Колыбель боли

– Да? И какое?

– В общем, ты ляжешь на спину, а он к тебе на пузо. Я прорежу дырочку в его мошонке и выебу эту дырку, – и улыбка расползлась столь широко, что Васе стало немного страшновато. – Да ладно тебе, это будет последнее.

На лице Василия появилась идентичная улыбка. Идея, которая показалась ему уже сверхбезумной, заиграла новыми красками. Он предвкушал осуществить её.

– А у него от такого сердце не остановится?

– Не переживай, у меня есть ампула адреналина – заведём его, ха-ха-ха-ха.

В третий раз Фёдор ощущал, как его полумёртвое тело снова хватают. В этот раз его уложили на пузо одного из мужчин – он не мог уже разобрать, кто есть кто. Затем последовала такая боль, которую он прежде не испытывал. Первая мысль: ему отрезали мошонку, потому что после надреза он почувствовал, как из неё что-то вытекло между ног, тёплое и приятное. Затем двойное проникновение в его анус и разорванную мошонку, каждый раз всё больнее и больнее. Он начал в голове молить бога, чтобы тот сжалился над ним и остановил его грешное сердце. Этого он так и не дождался. Третий акт соития был больнее, но и быстрее, чем предыдущие разы. Затем его скинули на кровать, и он остался лежать, не подавая признаков жизни, но всё ещё находясь в сознании.

Выкурив по сигарете, Вася и Рома решили чуть-чуть прибраться, замотать обрубки ног бинтами и напихать в мошонку побольше тряпок. Смыв с себя всю кровь и переодевшись в новую одежду, они, засунув Фёдора в какой-то мешок, кинули его в багажник машины, на которой приехали.

Они прибыли ровно на то место, откуда забрали Фёдора, и даже достали коляску из кустов, усадив его в неё как манекен. Вряд ли то, что от него осталось, можно было назвать человеком. Тело без души: голова опущена, пустые глаза. Со рта всё ещё шла кровь, как и из задницы кровь вперемешку со спермой, с ног и мошонки также вытекали жидкости его организма, и не только его.

Пробыв на том месте около получаса, его нашла мама с дядей Колей: они ходили по улицам всю ночь, пытаясь отыскать его, а уже отчаявшись возвращались домой. С криками она кинулась к своему сыну, от которого уже ничего не осталось. Будто это была просто обёртка. Она пыталась достучаться до него, но не получила успеха. Николай зашёл в ближайший дом, разбудив людей, и попросил позвонить в скорую помощь. Уже через десять минут по пустынным утренним улицам на вызов приехала бригада медиков.

Фёдора тут же отправили в реанимацию, где провели множество операций, потратив около трёх часов. Кровоточащие части были зашиты, но дело было в том, что если снаружи его можно было залатать, то внутри его душа, если она конечно существовала, была уже мертва.

Под словом душа я скорее подразумеваю человеческое сознание, нежели что-то духовное. Разум, который можно уничтожить или возвысить. Можно ранить, а можно пригреть.

Около двух недель он провёл в палате интенсивной терапии. Жизненные показатели всё это время были очень слабы – Фёдор был буквально на волоске от смерти, когда они вдруг начали приходить в норму. Его перевели в обычную палату, где с ним уже большее время могли проводить близкие.

– Доктор, он постоянно смотрит в одну точку, ничего не говорит, только изредка реагирует на меня, но по большей части просто смотрит в никуда, – переживала мать Фёдора и со слезами на глазах пыталась хоть что-то выяснить у врача.

– По всей видимости, он перенёс сильнейшую психологическую травму. На этом этапе ему требуется больше покоя и никаких тревожных новостей извне. Мы проводим медикаментозное лечение, и я думаю, что в конце месяца его организм будет здоров, насколько это возможно. Я не могу говорить о его сознании – здесь требуется хороший психотерапевт, который проведёт с ним немалую работу. Таких специалистов в нашем городе нет, поэтому стоить это будет очень дорого. Так что на вашем месте, если вы хотите, чтобы ваш сын выздоровел, я бы начал задумываться, где взять денег. А пока всё что нам остаётся – надеяться на лучшее. На то, что может быть случится божье чудо, и он сможет самостоятельно выкарабкаться.

После этого разговора прошло около трёх недель. Большую часть времени он молчал и лишь изредка пытался что-то говорить, хотя из-за отсутствия передних зубов разобрать его слова было крайне сложно. И только одну фразу Наталья смогла разобрать чётко, от чего ей становилось очень больно: «Всё, что ни делается, мама, всё к лучшему», – после этих слов он начинал слегка улыбаться.

После потери ног у Фёдора отобрали его нормальную жизнь, но он не был сломлен морально. Теперь же ему не удавалось сосредоточиться ни на одной мысли, кроме тех, как его насиловали. Они всплывали у него в голове снова и снова, и с этим он ничего не мог сделать.

Они договорились съездить в полицию и подать заявление об изнасиловании, потому что к ним так и не явился никто из правоохранительных органов, что было крайне странно.

– Ты, главное, не переживай, просто расскажи, что случилось, и мы пойдём домой, хорошо? На обратном пути я куплю тебе мороженое, хочешь? Или чипсы?

– Хорошо, – без единой эмоции ответил её сын.

– Там все дяди хорошие, никто тебя обижать не будет. Тебе просто нужно будет рассказать это или написать всего лишь один раз. А потом ты можешь забыть об этом навсегда.

Практически тотальное равнодушие исходило от Фёдора. Ему уже было глубоко плевать, что будет с ним или с его обидчиком. Он хотел прекратить всё это: боль и воспоминания. И после того, как он накажет своих обидчиков, дальнейшая его судьба стала очень ясной. Подходя к полицейскому участку, Федя своими глазами увидел, как в курилке возле входа в отделение двое сотрудников в форме курят и смеются. И он узнал в этих людях своих обидчиков: на мгновение его снова охватывает ужас и начинает трясти. Он дёргает за рукав свою мать, стоящую сзади, буквально умоляя развернуться и покинуть это место. Он начинает рыдать. Федя, конечно, получил недопонимание со стороны матери, но, тем не менее, она поддалась на эту мольбу.

– Что случилось? В чём проблема, сынок?

– Я… я… я… не хочу делать это сегодня. Давай в другой раз?

– Да, конечно. Как ты захочешь.

В момент, когда его мать разворачивала коляску, он, и без того находясь в ужасе, увидел лица этих мужчин и заметил, что они узнали его и начали громко смеяться. Такого ужаса он больше не выдержит.

Направляясь домой, он чётко знал, что собирается делать. Так же чётко он понимал, что больше не вернётся сюда никогда. Только лишь одна мысль была в голове, очень ясная, пожалуй, впервые за месяц: он знал, что именно должен сделать – закончить это всё, и поскорее.

– Слушай, мам, а ты можешь позвать дядю Колю, чтобы он пришёл?

– Да, а для чего тебе он?

– Мне просто нужна его небольшая помощь, да и просто как-то захотелось побольше людей в доме.

– А это срочно, сынок?

– Нет, можешь не спешить. Зайди что-нибудь вкусное ещё прикупить, что-то мне сладкого очень захотелось.

– Угу.

Она довела его до дома, обняла и отправилась к дому Николая, до которого было около получаса ходьбы. Не желая заходить в дом, Федя остался на улице и отправился в летнюю кухню, в которой находилась ванна, прихватив с собой кухонный нож. Он вспомнил один из фильмов про итальянских мафиози, когда они наливали тёплую ванну и перерезали себе вены. Так обычно происходило, когда человек должен умереть, но убивать жестоко не хотели и в качестве милости ему предлагали убить себя довольно безболезненным способом. Так он и поступил.

Набрав тёплую ванну воды, Федя полностью разделся и забрался в неё. У него уже ничего не болело, и он мог спокойно передвигаться на культях. На несколько минут он расслабился в тёплой ванне, ничего не предпринимая. Затем взял нож, который до этого положил на край ванны, и сделал абсолютно спокойными руками вертикальные разрезы по венам на двух руках. Почувствовав, как в тёплой воде из него медленно вытекает жизнь, не жалея ни о чем, не вспоминая ни о ком, не думая о последствиях и сколько боли он принесёт, Федя медленно погружался в приятный сон. На его душе разливалось тепло. Он осознавал, что все его страдания сейчас окончатся, и лишь одна фраза сорвалась в бездну с его губ: «Всё только к лучшему…»

Глава III

Второй период детства

– Тварь бухущая, сколько раз я тебе говорил: будешь пререкаться со мной, будешь пиздюлей получать? – не впервые в семье Соколовых слышались крики мужа и жены. В большинстве своём мужа, но и ему прилетала ответочка.

Звуки пощёчины и ударов по телу, будто боец проводил тренировку перед своим боем. За такими спектаклями наблюдал трёхлетний Ванечка, зачастую пытаясь со слезами на глазах встать между отцом и матерью, умоляя, насколько это было возможно с его словарным запасом, папу прекратить насилие над мамой. В ответ Ваня получал лишь толчок и отлетал на пару метров. Так могло повторяться несколько раз, до тех пор, пока он либо ударится обо что-то, либо же просто выбьется из сил. Но каждый раз он пытался снова встать и в очередной раз заступиться. Логичным будет заметить, что это не давало никакого результата. В какой-то момент Константину, отцу семейства, наскучивала эта картина, и когда маленький сын и его мать рыдали в один голос, он останавливался и продолжал своё одиночное застолье. Измученный сын и избитая жена – вот чем оканчивались такие вечера.

Примерно три года такие сцены повторялись периодически, иногда на глазах у маленького мальчика. Порой он находился в другой комнате и слышал звуки перепалок, отчего ему становилось ещё страшней, ведь он не мог видеть, что там происходит – уже в юном возрасте его богатая фантазия описывала ему самые страшные варианты развития. Каждый раз, когда в соседней комнате затихало, его сердце сжималось в ожидании: «Всё. Это конец». Больше он не увидит свою маму живой, а папу заберут дяденьки в форме, и он отправится в детский дом, о котором ему время от времени рассказывал отец.

Но каждый раз в комнату возвращалась его мама, иногда с таким заплывшим лицом, что он еле её узнавал, но она всё равно заходила, успокаивала его и желала спокойной ночи.

На момент, когда Ваня пошёл в первый класс, его отец бросил пить и в их жизни наступило мирное время – избиения закончились на корню. Лишь изредка, в те моменты, когда его мама периодически выпивала, можно было увидеть сцены скандалов. Но в каких семьях обходятся без скандалов?

Это нормальное явление с учётом нынешних реалий, когда перспективы большинства молодых парней останавливаются на чём-то небольшом, на чём-то незначительном, и вроде как их всё устраивает. В свою же очередь девушки, желающие по своей природе чего-то большего, от безысходности становятся таким парням жёнами, после чего всю свою жизнь с внутренней обидой припоминают при любом удобном случае, что они загубили свою жизнь из-за них. Да и вообще, сколького они могли бы добиться, если бы не эти скоты.

Стоит ли начинать брак, если ты не уверен в себе? Этим вопросом часто задавался Константин, но, ослеплённый любовью, заглушал здравый смысл и тем самым превратил свою свободную жизнь в подобие рабства, где он постоянно был что-то должен супруге.

Конечно же, на ребёнке сказываются перепалки родителей, и вряд ли в лучшую сторону. Многие ли родители задумываются об этом? Вряд ли… По итогу мы получаем всё больше психически нестабильных подростков, а затем и взрослых людей, которые зачастую не отдают себе отчёт в том, что они творят.

На первый взгляд обычный первоклассник Иван уже в юном возрасте замечал, что его привлекают некие странные явления, отчего появляется лёгкое щекотание внизу, в районе паха. Уже в шесть лет во дворе, где он обычно гулял и играл, он узнал о мастурбации от ребят, которые были старше него. Это так завлекло Ивана, что переросло в какую-то маниакальную страсть: он мог дрочить по двенадцать раз в день и ему всё было мало. Он не мог насытиться этим прекрасным чувством и останавливался лишь тогда, когда на его члене появлялись маленькие раны, из-за которых обычный поход в туалет становился неприятным и болезненным. Приходилось ждать пока член заживёт, а затем в очередной раз дрочить до такой степени, что кожа снова стиралась до ран. И так снова и снова…

Шли годы. Простое подёргивание пениса уже наскучило Ване: пропали эмоции предвкушения, осталась только небольшая вспышка в конце и всё. Пустота, поселившееся в нём, более не заполнялась оргазмом, как это было ранее. Куда-то пропала искра, которая заводила его моментально. В четвёртом классе Ваня отважился попробовать кое-что рискованное. Конечно, он ещё не понимал, насколько это рискованно, и во что всё это могло вылиться.

– Дети, записываем текст со страницы сто восемьдесят два, а затем переписываем текст со страницы сто восемьдесят четыре и сто восемьдесят пять, – все в классе уткнулись в свои тетради, пока учительница записывала домашнее задание на доске.

У Ивана эти два текста уже давно были переписаны. Он попытался отвлечь своего друга, который сидел впереди него, но тот, будучи занят, никак не отреагировал на эти провокации и продолжил переписывать текст, чтобы не тратить на это время дома. Затем он решил подразнить свою соседку, которая сидела слева от его руки, но та тоже была слишком занята переписыванием текста. И тут он понял, что остался с самим с собой наедине, хоть и в окружении тридцати человек. Сидеть и ждать оставалось ещё около двадцати минут, но каждая минута растянулась на вечность и казалось, что следующая минута становится всё длиннее и длиннее. Ноги стали будто неметь. Он почувствовал, что мизинцы начали пульсировать. Боги, как же он ненавидел такие моменты, эти ублюдские мизинчики. С великим удовольствием он бы избавился от них прямо в эту секунду, но, к сожалению, у него ничего не было под рукой, чтобы отсечь их. «Какие же вы надоедливые, – размышлял он. – Да и по факту они не нужны человеку, никакой опорно-двигательной функции они не несут, так чего ради они вообще есть?»

В такие моменты он был очень серьёзно настроен и готов избавиться от них, но когда звучал звонок и кровь снова лилась по всему организму, эти мысли улетучивались на раз.

Спустя длинные пять минут что-то ёкнуло в нём, и он почувствовал, как зазудел пах. Тогда он начал мечтать, что учительница проводит урок в нижнем белье, а затем подходит к нему, чтобы проверить домашнее задание. Что-то неверно написанное в его тетради злит её – она хватает его за пенис, шепча на ухо: