Пасисяки Пукк

Одна с серьёзным видом что-то упорно доказывала другой:

– …она хочет меня перевести в эту новую частную школу, говорю же тебе! Моя мама никогда просто так слов в болото не бросает! Но мне в эту школу совсем не хочется! Представляешь, там будут задавать «домашнее задание», которое я должна делать в своё свободное от школы время, а потом учитель-пилястр[12 - Школьный учитель.] на уроке будет спрашивать его наизусть!

– Что за ерунду ты говоришь! «Домашнее задание» после школы? Это что за фига такая? – пищала в ответ её подруга.

– Вот так! Теперь никакого свободного времени после школы не будет! Я хочу нарыдать целое болото от этого!..

«Что за чушь они обсуждают? Какое ещё „школьное домашнее задание“? Опять в мэрии что-то учудили новенькое?» – Пасисяки больше прислушиваться не стал, а погрузился в свои мысли, уткнувшись в окно.

Облачка продолжали висеть на небе и местами закрывать собой солнце.

Через пятнадцать минут Пасисяки уже входил в городской мазазин растений и цветов.

В помещении ощущалась большая влажность и противно пахло тухлыми камышами. Пол был мокрым, будто его помыли пять минут назад, выплеснув целое ведро воды, но так и не протерев за собой.

Передвигаться между полками можно было, только пригнувшись или уворачиваясь от всяких слизких веток и влажной листвы. Практически все окна в мазазине были закрыты, и дышать здесь было непросто.

Пасисяки, уколовшись о какую-то ветку и ругаясь про себя, добрался-таки до продавца, что сидел на картонной коробке в дальнем углу мазазина под вентилятором, который шумно, с перебоями, крутил свои небольшие лопасти.

– Добрый влажный день Вам! – поприветствовал хмурого и бледного продавца Пасисяки.

– И вам не иссохнуть! – скучно ответил продавец, поднимаясь с коробки.

– У меня такой вопрос, я ищу растение под названием «коралловый кустышник», правда, почти понятия не имею, как оно выглядит и с чем его едят.

– Как, простите? – продавец нацепил на правый глаз что-то похожее на пенсе и уставился на Пасисяки.

– Ко-рал-ло-вый куст-тыш-ник, – по слогам продекламировал Пасисяки и почесал себе правый локоть.

– Вы знаете… я давно здесь работаю, но такого названия что-то не припомню, – нахмурился продавец, – может быть, Вы имеете в виду… херо?ловый пустырник[13 - Местная малина.]?

– Да нет же!.. Ой!.. Апчхи! – чихнул Пасисяки и зашмыгал носом, – хероловый пустырник растёт в саду моего соседа, я знаю, что это за растение… ягоды, правда, на любителя. Меня интересует именно коралловый кустышник… или, подождите, у него ещё другое название есть – Хоххота!

– Что-что?.. Хоххота? – нахмурился продавец и чуть отшатнулся от прилавка. – Нет! О таком названии я даже не слышал. Может быть, Вы опишите это… растэние, да?

– Да, растение. Оно… маленькое… размером, кажется, с ребёнка, мутного цвета, безъягодное, где-то на болотах растёт… – Пасисяки понял, что не может его точно описать.

– Послушайте, у меня здесь продаются сотни видов растэний, цветов, деревьев, кустов, сэмя?н и даже некоторые виды пока ещё не запрещённых камышей… – тут продавец испуганно поглядел по сторонам и, выждав паузу, продолжил, – но то, о чём Вы меня спрашиваете – я не понимаю… А откуда Вы вообще взяли эти названия?

– Названия?.. – тут Пасисяки запнулся, – ну… скажем, в одной старинной фамильной поваренной книге.

– А как давно была написана эта Ваша фамильная книга? – поправил пенсне продавец.

– А вонь его знает! – пожал плечами Пасисяки. – Так точно не могу ответить, но, скорее всего, давненько.

– Тогда… единственное, что я могу Вам посоветовать – так это посетить нашу городскую библивоньте?ку[14 - В каждом городе Волшебствони были расположены по одной крупной библивоньте?ки (на наш манер библиотеки) (или в разговорном варианте местных – воньте?ка).]. Возможно, в отделе болотных растэний что-то есть по… как? пустышнику?

– Кустышнику, – сказал себе под нос Пасисяки. – Хорошо, большое спасибо за совет посетить нашу воньтеку, со школы там не был.

Потратив ещё тридцать воней на проезд и пятнадцать минут на дорогу (а зачастую летом, чтобы износ рельса был минимален, рельсобус едет со скоростью не больше двадцати километров в час) на другой конец города в городскую библивоньтеку, опросив служащих отдела «Растения болот Токсикотно», прождав какое-то время, пока ему выпишут пропуск в отдел «Растения болот Волшебствони», он оббегал с сотрудниками этого отдела почти все стеллажи, пролистал с десяток справочников, журналов, научных заметок и надышался книжной пылью. Выйдя на улицу, Пасисяки чувствовал себя полностью опустошённым – никто не знал, что это такое за растение, о нём не было указано ни в одном справочнике как городском, так и по стране, и кроме этого, сотрудники воньтеки сочли Пасисяки немного сумасшедшим.

«Что если бабушка чиканулась? – размышлял Пасисяки, сидя в рельсобусе по пути домой. – Понапридумывала про эти „растэ?ния“, про отвар, про какие-то ответы!.. вон, в конце её дневника вообще рассказы о каких-то ужасных мирах понаписала. Выдумщица, одним словом! А я тут уши развесил!»

Так он и ехал, уткнувшись в одну точку.

«Деда ещё, как выяснилось, заставляла забор в фиолетовый цвет красить постоянно! Эх!..»

Был уже вечер, когда Пасисяки добрался до своего дома.

На улицах теперь стемнело, включились городские уличные фонарики в виде у?точек, которые тихо гудели и едва слышно потрескивали, засверкали по дворам подсветки крыш и окон домов местных.

Зайдя в дом, Пасисяки небрежно залпом выпил целый графин воды, намочив при этом себе футболку, проглотил, не жуя, купленный у остановки камышовый пончик и плюхнулся в кресло у окна, в котором так любила сидеть его бабушка вечерами.

– Только зря потратил день, – сокрушался Пасисяки, протирая запылённые очки, – а ведь мог вместо этого съездить в салон к Леди Потеклее и спросить про краску, авось бы нашлась для меня. Хотя, наверное, цену бы запросили…

Так он и сидел неподвижно в этом кресле вытянув ноги, пока его взору не попался изуродованный им же недофеолетовый забор.

– Тьфу ты! – словесно плюнул в его сторону Пасисяки и отвернулся.

Тут он посмотрел на настенные часы – через пять минут минует полночь.

В голове у Пасисяки зарождался мысленный огонёк.

Вот он уже стал костром, а вот спустя ещё десять минут – пожаром.

Глава II ОТВАР

– Где дедовский фонарь? – Направился к кладовке Пасисяки. – Схожу на эти чёртовы болота!

Найдя его в кладовке и положив в небольшую дорожную сумку, Пасисяки нацепил на голову старенькую кепку, напялил слегка потёртую плотную толстовку, которая уже была ему немного мала, взял садовые перчатки (других не было) и вышел на улицу, громко хлопнув зачем-то входной дверью.

Ночные рельсобусы ходили по кольцевому маршруту каждые полчаса (сюда также выводили составы с двух других линий, которые ночью не обслуживались) – это было удобно для всех работающих до глубокого вечера и ночи местных, так как можно было доехать до любой части города. Кольцевая же охватывала окраины города и лес с северной части Токсикотно.

Остановка и улицы были пустынными. Пасисяки задумчивым и одновременно печальным взглядом окинул соседские дома – в некоторых ещё горели огни: кто-то мыл посуду или читал книги, а в некоторых уже господствовала темнота, и люди погрузились в сон. У Тёти Гены Аркадьевича, например, свет на ночь вообще не выключался никогда – он всё переживал за своих кошек, чтобы им было видно, куда ступать.

В доме, что на углу улицы, кто-то еле слышно свистел тоскливую мелодию на флейте. Пасисяки узнал эту мелодию, это была народная песнь камыша, который мечтал стать серой мышью[15 - F#m E G#m C#m Я родился на болоте. Я камыш, F#m A H C#m но в душе я серенькая мышь. Не хочу в болоте оставаться, хочу я мышкой серенькой назваться.]. Эту песнь местные пели в основном тогда, когда очень грустили.

Показался рельсобус.

Ехать Пасисяки нужно было на край города к выходу в лес.

Всю эту дорогу шофёр состава то и дело поглядывал из кабины на Пасисяки в салонное зеркало заднего вида, так как тот был единственным пассажиром, да и выглядел как балбес в своём одеянии.

Проезжая мимо мэрии, Пасисяки увидел Лавандыша и ещё нескольких местных, облачённых в специальные ярко-зелёные рельсовые костюмы рабочих, которые наносили разметку на пешеходном переходе жёлто-рунным цветом.

«Говорил же ему, что ярко-белой краской красить надо! Не послушал меня, лавандовый пень! Не видно же их жёлто-рунную разметку на мостовой!»

Доехав до нужной остановки – у чёрта на куличках – Пасисяки приготовился выходить, а шофёр, увидев это, просунул голову в салон и басом произнёс: