мёртвый. Я не стал подходить к нему, а побежал в полицию. Там сообщил об убийстве… – Он внимательно посмотрел на Юлю. – Вот такая картинка вырисовывается.

– Он не видел меня, – усмехнулась Юля. – Только слышал голос какой-то женщины.

– Верно, не видел. И его показания ничего не значили бы, если б не подтверждались показаниями других свидетелей.