Норвуд

Несколько осторожных шажков, и стилет стал чуть-чуть ближе.

– Это дело не твоего ума. – Вампир, похоже, наслаждался ситуацией и потому не спешил. А я уже настолько привык к его манере говорить, что больше не замечал изъянов. – Поручение было простое – помогать непутевой внучке и уничтожить бургомистра, если появятся интерфекторы… Но ты не справился, а значит, не очень-то и нужен.

Пока упырь говорил, я оказался рядом с оружием. Пусть оно и не из черного серебра, но все лучше, чем ничего. Опершись о стену, я начал сползать к земле, будто терял сознание. Мгновение, и рукоять легла в ладонь.

Задача выполнена. Правда, теперь встал вопрос, что делать дальше?

Но долго думать не пришлось – разговоры упырю надоели, он неуловимым движением оказался возле нас и одной рукой схватил за шею меня, а другой – мастера Фонтена.

– Что тебе сказала тогда эта идиотка? – Вампир поднял меня за шею, и мы встретились глазами. Ответить не получилось бы при всем желании – шея горела огнем, а дышать было попросту невозможно. – Что ты знаешь?

Одной рукой я ухватился за пальцы порождения зла, чтобы хоть чуть-чуть уменьшить нагрузку на горло, а другой начал тыкать острием стилета куда придется. Однако никакого эффекта мои удары не имели – упырь, кажется, их даже не замечал.

– Отпусти юнца, кретин, – с трудом прохрипел мастер Фонтен, которому тоже приходилось несладко, хотя его ноги и стояли на земле. – Он же не может говорить!

От недостатка воздуха перед глазами поплыли разноцветная рябь и круги, словно от брошенного в воду камня.

– Отпусти его… – Мой товарищ не оставлял попыток хоть как-то помочь.

– А знаешь, теперь это уже не имеет значения, – задумчиво проговорил вампир, которого не беспокоили ни раны, ни вес моего тела, удерживаемого одной рукой. – Все равно ты сейчас умрешь.

И сквозь туман убегающего сознания я почувствовал прикосновение клыков. Опять.

Глава 6

Приятная теплота разливалась по всему телу и пульсировала в такт ударам сердца. Все тише и тише. Давно мне не было так хорошо и спокойно. Мысли рвались и распадались, превращаясь в образы. Вот отец, рисующий у окна в нашем доме, и теплое молоко с медом от тетушки Ясуи. Следом прыжок с обрыва в реку, от которого захватывает дыхание, и…

Удар! Спина, повстречавшаяся с оградкой особняка, болела, перед глазами не прекращалось какое-то сплошное мельтешение, а грудь сдавило от отсутствия воздуха. Глубокий вдох – и прохлада, наполнившая легкие, принесла облегчение.

Что-то произошло, но что именно, я понял, только когда увидел распластанную на земле тушу бургомистра и господина Глена, отбивавшегося в доме сразу от нескольких противников, которые лезли, мешая друг другу и устраивая давку.

Судя по всему, он выкинул тушу упокоенного наконец управителя, которая и сшибла всех нас с ног. Даже упыря. Вон он поднимается как ни в чем не бывало и осматривается по сторонам. Видимо, решает, что предпринять дальше – напасть на интерфектора или оставить его заботам мертвецов.

Двигаться совсем не хотелось, хотелось просто лежать и дожидаться конца. Но отец всегда говорил, что как из выпитой чаши можно добыть еще капельку вина, так и в человеке обязательно есть немного сил, каким бы опустошенным он ни был. А значит, нужно брать себя в руки и действовать, ведь помочь господину Глену больше некому – мастер Фонтен лежит без сознания, да еще и связанный. Ему бы кто помог.

Тем более я заметил на огромном пузе бургомистра клинок, который его убийца то ли не посчитал нужным забирать, то ли просто не увидел. Перебарывая подкатывающую дурноту, я подполз к нему на четвереньках и потянул кинжал из ножен. И когда оружие уже почти было у меня в руках, господин Глен прокричал срывающимся голосом:

– Нет! Он не упокоен! Черное серебро его не берет! – В словах мужчины чувствовалось отчаяние. – Беги!

Легко было сказать, да трудно сделать. На карачках особо не побегаешь, а встать на ноги я пока не мог – голова продолжала кружиться.

Однако когда мертвяк зашевелился, я вновь припомнил отцовскую мудрость и, кое-как поднявшись, засеменил в сторону. Теперь у меня имелось два кинжала: в одной руке – стилет, который я так и не выронил, а в другой – клинок. Правда, что делать с этим богатством, было не совсем ясно.

Упырь, к слову, решил сначала разделаться с мастером Фонтеном, лежащим прямо под окном, что казалось довольно глупым – тот, связанный и в беспамятстве, представлял наименьшую опасность. Но, видимо, темные сущности, как и люди, далеко не все умны.

Наверное, правильнее было бы сейчас убежать и оставить интерфектора разбираться с порождениями зла самостоятельно, ведь это его обязанность. Но поступить так я не мог, да и не хотел.

А господин Глен, похоже, решил стравить темные сущности между собой. Заметив приближение упыря, он выпрыгнул в окно, а следом буквально посыпались порождения зла, которых, как оказалось, в комнате было четверо.

Не знаю, напали бы покойники на вампира или нет, но тот, не разбирая своих и чужих, принялся с такой силой и скоростью размахивать руками, что ударом отбросил интерфектора на пару шагов. И зацепил сразу нескольких мертвяков, которые тут же набросились на нового врага – им, похоже, не было разницы, кого кусать и рвать на части.

Господин Глен выглядел пугающе, немногим лучше тех, с кем сражался. Не будь кольчуги из черного серебра, выстоять в схватке с такими врагами он бы не смог.

Отвлекшись, я совсем забыл о бургомистре, который поднялся с земли и медленно пошел в мою сторону. Проблема состояла в том, что и я двигался небыстро, да еще и устал. В отличие от покойника.

Интерфектор заметил мое затруднительное положение и, оставив упыря сражаться с мертвяками, поспешил на выручку. Бургомистр на пустяки не отвлекался и целеустремленно шел за мной. Господин Глен догнал покойника и принялся колоть в спину обломком клинка, пострадавшего в схватке с темными тварями.

Управитель никакого внимания на атаки не обращал, только двигался все медленнее и медленнее, пока в один момент совсем не остановился. Затем он просто рухнул плашмя на землю, чем удивил не только меня, но и интерфектора, который, видимо, уже отчаялся победить это странное существо.

Однако бургомистр явно все еще был жив, если так можно сказать о поднятом тьмой покойнике, и продолжал вяло шевелиться.

– Ничего не понимаю. – Интерфектор говорил очень тихо. – Никогда не встречал таких сильных и живучих. На него не подействовало даже черное серебро…

Видимо, для господина Глена то обстоятельство, что привычное и надежное оружие вдруг подвело, стало сильным потрясением. Мне бы тоже, наверное, следовало удивиться, но сил не осталось даже на это.

Мужчина еще что-то сказал, но расслышать не удалось, как и прочитать по губам – было слишком темно. Я сделал несколько шагов навстречу и на мгновение отвлекся на упыря, который продолжал увлеченно драться с неупокоенными, сильно повредив двоих.

Но обрадоваться не успел – при моем приближении с земли вновь начал подниматься бургомистр…

И без того бледное лицо интерфектора, казалось, совсем обескровилось, когда городской управитель в очередной раз встал на ноги и посеменил за мной, вытягивая переломанные после падения из окна руки.

Торчащие обломки костей белели в темноте, и двигался мертвяк еще медленнее, чем раньше, но эти повреждения никакой надежды уже не внушали. Пусть он нетороплив, но в такой неторопливости чувствовалась парализующая волю неизбежность.

Кажется, я начинал понимать, что ощущает муха, застрявшая в паутине, глядя на приближающегося паука. Неуязвимая в свободе своего полета, она, лишившись крыльев, должна была бы кричать от отчаяния, если бы умела это делать…

А отец учил меня, что отчаяние закладывает первый камень на дороге к поражению, но, пока путь не пройден до конца, надежда есть. Значит, если убить бургомистра не получается, попробую просто увести его отсюда, а господин Глен пусть пока разбирается с остальными. А там уже что-нибудь придумаем. Спалим его наконец! Ведь должен же он гореть?

И, развернувшись, я побежал в сторону от места схватки. Хотя правильнее, наверное, будет сказать побрел – несмотря на все мудрости, которые отец успел сообщить мне до своей смерти, сил почему-то больше не становилось. В боку кололо, дышалось тяжело, а оградка особняка, до которой было рукой подать, никак не хотела приближаться.

Однако, глянув на преследователя через плечо, я заметил, что хоть расстояние между нами увеличилось незначительно, но мертвяк еще сильнее замедлился и начал покачиваться из стороны в сторону, норовя завалиться на небольшую клумбу. А значит, убежать от него не составит труда.

«Как все-таки по-особенному пахнет ночью трава», – пронеслось почему-то в голове, когда руки коснулись шершавой поверхности камня. Похоже, несвоевременные думы – это проделки вампирского яда, снова попавшего ко мне в кровь. Но то ли на этот раз токсина было меньше, то ли я просто немного к нему привык, не знаю, однако мысли путались не так сильно, как тогда, в нехорошем доме.

С трудом перевалившись через препятствие, я глянул на бургомистра – тот почему-то стоял на месте, прекратив преследование, но и назад при этом не шел. А когда я сделал еще несколько шагов прочь от ограды, мертвяк просто рухнул лицом вперед.

Интересно! Если возвращаюсь назад – порождение тьмы вновь начинает шевелиться, отхожу – замирает. Нетрудно догадаться – его активность как-то связана со мной, потому что на господина Глена покойник вообще никак не реагирует. Ну а так как ничего необычного во мне самом быть не может, значит, дело в клинке, который я стащил с пояса бургомистра.

Вспомнилось, что клинок появился у него совсем недавно – несколько недель назад. Но при жизни управитель к нему такой тяги явно не испытывал, хотя и ценил, что неудивительно – вещь-то дорогая.

– Господин Глен. – Я прошелся вдоль оградки, чтобы оказаться поближе к интерфектору. – Я, кажется, кое-что выяснил!

Мужчина безучастно наблюдал за схваткой упыря и оставшихся мертвяков, тоже не такой яростной, как вначале. Силы вампира, похоже, были на исходе, а покойники, которые вряд ли уставали, просто получили слишком много повреждений. Да и осталось их только двое.

Лучше всего было мастеру Фонтену, ведь он так и не пришел в себя и лежал там же – на земле у разбитого окна.

«Столько всего случилось, – меня закружили неуместные мысли, – и кажется, что прошло много времени. Но на самом-то деле мало. А кажется, что много. Удивительно».

А еще при взгляде на связанного пленника мне почему-то вспомнился случай, когда сапожник Сано Бентал, живший на соседней улице, выпал со второго этажа прямо на камни мостовой. Бедняга помер не сразу и долго мучился, потому как не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, ни головой. Лекарь тогда сказал, что это из-за перелома хребта и вылечить такое невозможно…