Как бы о любви. Собрание сочинений, том 16

Ее руки остановились. Почти остановились. Нож продолжал елозить по верхней половинке, но все тише и тише…

Женщине стало грустно. Она посмотрела на две половинки булочки, и ее сердце вдруг забилось быстрее…

«Тридцать лет!.. – подумала она. – Тридцать лет мне хочется попробовать верхнюю часть булочки! Она такая пушистая, с желтой корочкой… Я никогда не любила нижнюю. Она слишком твердая и жирная… Но что я могла поделать, ведь муж тоже любит верхнюю…

Но ведь сегодня тридцать лет нашей свадьбе… Неужели он обидится, если я хотя бы раз возьму себе верхнюю половинку?.. Пусть это будет его подарком на наше тридцатилетие… Он не рассердится…»

Руки не слушались. Они должны были сделать то, чего никогда не делали!.. Сердце женщины готово было выскочить из груди. Нелегко нарушить традицию, которой исполнилось тридцать лет…

«Но мне так хочется попробовать верхнюю половинку… Он не рассердится… Ведь сегодня – тридцать лет нашей…» – и женщина, с трудом сдерживая дрожь в руке, протянула мужу нижнюю половинку булочки!..

Она видела, как дрогнула рука мужа, принимая непривычную половинку, видела, как округлились его глаза, и в них отразилось больше звезд…

– Милая, мне так стыдно, – сказал мужчина. – Я оставил тебя без подарка в такой день! А ты меня – нет… Ты придумала самый лучший подарок!..

Знаешь, все эти тридцать лет я мечтал попробовать нижнюю половинку булочки. Ведь она такая твердая, поджаристая и маслянистая… Но я знал, что и ты любишь ее больше, поэтому всегда оставлял тебе…

Они сидели и смотрели друг на друга, не в силах произнести ни слова. Их лица белели в темноте. И две круглые, покрытые маслом половинки булочки словно отражали этот свет…

Вдруг на веранде стало светло…

– Смотри! Взошла луна! – сказал мужчина.

Они, не сговариваясь, встали из-за стола и, взявшись за руки, замерли у распахнутого окна веранды.

– Как красиво… – сказала женщина. – Все-таки, наверное, мы любим друг друга даже спустя тридцать лет, потому… Да, потому, что каждый вечер выходим посмотреть на звездное небо…

– Может быть, – повторил мужчина. – Но не только поэтому…

Они стояли обнявшись и держа в руках две так и не съеденные половинки булочки. А их лица отражали свет полной луны. А может быть, это луна отражала глубокий свет их лиц…

* * *

Бывает любовь яркая и жгучая, словно вспышка молнии. Она поражает воображение и оставляет после себя раскаты грома, но ее время – лишь миг. Как молния лишь на секунду озаряет небосвод, так и быстрая любовь лишь вспыхнет и погаснет, словно ее никогда и не было. И только раскаты боли будут отдаваться в сердце. Потому что молния – это не свет, а всего лишь вспышка света, и страсть – это не любовь, а всего лишь…

Но бывает другая любовь. Тихая и надежная, словно свет полной луны.

Луна не такая яркая, как молния, и не такая красивая. Но на нее можно любоваться всю ночь, а не один миг… И она никогда не ударит и не обожжет, и не оглушит громом…

Но молния появляется быстро, за мгновение, а полная луна рождается целый месяц. И так легко привлечься быстротечной, но яркой вспышкой! А потом другой… И третьей… И четвертой… И вся жизнь будет похожа на грозу от вспышки до вспышки, между которыми приходится зажимать уши от непереносимого грома!.. Так легко любоваться быстрыми вспышками, и мы бежим за грозой, не желая ждать, когда рассеются тучи и на чистом небе взойдет полная луна, своим неярким светом принося покой и тихое счастье… Так трудно ждать. Так трудно терпеть. Долгие тридцать дней. До полнолуния…

«Индийское кино» по-русски

Лариса была из тех женщин, что остаются старыми девами. И совсем не потому, что ей не хотелось семейного уюта, детей, собственного хозяйства, нет. Даже наоборот, очень хотелось. Впрочем, как и любой нормальной девушке после двадцати-двадцати пяти. Беда в том, что и для семейного уюта и для детей необходим элемент, на который у Ларисы была стойкая аллергия, – нужен был мужчина…

Она ненавидела мужчин. Виной тому, без сомнения, был отец. Вечно пьяный, грубый и терроризирующий всю семью. Девушка рано ушла из дома и начала самостоятельную жизнь. Без мужчин. Она не боялась их, как многие девушки с психологическими проблемами из детства. Ее от мужчин просто тошнило, потому что за каждым, даже самым красивым и респектабельным юношей вставал образ потного лохматого мужика с перекошенным от водки и крика лицом…

Лариса окончила техникум и десять лет жила в комнатушке заводского общежития, пока благополучное при советской власти текстильное предприятие не выделило молодой сотруднице однокомнатную квартиру. Правда, к тому времени девушке было почти тридцать, так что молодой она была только с точки зрения предприятия. Остальные же давно записали ее в безнадежные старые девы. В «безнадежные», потому что в отличие от «коллег по несчастью», которых на предприятие было немало, Лариса не стремилась «заполучить хоть какого-то мужика, пока не поздно».

А природа начинала брать свое. И если раньше Лариса всю свою нерастраченную энергию вкладывала в работу и утешала себя мечтами о будущей квартире, то после исполнения мечты девушка почувствовала себя обманутой.

– И что дальше? – не уставала спрашивать она себя теперь.

Жизнь не менялась уже на протяжении десяти лет. Нудная работа, одиночество, однообразный досуг…

Начались нервные срывы, женские болезни и затяжные депрессии. Только сильная «вакцина отвращения» к алкоголю, привитая отцом, не позволила Ларисе банально спиться. У нее даже мысли не возникало попробовать залить свои проблемы водкой, хотя женское пьянство на заводе редкостью не было.