Звезды Олега Диодорова

– Врезала!

– Нет, просто посмотрела. Ты прав, я готова была. Но он сам споткнулся. Просто смешно, кого нам присылают! То каких-то бурых медведей без начального образования, но с погонами, то болтунов, то формалистов. Геотару пришлось поругаться в этом году. Теперь этот Лен.

– Я слышал о нем прежде. Он чудной, но как будто бы не вредный, и его не стоит подозревать сильно. Он обязан многим комдивам, поэтому его так тянет сделать приятное.

– Подлипальщик. Олег, почему Геотар до сих пор не комдив? Неужели из-за характера? Ведь у него столько заслуг – я не имею в виду ордена, это лишь символ достижений. Геотар отличный командир. Олежек, ты говорил, у подруги щиплет горло от реактивов? Заставляют работать вопреки всему, в обход правил безопасности. Я написала здесь достаточно подробно, как лучше себя вести, в функциональном плане: когда делать перерывы и упражнения, с какой частотой. Так, чтоб не нарушалось производство. Олег, Олежеку полагается квартира?

– Безусловно. Займемся этим сразу после возвращения.

Олег густо покраснел изнутри (этого невидно из-за волос, но он был уверен, что кожа на щеках вся красная. Он читал об этом в литературе). Саша Радостина и Олег Радостин были его близкими друзьями. Наверху кричат птицы, призывая рассвет. Олегу очень хотелось сделать что-либо приятное, рассказать что-нибудь важное и полезное, но он так и не успел заняться медико-биологическими науками. Он убежден, что Олег Радостин знает все высшие военные науки несоизмеримо лучше. Что же тогда советовать. Олег машинально потрогал себя за пояс. В походной сумке, очень небольшой, есть папка с листами. Олег записывал там самые разные вещи. На некоторых листках он рисовал. Горные лаванды вдохновили его; хотя их цветки были небольшими и не имели уж очень редкой композиции, Олег их изобразил в очень изящным виде. Рамки нет, как всегда.

– Не волнуйся, у нас дома! Олежек, это прелесть! Но может быть, это будет Вам с Викторией? Поставите у себя.

– Вике я напишу красками. Я очень хотел подарить именно тебе. Вам!

Саша мягко обняла Олега – как друга, как младшего братика. Олег Радостин был совсем не против. Он и Саша обнимаются совсем иначе. Олег не замечал особых различий, поскольку не думал об этих вещах, и кроме того, он считал невежливым рассматривать пару в таком состоянии, даже если это старые друзья. С Викторией Олег обнимался очень редко и еще ни разу не целовал ее всерьез. Он только едва-едва касался носом ее щечки. Виктория делала также. Это такой же символ, что и поцелуй; Олег знал, что символами нельзя оценивать отношения. Он думал совсем о другом. Когда Виктория рядом, он ощущал огромный прилив душевных сил, душевной полноты и разумной радости, от которой хочется совершать хорошие осмысленные поступки. Разум тоже никогда не покидал Викторию, она всегда была рассудительной и это ужасно нравилось Олегу.

Прошлым летом они гуляли по ночному лугу недалеко от столицы. Олег спросил, как Виктория смотрит на то, чтоб они стали парой. Виктория ответила, что в этих намерениях нет ничего дурного. Олег заговорил о звездах, которые сверкали на востоке. О союзе с Олегом Викторию постоянно спрашивают подруги с работы, даже под грохот станков. Часть производственных линий почти новые, есть очень заслуженные агрегаты, а есть – самые современные, но они дают больше всего сбоев. Девушки-волчицы работали на сборке микроэлектроники. Это очень кропотливая работа. Некоторые микрокристаллы были уже готовыми, монтировать их довольно легко. Другие элементы нужно было производить непосредственно на комбинате. Начитавшись конспектов, Виктория всюду замечала возможности для рационализаторских внедрений. Конспекты принес ей Олег; Виктории нравится понимать глубинные принципы процессов, но не нравится отсутствие внимания к ее словам. Руководителями производств были очень взрослые лица. К молодежи они не прислушиваются.

– Так когда, Викторинка? Когда Олежек вернется? Или вы хотели сперва к нему поехать?

– Куда это я должна ехать – говорит Виктория, не отрывая глаз от прибора.

– Олежек ведь из Благовещенска, а там, говорят, всем дают участки, всем, кто там родился. Особенно, если есть заслуги.

– Я еще совсем не думала об этом. То есть нет. Конечно, у Олега есть заслуги. Я думаю, как эту штуку заставить работать получше. – автоматические сборочные линии время от времени дают сбой. Кристаллы трескаются в платах. Иногда пахнет едким.

Девушки морщат нос и кашляют. У всех на головах косынки со специальными прорезями для ушей. Волосы собраны сзади. После окончания смены их стараются встряхнуть как следует. У многих девушек очень длинные волосы.

– Вика, ты была в музее изобразительных искусств.

– Да. Вместе с Олегом. Успела побывать. Сейчас зачем-то его закрыли.

– Боятся, что обворуют. Но, собственно, когда предмет никто не видит, его украсть проще. Ведь если его не видят многие, получается, что многие не знают о его состоянии. Слышали, состав задержали на востоке.

– Да, да! – все кивают.

– Попытались вывезти янтарь. Под видом покупки. Но на самом деле, его украли, а в одном из вагонов нашли несколько картин. Это копии на бумаге, но в рамке, и под большим стеклом. Я не понимаю, куда девается совесть в такое тяжелое время?

– А Муравленский! Этот гад рыжучий? – все смолкают и стремительно двигаются ладонями. Ни одного лишнего движения нет, все действуют слаженно. И вместе с тем, темп работы не спадает часами. Хочется хоть глазком посмотреть на приятное.

– Вика, а другие парни тебе не нравятся? Чисто эстетически.

– Разве можно сравнивать? С Олегом я могу разговаривать. Хотя я нисколько не утверждаю, что все другие плохие. Просто… – Виктория не могла подобрать подходящих слов, чтоб выразить мысль. Ей не то чтобы не нравятся парни, но ей неинтересно находиться рядом, не хочется гулять с ними, чтобы затем завести семью. Подруги говорят об этом постоянно. Виктория считала их хорошими, но излишне простодушными, приземленными в своих мечтаниях. Подруги не хотят изобрести что-нибудь сногсшибательное. Они выйти замуж и родить детей, или просто родить детей. Виктория про себя называла это биологизмом. Но она никогда не спорила.

Уже два года ее внимание привлекает многократная дифракция в кристаллах. Через обычную призму или другой объект с равномерной структурой свет проходит с двумя углами преломления. В новых синтетических алмазах возможно многократное преломление благодаря сложной внутренней архитектуре атомов. В зависимости от характера межатомных связей, внутри алмазов имеет архитектоника, которую можно воспроизводить. Это совсем недавняя разработка Кралепора. С кристаллами приходилось работать часто, используя их как исходный материал. Иногда свет в кристалле словно размывается или теряется – на выходе его интенсивность резко снижена. Это указывает на то, что волны имеют многократное отражение во внутренних слоях кристалла и прежде чем найдут лазейку, вынуждены летать внутри. Это крайне любопытно. Кусочек света можно поймать в кристалл и держать там какое-то время, а можно – Виктория смотри на игру лучей – сделать так, что свет надолго останется внутри. Волны передают информацию. Свет – тоже информация, и не только об «освещении». Виктория не раз обсуждала с Олегом перспективы создания информационных баз на основе света. Компьютеры тогда имели огромные мониторы и уже казались громоздкими. Олег читал литературу о молекулярных компьютерах, где базовый рабочий элемент будет размером с молекулу и даже с фрагмент молекулы. Информацию можно передавать оптически. Виктория не шутя хотела создать такие компьютеры; с Олегом она разговаривала много и увлеченно. Олег имел довольно подробные знания о программировании – на тот момент, они были современные. Однако ему трудно рассуждать о фундаментальных основах программирования. Их хорошо знает Олег Радостин. Олегу хотело познакомить его с Викой, но так и не успели. Будь проклята война. Вдоль всех границ приходится циркулировать безостановочно, ожидая то драконов, то бандитских группировок; порой под видом бандитов в Кралепор пытались проникнуть спецслужбы других государств. В Кралепоре сейчас есть иностранцы, но их немного, они собраны преимущественно в столице, а там все на виду. Разве что… из-за того, что многих молодых волков забрали в армию, работать зачастую приходится совсем юным, а также волчицам с детьми. Взрослые волки также в армии, некоторые уже по пять, по шесть лет (их призвали до появления драконов, и ни разу не отпускали). Сбежать ненадолго можно, если командир не слишком рьяный. Олег слышал истории, когда излишне жестоких командиров убивают в глухой чаще. Для этого необходимо стечение обстоятельств. В Кралепоре действует смешанная система воинского набора: тех, кто уже служил, призывают по приказу, или они сами могут прийти; тех, кто прежде не служил, берут в армию по их желанию. Время от времени представители кралепорской армии рассказывали о воинских делах на общественных площадках: в городах, поселках, в различных учреждениях. Олег считал, это нужно для донесения точной и достоверной информации. Он сам больше рассказывал о военно-инженерном деле и о фундаментальных науках. Молодые и юные волки слушали его с большим увлечением. Олег ведь тоже был очень молодой, и его не воспринимали как начальника; он был похож на мальчика, которого заставили носить широковатые штаны и гимнастерку. Олегу везде доверяли, с ним общались, как с другом. После бесед с Олегом Диодоровым многие парни захотели записаться в армию. Олег почти никого еще не встретил.

Военные соединения часто отправляли далеко на запад, на десятую долготу. Часто даже командир имел только приблизительное представление о противнике, с которым предстоит сражаться. Бандиты разной формы, контрабандисты, жулики, маньяки, лица с неустановленными намерениями появлялись на обширной территории, исчезали, а потом внезапно оказывались в Кралепоре. Кралепор хотел заранее предотвратить их действия. Пограничным частям иной раз приходилось целыми годами стоять у рубежей. Бойцы скучали и ругались, младшие командиры тоже ругались, случались драки. Многих с ума сводил одинаковый пейзаж. Без приказа невозможно было уйти. Можно убежать, но тогда тебя лишат гражданства; это считалось хуже, чем умереть. Без гражданства нельзя официально жить и работать в Кралепоре. Можно обитать в лесу, как дикий зверь, в окружении чащ, болот и неизвестности. Среди волков встречались отдельные лица, кто психологически готов был так жить. Но абсолютное большинство считало такую жизнь неприемлемой. Все боялись остаться без официальных документов, и это использовали для принуждения.

Тоска. Оставалось только сочинять – писать стихи, рассказы, сказки, рисовать, пытаться мастерить, если в части есть аппаратура. Неизвестно уже, тогда, или все же раньше появилась песня, ставшая очень популярной на много десятков лет. Музыкальный мотив был задумчиво-лирический и одновременно бодрый. Слова переделывали, меняли рифмы или вставляли новые обороты, часто неприличные. Олег запомнил песню в исходном виде: уже забыт тот день, когда мы отправились в то далекое место, где чужие поля и листва не наша. Мы знаем, сколько времени прошло – уже не осталось эмоций, и мы не плачем оттого, что так долго остаемся на чужой земле. Здесь бывают красивые картины утра.

Блещет золотом рассвет

На десятой долготе.

Но богатства в этом нет,

И мечты совсем не те.

Снова дождь горячих слез

Снова пыльные зонты –

Хоть бы ветер нас унес

С этой дивной долготы!

Наверное, скоро будет бой. Когда это кончится, неизвестно. Но мы верим, что победим. Что мы вернемся.

«Это очень важно, подумал Олег. Без последнего куплета песню можно было бы даже назвать упаднической. Финал всегда важен, в любом литературном тексте. Несмотря на текущие трудности, преодолевая неопределенность, разрушая ее… нашей дружбой, мы сумеем добиться победы. Когда мы с Викой станем жить… загадывать пока не стоит. Жалко, что я не успел повидаться с нею в этом году. Сашенька дала очень важные советы»

В прошлом году они были у десятой долготы. Письмо оттуда дошло до Виктории. Подруги были очень рады этому. Виктория не очень понимала, в чем тут дело: ведь письмо для нее, а не для кого-то из подруг. Она дала почитать письмо. Подруги восхищались. Полк Геотара совершал огромные броски, на десятки и сотни километров в день, Олег описывал природу разных мест, говорил о работе, о боях; подруги восхищались. Виктория потерла светлую щеку.

– За один день – бросок на юг. Потом на запад, снова на юг, потом огромный перелет на восток. Огромные расстояния. Как это они все успевают?

– Олег ведь инженер. Самолетостроитель.

– Дашка, ты считаешь, он собирает самолет из подручных средств. Из веток?

Подруга засмеялась.

– Он отлично разбирается в авиационной технике. Наверное, он наладил ее особым образом.

– Да, Олег очень хорошо это знает… только он говорил, что новейшие двигатели только закончили моделировать. Их даже не производят, только собираются производить.

– В Благовещенске?

– Не знаю. Где-то рядом. Да. Олег пишет так литературно.

– Потому что он молодец.

Виктория подумала, что Олег ради красоты слога выдумывает часть событий (хотя он ничего не выдумывал и писал все как есть). Много мелких банд уничтожено.

– Там есть драконы? У меня там близкие, у самой границы…

– Даша, не волнуйся. По последним данным, драконы ходят на юге. Наши войска стараются найти зоны их размножения. Олег писал.

– У меня там братик. На границе. А другой… – Даша стала говорить о братьях, о других родственниках. И у подруг есть родственники, только Виктория – сама по себе. Ей не очень хотелось слушать о чужих семейных делах, но уйти она тоже не может. Она молчит и думает о своем.