Игра на выживание

– Кому он, мешок с дерьмом, жаловаться будет. Там – такие же люди, только вряд ли это хоть немного напоминает государство с его инстанциями, в которые можно на что-то жаловаться.

Это опять Лера… Я отдал команду выступать, краем глаза следя, не скрою, с законной гордостью, как четко, без единого слова рассыпались в стороны шестеро крепких парней, чутко шаря по зарослям глазами и стволами. В центре волокли раненых, а трое не стоявших ни разу в ночных караулах орла перли рюкзаки и мешки. Я, как командир и первопроходец, выступал в авангарде и первым скрылся от морского ветра под пологом джунглей.

Час шли хорошо. Зловредного кустарника, иступившего оба имевшихся в отряде мачете, как и подозрительной паутины толщиной в руку, здесь не было. Деревья и привычные уже разлапистые папоротники росли довольно редко, под ногами не хлюпало, и морские ветры унесли куда-то звенящие тучи комарья и гнуса. Крупных зверей, к счастью, уже не попадалось, лишь над головами с ветки на ветку перепархивали плюшевые зверьки величиной с нашу белку да на разные лады распевали арии невидимые в густой листве птицы.

Наконец попался самый натуральный «след человека»! Кружок почернелой земли, обложенный закопченными камнями, консервная банка, довольно дико выглядевшая среди свисающих вокруг лиан и бирюзовой травы, твердой, как проволока. Пара-тройка стреляных гильз. Народ обступил место привала гомо сапиенсов, разглядывая его с суеверным восторгом, куда там Робинзону.

– «Беретта», однако, – сказал, подобрав гильзы, Гриня, в котором ментовское начало еще не полностью успело отмереть. – Тут трое ночевали.

Появился один из носильщиков, потирая натруженные руки и плечи, и буднично сказал:

– Они, наверное, уже у опорной базы.

Я среагировал быстрее, чем другие, и гаркнул «привал». Побросали все и вся и загомонили. Признаться, и меня распирала целая гамма чувств. Потому я не сразу и почувствовал, как мои верные преторианцы – бывший участковый и бывшая детский врач – теребят за рукава.

– Пойдем, разговор есть, командир.

Мы отошли на пару десятков шагов и уселись на поражающий воображение древесный ствол, поваленный то ли циклоном, то ли циклопическим зверем, по уже въевшейся привычке держа автоматы в полной готовности, прислушиваясь к птичьему гомону – не дрогнет ли слитное пение, не изменится ли тональность самых голосистых, выдавая приближение чего-то жуткого.

– Ну? – спросил я, примерно представляя, что гнетет моих гвардейцев.

– Баранки гну, – автоматически отреагировал Гриня, лихо размазывая прикладом по коре небольшую ящерку с неприятными розовыми бородавками на спине, которые вполне могли оказаться начиненными ядом, валящим с ног слона. Местная фауна была вооружена куда как серьезно.

– Как ты думаешь, что мы там застанем? Разграбленную базу и полную анархию? Остолопы, которые примкнули к нам ввиду врожденной стадности, желая спасти свою шкуру, тут же вольются в гущу, но за человек семь-восемь я ручаюсь. Если что…

– Бабы все за командира, уж я-то знаю, так что совсем даже не семь-восемь, – обиженно буркнула Таня и как-то по-собачьи преданно посмотрела на меня. Такой взгляд я видел у нее только в самый первый день отправки, когда набрел на ее костерок, где юная врачиха, обложившись горящими головешками со всех сторон, усталая, грязная и перепуганная, целилась во все движущееся, держа автомат так, что он представлял опасность для нее самой. По сердцу расползлось приятное тепло и гордость за себя, за то, что взял это создание с собой. За то, что дал себя уговорить волочь за собой по жутким зарослям многие сутки хвост из абсолютно беспомощных и, чего греха таить, весьма неприятных людишек, вырастая в ее и в своих глазах. За то, что лихо палил от бедра в совершенно немыслимых зверей и рептилий, выраставших из болотной тины и зарослей словно грибы после дождя, слыша за спиной визг и одобряющие вопли; за то, что тот же Гриня и другие крепко сбитые субъекты, выходившие на костер, без колебаний признали мое лидерство и взялись охранять уязвимую колонну калечных и слабосильных. Хотя вполне добрались бы без шума и пыли до базы, не взваливая на плечи чужие рюкзаки и не кидаясь грудью на динозавров, спасая шкуру вечно скулящим и ссорящимся штатским.

Тут я встрепенулся и осознал только что услышанное и то, что стояло за этими фразами.

– Ого, милые вы мои, вы что же, готовите захват опорной базы и всерьез решили, что ваш бравый командир и тут не подкачает?

– Ну почему же захват, – вяло отмахнулся Гриня таким тоном, что было яснее ясного, что как минимум речь идет и о захвате контроля над всеми запасами земных колонистов. – Я просто пытаюсь помыслить логически.

– Только в темпе, Гриня, в темпе. Нам совершенно не нужно приходить к базе в сумерках. Давай уж по-быстренькому.

– Так вот. Таких сплоченных отрядов, как наш, больше нет. Где же найти в этих джунглях идеалистов, умеющих обращаться как с автоматами, так и с психикой себе подобных, да еще таких глупых, что они позволили толпе никчемных людишек увязаться за собой. Преимущественно колонисты добираются до опорной базы в одиночку, короткими перебежками. Или если друзья.

– Вряд ли. Всех раскидало по всему континенту совершенно хаотично.

– И хорошо, если только по этому континенту. Придут пары, тройки и одиночки, с огромными интервалами. Что будут они делать, добираясь до пункта назначения?

– Мы не знаем толком, что там, в этом пункте прибытия. Может, все это что-то типа теста на выживание. Дошел, сокрушив толпу монстров и переплыв кучу рек, а там сидит такой зелененький, с рогами, копытами и горбачевским пятном промеж лба, и говорит «Хвалю, силен род человеческий, сам убедился. Вот вам банка варенья и ящик печенья и валите отсюдова на фиг, ребятки».

Это я сказал. И тут же Гриня:

– Читал я что-то подобное.

Потом Татьяна:

– Там – оружие, правда, такое, что можно использовать лишь скопом. Медикаменты, палатки, масса полезного инвентаря, который в здешних условиях не соорудить и через век, а главное – еда, спирт, одежда. Так вот, если каждый пришедший туда начнет тащить, как сорока в гнездо…

Я, поняв, куда клонят они, особенно Гриня, сказал:

– Вы рассуждаете как менты. Все будет разворовано, растащено, выпито, а остальное – понадкусано. При таком взгляде на человечество прямой вывод – войти на территорию, где расположено наше общее достояние, то есть опорная база, под развернутыми знаменами, вооруженной рукой прекратить анархию и устроить справедливую раздачу слонов населению. Лозунг диктатуры отряда будет такой: «Каждому выжившему – по справедливости, членам отряда же – по труду». Или что-нибудь еще в этом роде.

– Ты меня «ментом»-то не обидишь, горжусь, знаешь ли, бывшей работой. Скажи общественности: если мы застанем на месте базы аморфную массу вооруженных людей, которые ведут там себя, как на завоеванной территории – пьянствуют, насилуют баб, проедают общие консервы под крик умирающих раненых…

– Воображеньице у тебя, Гриня…

– Не перебивай. В таком случае, будешь ли ты пытаться навести там элементарный порядок?

– При условии, что организованной силой командуешь единолично, как и в походе, опираясь на верящих в тебя людей? – встряла Таня. Взгляд у нее был, как у змея-искусителя.

– Пожалуй. Если дела будут настолько плохи, что опорная база окажется похожей на обезьяний питомник… Давайте второй вариант, чувствую, есть он у вас. Хотя и так все ясно. Как вести себя, если к месту Икс вышла спаянная группа законченных мерзавцев… Нет, даже если и возможна шайка, резвящаяся на вышеуказанный манер, то она сложилась уже на месте, из тех, кто вышел поодиночке…

– Именно. Посидят, скажем, первые прибывшие и решат присвоить себе опорную базу.

Мысль Грини шла проторенными ментовскими путями, по которым прошли поколения и поколения советских мизантропов.

Татьяна проводила испуганными глазами здоровенную змею, неторопливо влезшую на тот же ствол метрах в трех от нас и разлегшуюся с самым непринужденным видом. Представительница гуманнейшей из профессий перевела было автомат на одиночную стрельбу, но, вспомнив о том, что запас патронов на этой планете во веки вечные невосполним, опустила «калаш» вдоль ноги.

– Значит, так, ребята. – Я потянулся и, косясь на змею, прошелся вдоль поваленного древесного гиганта, поглядев мимоходом в сторону шумящих на весь лес членов отряда. – Я не хочу и дальше скитаться по этим негостеприимным пущам и хочу иметь шанс выжить. Это возможно только в большом человеческом сообществе, которое централизованно использует ресурсы базы. И свою долю от общих «богатств» я просто так каким-то бандерлогам не отдам. Посему благодарю за доверие всех заговорщиков и заявляю следующее. В случае попыток разграбления базы, анархии, пьянства и прочего бардака – буду действовать жестко, опираясь на десяток стволов с целью коллективной, так сказать, выживаемости. В случае, если у опорной базы мы застанем шайку мерзавцев, отгоняющих выстрелами других претендентов на всенародные богатства и чинящих иные непотребства в отношении женщин, детей, раненых и прочих, – будем действовать по обстоятельствам. Если нас выбьют куда-нибудь в джунгли, обещаю устроить партизанскую войну. Все.

– Сережа, ты прелесть, – взвизгнула Таня. Я только отмахнулся от нее – все же девчонка, не понимает, насколько все сказанное страшно серьезно и ох как вероятно.

– А что? – оживился Гриня. – Вряд ли нас кто сможет открытой военной силой вытеснить, но если что – будем собирать остальных колонистов, агитировать, – я карту помню, особо им деваться с полуострова некуда, разве только бросив базу. Осадим…

– Будем надеяться, что не придется переть с трещотками да пистолетами, к тому же почти без патронов, на тяжелое вооружение с опорной базы с неограниченным боекомплектом.

– Ладно. Объявляем тайный заговор с целью захвата…

– Заткнись, Танька! – Я впервые так грубо ее срезал. Она так и замерла с воздетым автоматом – ну прямо подруга Че Гевары. – Никакого захвата, речь идет о том, чтоб навести порядок, если его там нет стихийно, оборониться в случае чего и добиться, чтобы люди не стали на развалинах опорной базы стадом лысых обезьян из дарвинистских галлюцинаций.

– Да, действительно, Тань, какой «захват»! База-то общая. – И Гриня тут же хитро осклабился. – Только, Серега, «стихийного порядка» не бывает, бывает только хаос стихийный.

– Извини, Таня, но не кидайся словами. Я понимаю – джунгли, автоматы, романтика, надежды и страхи. Захватчики вы мои… Пошли, пора уже двигать.

– А жалко, такая картина роскошная мерещится – врываемся мы на полуостров, а там несколько десятков пьяных и передравшихся за тушенку колонистов – больше-то вряд ли успели уже дойти. Шли мы быстро, да и основную массу, по прикидкам, на большем радиусе раскидало. Так вот, врываемся мы туда, водружаем мою драную джинсовку заместо знамени, организуем «комитет по встрече» с пулеметами и лозунгом – кто против власти нашего командира, милости просим назад в джунгли! А ты, Серега, со временем стал бы типа вождя дикарского племени.

– А я и так уже вождь кочевнической орды.

Мы уже болтали на ходу. При виде нашего приближения пирушка стала сворачиваться. Я добавил:

– Дикари у опорной базы могут быть интересными – с автоматическим оружием, в брезентовых палатках, с энергоустановкой, – но с перьями в волосах.

– Да-да, с перьями во всех местах, где их можно воткнуть, в бусах из раковин и с кольцами в носах. И я буду плясать вокруг тебя с ожерельем из ушей непокорных, которые будет отрезать Гриня.

– Причем исключительно бензопилой, – хохотнул Гриня, навьючивая на себя грандиозный рюкзак, – я все забывал спросить, что же в таком диком количестве он на себе прет. – На базе, кроме пулеметов и палаток, еще и бензопилы есть, и немного горючего. Ну что, командир, если что – дашь портфель министра МВД в своем племени?