Сумасшедшая хронология

– Длинный, подай-ка ещё фосфорного цемента, – обратился он к Комарову. – Так вот. Не пойму, что происходит. Куда-то все пропадать стали. Раньше друг у друга по головам ходили, а сейчас за обедом послать некого, словно вымерли, словно завалило всех. Я ведь знаю своих коллег, они ведь тоже любят свою работу. Куда пропали? Непонятно. А ночью мне голоса мерещатся, будто меня зовёт кто-то, глухо, как из подвала. Теперь я даже не два, а один час сплю. Устаю, работаю за десятерых, поэтому и ошибки стал за собой замечать. Иной раз вентиляционную шахту или душевую комнату кирпичом заложу, а замечаю только когда помыться иду. А однажды кирпичи девать некуда было, так я их на балконе сложил, а он не выдержал. Рухнул с грохотом страшным! Я потом покажу это место, там ещё не убрано. Да, хорошего помаленьку. А плохого вообще не надо. Убирать тоже некому, проблемы с транспааааа…

За время короткого разговора Костя заложил кирпичом и окно. Трое оказались замурованы. С четырёх сторон стояли одинаковые стены из белого кирпича, сцепленного быстрозатвердевающим цементом. Ещё несколько минут и из каменной коробки не выйдет даже Дэвид Копперфильд. Неужто так глупо закончится жизнь двух прогрессивных естествоиспытателей? Третий дурак не считается, так ему и надо… Неужто солнце навсегда погаснет для них на рассвете их творческих способностей? Неужто богатый мир старика Фрауэра навечно похоронит два бесконечных внутренних мира? Неужто на следующих страницах мы не найдём ничего кроме двух слёзных эпитафий, а также рекламы средств для похудания и быстрозатвердевающего цемента с бесплатной доставкой? Нееет, не бывать этому! Не будут рыдать доярки со свинофермы «Запах розы». Нет хлюпиков в российской милиции, а есть только образцы НАСТОЙКОСТИ и выдержки, и какой выдержки! Их не способна остановить броня российского законодательства – как сможет их остановить какая-то жалкая кирпичная стенка? Нет такой преграды, которую не смог бы преодолеть интеллект трезвого человека!

– Лёва, мы оказались замурованы. Для решения этой проблемы мало будет просто приложить усилия, нужно будет приложить ещё и голову, – громко подумал Шприц.

– Так точно, товарищ полковник. Меня этому учили с детства.

По-спринтерски оттолкнувшись от стены и мгновенно набрав первую космическую скорость, Комаров полетел так, как летают только супермены и скелетонисты. Хрупкое строение не выдержало мощного мозгового штурма. А ведь был только один шанс из ста, что Комаров попадёт точно в дверной проём! А ведь он попал точно в другие девяносто девять! И даже если бы на его голове, натренированной на досках и бутылках, не было строительной каски, – даже тогда бы в этом неравном поединке у ничтожной, хлипкой стеночки всё равно бы не было вообще никаких шансов. Эх, жаль, что на комаровской голове была каска, а то бы вы сами в этом убедились.

За Комаровым через дыру в стене пролез Шприц. Через соседнюю комнату они поспешили выйти в коридор. Опасно находиться рядом с чрезмерно трудолюбивым работником. Снизу взлетал диван. Они запрыгнули в него и стали взлетать вместе. На этот раз успешно продравшись сквозь завалы, они выехали из белой берцовой многоэтажки.

В какой-то момент русло разделилось на два жёлоба – на красный и жёлтый. Диван с пассажирами поплыл по красному, в жёлтый проплыть было нельзя: мешала сетка. Желоба не разбежались. а шли рядом, параллельно. На площадках между желобами сидели старушки с большими клизмами. Они сжимали клизмы, погружали в жёлтый поток, а наполненные клизмы выбрызгивали в красный поток.

Диван зацепился за острый прибрежный камень и лопнул. Пришлось вылезти на площадку. Одна из старушек с трясущимися руками случайно брызнула на Комарова.

– Гляди, старая, куда льёшь! – вежливо крикнул Лёва. Чем привлёк внимание начальницы предприятия. Она подошла:

– Кто такие? Можете не отвечать. Сама вижу: бездельники и хулиганы. Сначала вылечим вас от безделья. Вчера умерли две наших лучших сотрудницы, вот вам их инструмент, держите. Тебе сахарная клизма, будешь глюкозу перекачивать, а тебе, – обратилась она к Шприцу, – соленая клизма, высасывай натрий из жёлтого жёлоба, выливай в красный и не спрашивай зачем, а то я же объяснять начну.

И вот, драгоценные кадры МВД, те самые, от одного имени которых у преступных авторитетов Иркутска (а все они уважаемые в городе люди) начинался острый приступ энуреза, – не задумываясь, взяли в чистые руки потёртые клизмы и взялись за полезную для старика Фрауэра работу.

Любопытный читатель может спросить, а почему наши герои такие покорные? Может быть они дураки, слюнтяи и трусы? Ну конечно же нет! Уверяю, это смелые, непреклонные гении, примерно моего уровня. Просто они дети своего народа, они очень любят работать.

– Когда человек понимает, что его работа нужна и важна, он работает веселее и энтузиазнее, – сообщила начальница цеха. – Поэтому я всё-таки объясню, почему так важна наша работа.

Перекрикивая плеск жидкостей она начала такую речь:

– Главная проблема в том, что пища, которую ест человек, несовершенна. И призваны решать эту проблему мы. Пища состоит из веществ вредных и полезных, причём полезные внутри превращаются во вредные. Значит пища состоит из веществ вредных и вредных. Если бы не было нас, почек, что бы было?

Пил бы человек воду, пил, а вылить бы из себя не смог. Лопнул бы человек. И валялся бы он в виде маленьких кусочков на обширной территории. И, о ужас! он даже не смог бы пойти на футбол, настолько он был бы растерян.

Вот что было бы. Поэтому мы удаляем лишнюю воду.

Порочащих сведений о жирах и углеводах не имею. В организме они сгорают до углекислого газа, который выдыхается лёгкими, мы тут не причём, не будем им мешать. Кроме углекислого газа от жиров и углеводов ничего не остаётся, поэтому нам они сейчас не интересны.

А вот белки – другое дело. Когда они сгорают в организме, кроме углекислого газа и воды образуется ещё и мочевина, а её лёгкие никак не выдохнут, летать она не умеет – только плавает. Смотрите в жёлтый ручей – вон она булькается, мочевина. Так вот если бы не было почек, если бы мы не выбрасывали мочевину, что бы было? Ел бы человек белки, а мочевина накапливалась бы и накапливалась. Человек медленно бы превращался в жёлтого, но вонючего цыплёнка. В конце концов он превратился бы в полный горшок мочевины, в котором беспомощно барахтались бы глаза там, ну ещё косточки, уши всякие. И на футбол, конечно, в таком виде уже не пойдёшь – запнёшься и разбрызгаешься.

Вот что было бы. Поэтому мы удаляем мочевину. Белки нам нужны для замены отработавших, для ремонта…

В эту минуту речь начальницы прервалась криками старушки, бежавшей из трубы, в которую уходил жёлтый поток. Кричала так:

– Заговорил! Заговорил! Это знамение! Фрау Нефроу, спасите! Что с нами будет-то теперь? Куда бежать? Что покупать? Камень заговорил!

Фрау Нефроу не разделяла оптимизма паникёрши.

– Что ты орёшь? Ты же не в глотке. Аммиак понюхай, успокойся. И спокойно всё объясни. О чём говорил минерал?

– Тесно ему, просит, чтобы ему просторнее квартиру предоставили.

– Иш какой находчивый! Может, ему и яхту с самолётом надо? Передай ему, чтобы поменьше острил. А ты иди и понюхай аммиак…

Так, на чём я остановилась? Наша пища не совершенна. От пищи нам прежде всего нужна энергия. Но не воткнешь же два пальца в салат, как вилку в розетку для подзарядки. Его нужно съесть целиком, с полезными веществами и ненужными.

Что такое полезные? В них энергия заключена. Как заключена? Как в игрушечном пистолетике. У братика моего был пистолетик, который стрелял не пульками, а стрелой с присоской на конце. Так вот, чтобы он выстрелил, его надо было зарядить, с усилием вдавить стрелу с присоской в дуло пистолета. Пружина в нём сжималась и защёлкивалась. Теперь можно было стрелять. Жмёшь на курок, пружина резко разжимается и присоска летит прямо папе в голову.

Примерно так же заряжаются длинные жиры и углеводы. Ну и белки. Растения загорают на солнце и, чтобы совсем на сгореть, заряжают такие пистолетики с усилием, тратят энергию, значит охлаждаются. Они соединяют, «спружинивают» молекулы углекислоты и воды в длинные цепочки жиров и углеводов. А потом мы, животные клетки, распружиниваем эти длинные молекулы, то есть сжигаем их и так нагреваемся, получаем энергию.

Взрослому человеку нужны длинные, энергичные молекулы, но зачем ему короткие молекулы или отдельные атомы, не дающие никакой энергии? Вы скажете, для строительных нужд. Но что строить взрослому человеку? Если всё уже построено? Наоборот, большинства взрослых расстроено от своей перестроенности и мечтают о стройности.

Кальций, к примеру, не даёт никакой энергии и строить взрослому человеку из него нечего. Но многие советуют съедать один грамм кальция в день, это около стакана в год… Если бы не было нас, почечных клеток, за четыре года в организме накопилось бы больше килограмма кальция. Такого количества хватило бы на ещё один скелет. Тогда у человека могло бы быть четыре руки и четыре ноги, как у паука и две головы, как у змея Горыныча, которому за людоедство отрубили голову.

А если дополнительный скелет вам не нужен, тогда давайте рассыплем стакан кальциевого песка равномерно по всему организму. Под кожу насыплем, в глаза, в лёгкие, в сердце, в почки. Ну как? Приятные ощущения? И никуда этот песок не денется, будет на тесноту жаловаться, яхты-самолёты требовать. Но если мы есть, если мы работаем, мы удаляем уже с совершеннолетия совершенно не нужный кальций.

Но откуда тогда, спросите вы, взялся говорящий камень? Из мочи. Если что-то чистится, значит что-то пачкается. Чистим ботинки – пачкаем щётку. Чистим мебель – пачкаем тряпку. Милиция тоже очищает общество от преступности. А мы очищаем кровь от мусора, который с мочой удаляется. Мы очищаем кровь, но мы не очищаем мочу. Если где-то убыло, значит где-то прибыло. В моче очень много труднорастворимых веществ, таких как соли кальция, мочевая кислота и других, которые в больших количествах начинают сами собой собираться в кристаллики, песчинки, а потом и в камни. Сначала камни появляются в почках.

Если из труднорастворимых веществ получаются камни в почках, значит если их не убрать из крови, такие же камни получатся а крови, а значит и во всех частях тела. А чтобы порвать какой-нибудь важный сосуд в сердце или в мозге, не нужно большого камня, достаточно маленького, но острого.

Почечные камни.

Какой вред от камней в почках? На первый взгляд, он лежит, никого не трогает. Но он же растёт. Когда-то его не было совсем, потом песчинка, потом камушек, а теперь он на тесноту жалуется. А что будет дальше? Он заткнёт собою все протоки и выходы. Нас затопит и мы все захлебнёмся в собственных отходах… Это трагическое место, я должна сейчас немного поплакать… Когда я думаю об этом, я не могу сдержать слёз.

Фрау Нефроу достала грязный носовой платок.

– Ведь если затопит нас, – стараясь не менять голоса и вытирая слёзы, продолжала Нефроу, – то кто тогда, кто будет очищать кровь, кто кроме нас? Никто… Почему мы стареем? Почему должны умирать? За что? Почему растут тарифы на оплату услуг в жилищно-коммунальном хозяйстве?

Уже сейчас заметны изменения к худшему. Посмотрите на меня, на эти лохмотья. Они появились со временем, постепенно, держатся крепко, не смываются, колются. Из-за таких лохмотьев погибли вчера две наши лучшие сотрудницы… Опять трагическое место… Кхы-кхы… А ведь мы не всегда были ведьмы, мы были голыми раньше, красивыми. Ах, как нам хорошо работалось тогда! Ничего не мешало, дышалось легко. А они тяжело дышали, им кислорода не хватало… Бедные Нефритта и Нефрида… Как ужасно. Конечна, тяжело дышать, когда дыхательные отверстия забиты всякой ерундой, и нормально поесть трудно. А ведь они много работали и им нужно было усиленно питаться, им нужно было много энергии. Откуда же взялись эти лохмотья? Их никто не заказывал и не покупал. Ани сами соткались из подручного материала. Вы хотите знать, какой материал убивал наших подруг? Знайте, этот грязный убийца – кальций. Он не действует в одиночку, он трус. Вместе со своими сообщницами – углекислотой и фосфорной кислотой – он набрасывается на беззащитную жертву. Они начинают душить её, а потом режут своими острыми кристаллами-кинжалами. Как истинные садисты, эти мелкие ничтожные создания не сразу убивают беззащитную клетку, а долго издеваются, постепенно увеличивая мучения.

Но вы опять спросите: а почему мы не можем избавиться от них? Мы можем удалить только то, что плавает, не тонет, как говорится. То что до нас доплыло, то мы можем сплавить. А то, что до нас не дошло, не можем, у нас не длинные руки… Хотя злодеи по одиночке не велики, но когда они сбиваются в крупные бандформирования, они обретают большой вес. Они легко (тяжёлые потому что) оседают на дно. К тому же они становятся наглыми, самоуверенными, ко всем пристают, ко всем цепляются. Это не удивительно, они же вооружены острыми кристаллами. Как все плохие чуваки, они неуютно чувствуют себя в одиночестве и потому всегда ходят толпой. Вы наверное знаете, что попасть в криминальную группировку легко, но вот безнаказанно выйти из неё и начать добропорядочную жизнь очень сложно.

Когда мерзавцы плывут в этом жёлтом потоке, они полностью в нашей власти, но, когда они крепко держат в своих руках территорию и сами за неё крепко держатся, мы ничего не можем с ними сделать. Вот в чём проблема, вот откуда лохмотья, вот откуда налёт. Налёт образуется из налётчиков, из углекислого и фосфорнокислого кальция… Я вижу, вы потрясены. Да, умереть от банды минеральных налётчиков == это так нелепо и даже не верится, что так оно и есть на самом деле. Но химические законы неумолимы и жизнь жестока, особенно когда жёсткая вода. Но не смотря ни на что мы должны работать. Чем меньше в крови будет труднорастворимых веществ, тем дольше мы протянем.

Зачем мы переливаем натрий из жёлтой первичной мочи обратно в кровь? Потому что он и сам хорошо растворяется и другим помогает растворяться. Он одновалентный. Он одиночка, не любит эти группировки.

Сладкую глюкозу мы переливаем из первичной мочи в кровь, потому что глюкоза даёт нам энергию, глупо её выбрасывать.

А кальций несёт нам одни неприятности. Ах, как он меня чешет!.. Послушайте, что рассказал мне один знакомый. Он был в командировке, а Коже. Так вот тамошние жители тоже кальцием недовольны. Он им белковые нитки и верёвки портит. Новые белковые нитки очень прочные, эластичные, хорошо сжимаются и растягиваются. А когда кальций их пропитывает, они теряют эластичность. То есть из хорошего материала превращаются а гнилые верёвки. Представьте, как это бесит кожинцев! Они – знаменитые ткачи. А из-за кальция их ткани совершенно теряют товарный вид. Дряблые, помятые, непрочные.

Что ткачу плохо, то строителю хорошо. Как они создают материал для своих многоэтажных костей? Мягкую белковую основу они пропитывают кальцием и фосфорной кислотой. Белки становятся твёрдыми. Если поменьше кальция, получится хрящ, а побольше – будет обычная твёрдая кость. Мы же должны очищать кровь от кальция и фосфора, чтобы они не делали твёрдыми те белки, которые не надо, чтобы они не прилипали к белкам и вообще к клеткам, состоящим из белков.

Да, еда не совершенна. Иногда камень попадает на зуб, но не лучше, когда камень в жидком виде проникает в кровь, как клей, и уже внутри превращается в камень. Такую штучку уже не выплюнешь…

Вдруг в жёлтой трубе кто-то страшно заорал:

– Всех перережу! Всех перережу!

– И меня тоже? – спросил Комаров у Шприца.

– Это наверное говорящий камень. Теперь он кричащий. Видать, здорово его прижало, – добавила фрау Нефроу.